– Дайте мне дорогу, вы… шарлатан! – Она с силой оттолкнула его, желая только вырваться отсюда, оставаясь в здравом уме. – Уйдите с дороги! Я ухожу, вы не можете меня задерживать, я не арестованная, я не ваша пациентка и не заключенная!
Это было все равно как биться о каменную стену. За его худощавостью невозможно было догадаться насколько он сильный. Он уперся руками в ее плечи, пальцы его были, как сталь. Серые глаза глядели холодно, его мягкий южный акцент не ассоциировался с резкими словами.
– Держите себя в руках, женщина! У меня здесь больница, забитая больными, и я предлагаю вам понизить свой голос. Я предупреждаю вас, если вы не можете контролировать свой темперамент, мадам, если вы будете продолжать вести себя неразумно, я сделаю вам укол и посажу вас в камеру. – Он произносил слова медленно, твердо и с угрозой. – Потом я отправлю вас в сумасшедший дом Манитобы при первой же возможности. У меня нет ни времени, ни намерения нянчиться с безумной женщиной.
Что-то в его тоне убедило ее, что он говорит серьезно, что он обладает властью и силой осуществить свою угрозу, а учитывая все, что она видела в этом госпитале, перспектива оказаться в каком-то средневековом сумасшедшем доме была ужасна.
Она вся дрожала, сердце билось так, словно она только что взбежала на крутой холм, и Пейдж постаралась взять себя в руки. Где бы и в каком времени она ни находилась, это была единственная реальность для нее в данный момент, и она должна найти способ приспособиться.
Она заставила себя сесть на неудобный стул и поднять обе руки ладонями вверх.
– Простите. Я извиняюсь. Я просто истеричная женщина. Я постараюсь в дальнейшем вести себя разумно, насколько это возможно. Я скажу вам, что тревожит меня, и, может, вы согласитесь ответить мне на некоторые вопросы.
Он наклонил голову, внимательно рассматривая ее, скрестив руки на груди и возвышаясь над ней.
– Вы можете сказать мне, какой сегодня день? Подлинную дату? Без шуток и розыгрышей?
– Пятнадцатое августа. А год восемьсот восемьдесят третий.
Пейдж почувствовала, что не может справиться с ледяным страхом, вызванным его словами. Она сделала судорожный глоток и стала подыскивать слова, которые заставили бы его понять, поверить, что она говорит правду, какой бы нелепой эта правда ни выглядела.
– Доктор Болдуин, со мной сегодня случилось нечто совершенно фантастическое, и я испытываю трудности, не зная, как с этим справиться, – начала она, глядя ему в глаза, стараясь, чтобы он поверил ей. – Я каким-то образом сдвинула время и перенеслась более чем на сотню лет в прошлое. – Слова явно не помогали, и ею вновь начала овладевать паника. – Бога ради, поймите, я родилась в девятьсот шестидесятом. – Ее голос звенел. – У меня медицинская клиника и акушерская практика в Ванкувере, мне необходимо вернуться домой. Я не хочу оставаться здесь…
Она слышала, что голос ее звучит пронзительно, и заметила его недоверчивый взгляд, напряженность во всей его фигуре.
Пейдж снова постаралась взять себя в руки.
– Доктор, у меня с собой нет денег, нет одежды, за исключением вот этого.
Она протянула свои принадлежности для спортивного бега, зажатые в руке, и понимание всей абсурдности ситуации ошеломило Пейдж.
У нее нет с собой кредитных карточек. Нет шампуня, зубной пасты, тампонов, перечисляла она молча. Нет набора медикаментов, даже аспирина, а если ей когда-либо нужен был аспирин, то именно сейчас.
– Мисс Рандольф, вы сейчас нуждаетесь в ужине и хорошем сне. Утром все, без сомнения, будет выглядеть иначе.
Он посмеивается над ней, будь он проклят!
Она подарила ему сахариново-сладкую улыбку.
– Спасибо вам за ваши успокаивающие слова, доктор. Не могу даже передать, как вы меня успокоили. Вы так хорошо обращаетесь с больными.
В ее голосе звучала ирония.
Он покраснел, и теперь уже он готов был взорваться.
– Какого черта, чего вы от меня ожидаете, мадам? У вас нет никаких видимых повреждений, а что касается вашей мании, у меня нет должного оборудования, чтобы лечить ее. Больше я для вас ничего сделать не могу. Я человек занятой, и этот форт место не для вас. Вы можете переночевать здесь, но я дам поручение сержанту Камерону завтра утром препроводить вас в город Баттлфорд и помочь вам найти более подходящее место для жилья. Конечно, если вы будете контролировать себя, – продолжил он суровым тоном, – и не будете впадать в безумие.
