У меня все еще кружится голова, я даже не понимаю, что Элька натягивает на меня дубленку, как на маленькую девочку, Лена принесла из прихожей сапоги и едва ли не душит длинным шарфом, пытаясь замотать вокруг шеи. Молнию сапожек я застегиваю сама. Время замирает и подвисает – именно так, как обычно у меня происходит перед самыми судьбоносными моментами. Пауза, с тем, чтобы затопить эйфорией уже спустя несколько секунд…
- Вы меня дождетесь? Эл, ключ от квартиры дополнительный в верхнем ящике стола… Не уходите… я скоро!
Папка с документами летит прямо в меня, ловлю ее на лету. И неосознанно жмурюсь, нарвавшись на тяжелый взгляд Алиевой – за все время нашего знакомства мне не приходилось наблюдать подобного.
- Багира, лучше не возвращайся. Раньше завтрашнего вечера, так точно. И желательно, чтобы тебя сюда занесли после бурного воссоединения... Только живую!
- Проверьте свет и воду… И музыку не поздно, соседи вредные…
- Вали уже давай! – срывается Элька под смех Лекси и щелкает затвором фотоаппарата. – Добавите в семейный архив с припиской «так мама стопорнула папу».
…Я не помнила, как оказалась на улице. Молчание равнодушной зимы больше не казалось родным, ему никогда не ужиться с моим пламенем, растопившим лед окончательно. Может, потому, что я так горела изнутри? Ноги разъезжались на скользком асфальте, но я добежала до проезжей части, умудрившись не рухнуть лицом в лед и ничего себе не сломать. Вытянутая ладонь, папка с бумагами зажата под мышкой, пока я хаотично застегиваю пуговицы, спасаясь от зверского холода. Слепящий свет ксеноновых фар. Скрип покрышек по утрамбованному снегу, которого за двое суток насыпало прилично.
- В аэропорт! Пожалуйста! – я подпрыгиваю на месте, уже не соображая, от холода или же от нетерпения. На лице водителя притормозившей иномарки появляется неуверенное сомнение, я роняю папку на обледенелый бордюр, чтобы расстегнуть молнию сумки и вытащить кошелек для окончательного аргумента в свою пользу. Слава богу, что сомнения мужчины долго не длятся.
- Садись. Ты что-то выронила.
Подхватываю документы, игнорируя панибратское «ты». Этот неприметный мужчина сейчас в моем рейтинге повышен до звания архангела, потому что он единственный, кто одним взмахом своих крыльев донесет меня до места назначения. Что, крылья не могут выглядеть как четыре колечка немецкого автопрома? Он замечает мою нервозность, ежеминутные взгляды на циферблат и сжатые добела на папке документов фаланги пальцев, поэтому не делает попытки начать разговор. «Быстрее!» - едва шепчут мои губы, заполняя салон осязаемым прессом тревоги и паники. За 20 минут до указанного времени я киваю своему спасителю в знак благодарности, потому как он отказывается взять деньги и желает мне приятного полета (нет времени пояснять), едва не плачу, вспомнив, что регистрация могла уже начаться, и гонка со временем будет обречена на провал.
Роскошный зал аэровокзала. Купол закаленного стекла, хромированного металла и последних чудес технологии. Яркие таблички-навигаторы. Куда мне? Зал ожидания? Бар? Дьюти-фри? Едва не кричу от отчаяния, понимая, что могу потерять мужчину, которому открыла свое сердце и чувства за шаг до вероятного счастья. Слезы предательски увлажняют глаза, пока я, задыхаясь от тревоги, стараюсь удержать королевскую осанку и отчаянные рыдания, чтобы подойти к рецепции с достойным «Оскара» самообладанием…
…В VIP-зале ожидания даже время летит по-иному – то ускоряя бег, то зависая над пропастью мелодичного объявления рейсов, жужжания сканеров, гула множества голосов. Эти звуки едва долетают в выхолощенный до стерильности уют роскошного зала ожидания. Они, скорее, зависли в отфильтрованном климат-контролем воздухе непременным фоном.
Привычное сжатие пальцами белого фарфора чашки с непревзойденным Starbucks Rwanda Blue Bourbon, привилегия клиентов бизнес-класса, пристальный взгляд на сапфировый циферблат наручных часов, которые, несмотря на баснословную стоимость, не в силах замедлить скорость времени. Беглый просмотр биржевых котировок с просчетом S&P 500 ввиду нестабильной ситуации в стране, моментальная вспышка прописанной стратегии с быстрым набором текста для последующего инструктажа доверенных лиц.
