- Тебе удалось поспать? - нейтрально спрашивает Александр. - Слабости, головокружения больше нет?
Во всем двойной смысл. Новый хозяин переживает, что не сможет попользоваться своей игрушкой в эту же ночь? Конечно, он очень долго ждал, но, возможно, продолжит играть в благородство, пока я не восстановлю силы и не высплюсь, чтобы, не дай бог, не отключиться в самый пикантный момент предстоящей сцены...
- Все хорошо. Спасибо. - Стягиваю плед на груди с провальной попыткой сосредоточиться на бегущей под колесами дороге. Пока еще есть возможность продолжать почти светскую беседу в ожидании - я очень надеюсь, что, прежде всего - разговора. У него наверняка хватит такта и выдержки, чтобы не наброситься прямо с порога. Я не знаю, как себя вести. Плакать? Просить? Кричать? Или изобразить сомнамбулу, может, отпадет всякое желание?
- Все еще холодно? - Я только сейчас замечаю, что дрожу. - Денис, будем проезжать "Даллас", останови. Там очень хороший кофе, - это адресовано мне. Киваю, пытаясь улыбнуться, но не уверена, что получается.
Когда машина останавливается, я испуганно смотрю в окно. Нет, это, по-видимому, еще не пункт назначения. Отель-ресторан с летней террасой.
- Что бы тебе хотелось? Эспрессо? Капучино?
- Латте, - поспешно произношу я.
- Денис, ты слышал пожелание Юлии. Мой вкус тебе известен. – Я, скорее по инерции, провожаю взглядом водителя. Что-то выбивается из общей картины... Под пиджаком, справа... Я не хочу даже об этом думать! Пистолет! Трясу головой.
- Кто? - мне нужно хоть что-то сказать. Отвлечься. Я надеюсь, что не получу исчерпывающего ответа, так как пока я к этому просто не готова! - Кто хотел меня убить?
Тотчас сожалею о своем вопросе. Потому что Александр смотрит мне в лицо, и в этот раз мне не хватает сил выдержать его взгляд. Отворачиваюсь, надеясь, что непримиримость и жестокая хладнокровность мне только показались.
- Юля, кто бы это ни был, тебе не стоит ни о чем переживать. В ближайшие дни он откажется от своих намерений. Не думай об этом.
- Вы его убьете? - нет, а что такого? Резонный вопрос. Особенно в том случае, если позволяет отвлечься.
Я чувствую, что мой собеседник улыбается. Почти с умилением. Но разглядываю фасад здания ресторана, отказываясь повернуть голову и подтвердить свои догадки.
- Насилие - не всегда метод, Юля. - Да, конечно! А в тот клуб вас занесло в качестве проповедника украинской христианской церкви против насилия и разврата. И вообще, это ширма, там все ангелы, только крылья в стирке, а нимбы на подзарядке! - И, поверь, у меня есть дар убеждения. Иногда переговоры оказываются куда продуктивнее.
- А я знаю иную трактовку, - Юля, закрой рот! Не играй со зверем! - Переговоры - это, конечно, хорошо, но револьвер убеждает куда быстрее...
- Марио Пьюзо любил философствовать на подобные темы, - вот уж чего не ожидала, так этого! Поворачиваюсь, забыв о страхе перед взглядом. Он улыбается, и я даже в полумраке могу разглядеть морщинки мудрости в уголках зеленых глаз, их росчерк едва заметными лучами к вискам, и, гори оно огнем, улыбаться ему идет больше! Я даже не понимаю, что его глаза сейчас гипнотизируют меня, подчиняя, но лишь потому, что не могу не улыбнуться в ответ! Кажется, в салоне резко теплеет на несколько градусов, а напряженные мышцы получают ментальный приказ на медленное расслабление.
Зависшая временная петля, нет, даже не так - новая программа прошла проверку сканером расшатанной психики. Минуту назад я боялась до безумия, сейчас же... Это пока что просто реакция организма, он не может находиться в постоянном стрессе, он расплел узлы вполне обоснованного ужаса, чтобы не перегореть от локального напряжения.