Бог ты мой, он употребил слово «безумие». Этот термин был столь же древним, как и его стетоскоп. Пейдж встала и посмотрела ему прямо в глаза.
– Нет проблем, доктор, я буду хорошо себя вести. Я не представляю себе, чтобы меня опоили Бог знает какой опасной бурдой и потащили по вашему распоряжению в какой-нибудь примитивный сумасшедший дом.
Его рот сжался, но он промолчал. Он молча открыл перед ней дверь и провел ее по узкому коридору и по крутой и узкой лестнице. Наверху была другая дверь. Он вытащил из кармана связку ключей, открыл дверь и отступил в сторону, пропуская ее.
В комнате было темно, и Пейдж остановилась на пороге. Он прошел вперед и зажег свечу, поставив ее в подсвечнике на хрупкий столик, стоявший у стены.
В этом мерцающем полусвете Пейдж двинулась вперед, потрясенная тем, что увидела. Комната судя по всему использовалась под склад. В одном углу были свалены седла, в другом деревянные ящики. Повсюду валялись коробки и пакеты. Узкая незастеленная кровать с неаппетитным матрасом приютилась около единственного маленького окошечка, наглухо закрытого. Здесь было жарко и стоял затхлый, прокисший запах. В углах виднелась паутина.
Она с отвращением сморщила нос.
– Здесь дурно пахнет. Вы не можете ожидать, что я буду здесь спать.
– Дело в том, что из-за лихорадки форт перенаселен. Боюсь, что это единственная свободная комната. Прошу извинить меня за пыль. Я пришлю кого-нибудь со всем необходимым и едой.
– Где здесь ванная?
Он бросил на нее один из тех взглядов, с которыми она уже познакомилась, такой взгляд, словно ее совершенно естественные вопросы были оскорбительными.
– Я позабочусь, чтобы вам принесли таз и полотенца. А сейчас я должен извиниться.
Таз и полотенца были не совсем тем, что она имела в виду, но он уже закрыл за собой дверь. К ужасу своему она услышала, как повернулся в замке ключ – ее заперли.
Пейдж двумя прыжками достигла двери, пламя свечи опасно метнулось от вихря, поднятого ее длинной юбкой.
– Вы не можете так поступать со мной! – крикнула она. – Откройте дверь! Вы не можете запереть меня здесь как какое-то животное!
Она услышала, как его башмаки застучали вниз по лестнице, и принялась кричать во всю силу своих легких и бить кулаками по прочным доскам.
– Откройте дверь, не запирайте меня здесь, пожалуйста, не запирайте меня здесь…
– Мисс Рандольф. – Его раздраженный голос с легкостью перекрыл и грохот ее ударов, и ее крики. Должно быть, он вернулся, потому что оказался у самой двери по ту ее сторону. – Выслушайте меня. Форт полон мужчин – и индейцев, и белых, и большинство из них жаждут иметь женщину. У меня на руках множество жертв горной лихорадки. Я не собираюсь иметь дело еще и с такой лихорадкой, которой вы заразите остальных мужчин. Я не хочу, чтобы здесь был бунт. Эта дверь заперта ради вашей безопасности и моего спокойствия.
– Тогда по крайней мере дайте мне ключ, дьявол вас побери! Я с таким же успехом могу запереть дверь изнутри.
Наступило недолгое молчание, потом он сказал своим низким мягким голосом:
– Мисс Рандольф, в свете предположения сержанта Камерона о вашей профессии в сочетании с тем, что было на вас надето, когда он нашел вас, я полагаю, что будет безопаснее, чтобы ключ остался у меня.
Она никогда не рассматривала убийство как способ решения любых вопросов, но сейчас она была способна на убийство.
– Вы… жалкий, глупый идиот! Мне нужен туалет.
У нее заболело горло от крика.
– Я уже сказал, что вам принесут все необходимое, мисс Рандольф. Я собираюсь это сделать как только вы перестанете занимать мое время.
Нет ли намека на смех в его голосе? Не находит ли он все это развлекательным? Кровь застучала у нее в висках, перед глазами заплясали красные точки, и Пейдж подумала, не хватит ли ее удар от злости.
Его башмаки простучали вниз по лестнице, а она привалилась к двери. Бессильный гнев накатывал на нее волнами. Она простояла так несколько минут, голова упиралась в доски двери, все ее тело трепетало. Она всегда считала себя разумной женщиной и не могла припомнить, когда вот так теряла самообладание. Но она и никогда не оказывалась в столь странной ситуации, и это пугало ее.