Эта ситуация не требовала его непосредственного присутствия. Обязанности были распределены очень грамотно, каждый из партнеров-исполнителей не нуждался в дополнительной координации собственных действий для приумножения общего капитала компании. Он мог позволить себе расслабиться даже в такой ожесточенный период, привычка тотального контроля и способности видеть наперед всегда играла ему на руку. Его время стоило куда дороже некоторых акций, которые он так легко тасовал уверенными движениями пальцев, и даже сейчас, замирая в ожидании на высшей точке пересечения параллелей между «получится» и «не получится», он знал наперед, чем займется в случае самого болезненного фиаско.
Внешне его волнение никогда и ни в чем не проявляется. Нет постоянного поглядывания на двери входа. Взгляд не падает с периодичностью интервала в несколько секунд на циферблат часов. Ледяное спокойствие уверенного в себе хозяина положения. И никто и никогда не узнает, что сейчас происходит внутри… как прокачивает закипевшую от чувства невыносимой потери кровь холодное сердце, которое не в силах устоять перед лавиной накрывших чувств, и одна только надежда, символ надрывного ожидания, не позволяет ему разорваться на сотни мельчайших атомов боли. Он готов ждать. Даже до тех пор, пока не станет совсем поздно. Безжалостный отсчет запущен, чтобы взорвать мир росчерками яркой радуги за миг до финального запуска невозврата.
Суета в дверях нарушает гармонию спокойствия VIP-зала. Он поднимает глаза синхронно с немногочисленными посетителями, и горячая лава долгожданного счастья – восторга прорывает плотины воли. Это пламя больше не опасно. В этот раз оно не сожжет дотла, нет – наполнит его жизнь рассветом нового начала.
Его девочка растеряна, перепугана и взволнована. Побелевшие от напряжения пальцы сжимают папку с документами, взгляд отчаянным взбесившимся поисковым радаром скользит по кожаным креслам зала. Ей сейчас все равно, что секьюрити в черном костюме что-то пытается сказать, вцепившись руками в рукава ее расстегнутой дубленки, она, скорее, обращает на него не больше внимания, чем на надоедливого москита.
Ярость закипает в его крови с удвоенной энергией сбывшейся надежды. Этот костолом своими пальцами смеет прикасаться к его девочке? Он на миг позволил себе стать вершителем судеб, который пытается не допустить их встречи? Да он в своем уме?..
Юля выгибается в его руках, словно загнанная в угол хищница, идущая к своей цели, которую ничто и никто не сможет сейчас остановить. Она еще не заметила его. Сжав кулаки, Александр медленным, внешне расслабленным движением поднимается во весь рост, захватив в цепкие силки собственного взгляда глаза секьюрити VIP -сектора аэропорта. Замкнутый круг реверса повисших секунд, слова сейчас излишни – берсерк охранной службы оказался на удивление сообразительным. Пальцы разжимаются на рукаве Юлькиной дубленки, инстинктивный защитный жест на уровне психосоматики – поглаживание смятой складки в том месте, где только что так грубо зажимал в ладони. Легкая растерянность сметена диктатом подавляющего взгляда Александра. Он сам не знает, что бы сейчас предпринял, если бы не отметил боковым зрением приоткрытый рот Юленьки… Целая гамма чувств, отразившаяся в ее огромных зеленых глазах с легкой поволокой слез счастливого облегчения – успела, достигла своей цели, все это было не зря! Секьюрити постыдно ретируется – соседи по VIP - залу пришли в себя быстрее, вместе с презрительными комментариями в адрес человека, который позволил себе подобное обращение с девушкой. Перед их любопытными взглядами, скрытыми такой похожей особенностью внешнего показательного равнодушия, сейчас разыгрывается финал драмы со счастливым исходом.
Его девочка не медлит, не переминается с ноги на ногу в последнем смущении-сомнении, ломая привычный шаблон психологической подоплеки подобных ситуаций. Агрессия охранника – лишь незначительная преграда на ее пути к желанной цели, своему главному идолу, которого она могла потерять, если бы не взяла себя в руки и не взглянула в глаза собственным страхам. Быстрые уверенные шаги, губы пытаются воспроизвести наверняка заготовленный текст обращения, движение руки с папкой – но эти ненужные преграды сметены желанием воскресшего единения, когда руки обвивают его шею в отчаянном порыве, холодные пальчики смыкаются на затылке замком замершего мгновения, с отдачей едва заметной дрожи в каждом ударе истосковавшегося сердца. Им сейчас действительно не нужны слова. Соприкосновение губ, печать смилостивившегося фатума - и счастье накрывает ядерной волной, оставив после себя дымящиеся руины недавнего недопонимания и тревог недосказанных слов. Порывы солнечного ветра уносят отголоски недосказанных опасений, снов, которые обречены стать новой счастливой реальностью.