Водитель по имени Денис возвращается с двумя термокружками, а расслабившееся сознание сейчас дезориентировано временным позитивом, и у меня мелькает мысль, что ему бы больше подошло имя Дэннис, на американский лад. Кофе на самом деле очень вкусный. Даже чем-то похож на тот, что я пила в клубе, когда мы впервые встретились, и от осторожных глотков действительно становится теплее... А может, латте здесь ни при чем, может, парой фраз мы достигли пока еще шаткого, но взаимопонимания? Я не могу еще знать, что у него дар изменять реальность в каждом отдельно замкнутом пространстве, отбирать тяжелые эмоции и накрывать невидимой сетью под названием "все будет хорошо", сейчас проще все это списать на защитные силы организма. Мне удается на время заблокировать все свои страхи, когда автомобиль выезжает на горный серпантин с раскинувшейся гладью серебристо-голубого моря внизу, спуск утопает в зелени кипарисов, а панорама величественной Ялты с коттеджами, высотками и отелями с причудливой архитектурой остается за спиной. Ай-Петри скрыта туманом, низкие облака, едва заметные нити фуникулера. Интересно, мне удастся там побывать? Вполне вероятно, если...
Я едва не проливаю кофе. Нет, всем опасениям и страхам так быстро не исчезнуть, не испариться, возможно, они уничтожат меня изнутри, толкая на необдуманное безумие. Я не знаю даже, что было бы предпочтительнее - чтобы все мои мысли о незавидном будущем наконец получили свое подтверждение как можно скорее, или же стоит растянуть их во времени, всеми силами отодвигая неизбежность. Я обжигаю нёбо и язык судорожным глотком все еще горячего латте, заметив, что мы съехали с окружной дороги. Солено-терпкий аромат моря все сильнее, крики чаек, кажется, прямо над головой. Асфальтированная дорога идет по тенистой аллее с магнолиями, рододендронами и кипарисами. Пальцы судорожно сжимаются на обманчиво теплой термокружке, когда я понимаю, что это путь к коттеджному поселку. С такими местами у меня никогда не было связано ничего хорошего: Владимир и вечеринка, с которой пошел неумолимый отсчет до моего уничтожения, харьковская резиденция Лаврова, где мне не оставили никакого выбора и, апофеоз этого затянувшегося фарса - Симеиз, где я окончательно уничтожила себя в агонии обреченного на провал противостояния с ним. Впрочем, его тоже!
Почему все это время я так и не вспомнила о Димке? Ответить на этот вопрос было просто. Инстинкт самосохранения, страховка всех систем сознания в попытке выстоять и не сломаться после того, как собрали паззл психики практически по кусочкам. Мне хочется заполнить неловкую паузу, разогнать кварки собственной тревоги, но ужас вернулся. Я боюсь прочесть свой приговор во взгляде Александра. Вопрос о том, уверен ли он, что Дмитрий погиб, умирает на губах, оставшись непроизнесенным. Я подумаю об этом потом. Пока что... мне надо либо спасать себя, либо пережить предстоящий ад с гордо поднятой головой.
Юля, какая на фиг гордость? У тебя ее давным-давно отняли! И уже никогда не вернут, потому что тот, кто был в состоянии это сделать, мертв... У тебя даже забирать нечего. Только жизнь, но, как показывает практика, никто этого делать не будет. Живая ты куда интереснее и ценнее для нового Хищника самого высокого уровня...
- Мы приехали, - вздрагиваю от спокойного, кажется, даже вкрадчивого тембра Александра. Денис открывает ворота, набрав на пульте комбинацию кода.
В другое время меня восхитил бы этот дом в древнегреческом стиле, но сейчас... Я не знаю, что ждет меня за этими мраморными колоннами, за прохладной тенью роскошной лоджии, в лабиринте его комнат. Возможно, солнечный свет я теперь увижу только сквозь стекло... В лучшем случае!
- Возьми букет, - деловито распоряжается Александр. Перебросив пиджак через сгиб локтя, Денис легко подхватывает сумку, сложив сверху не потерявшие свежести розы, и уверенно направляется к дому. Мне кажется, я вижу в тени колонны женскую фигуру, но разобрать трудно. Щелчок открываемой дверцы, протянутая ладонь, снова шокирующая ассоциация... Я цепляюсь взглядом за спасительный якорь - золотой перстень на его пальце в виде... кажется, это изображение египетского божества (то ли волк, то ли собака, красивое ювелирное изделие со вставками из темной эмали). Судорожно сглатываю, сообразив, что пока еще никто не отнимал у меня права вложить свою ладонь в его руку. Пока! Боюсь, дальше галантные жесты приобретут зловещий смысл...
После кондиционированной прохлады автомобиля полуденный зной бьет на поражение. И без того от тревоги задерживаю дыхание, непонятно, что добьет сильнее! Его пиджак небрежно отброшен на кожаное пассажирское кресло поверх пледа, но, судя по невозмутимости, кажется, даже жара таким людям нипочем.