Клара была занята укладыванием вещей обратно в сундук и обернулась только когда Пейдж уже оделась.
– Я не знала, захотите ли вы надеть мое нижнее белье, – неуверенно сказала она, собирая вещи, которыми пренебрегла Пейдж. – Вы гораздо выше меня, мисс Рандольф. Боюсь, что юбка коротковата для вас. Вы уверены, что не хотите одеть чулки?
Пейдж яростно вздохнула и отрицательно мотнула головой.
Эта женщина спятила. Снаружи было 80 градусов по Фаренгейту, а чулки даже не были колготками. Похоже, их вязали вручную из шерсти.
– Все в порядке, спасибо. – Пейдж с тоской подумала о прохладном синем купальнике, оставшемся в ее сумке. – О Боже, давайте выберемся отсюда, пока нас не хватил удар!
Пейдж подобрала длинную юбку и вылезла из фургона. Клара последовала за ней.
Мужчины оглядели Пейдж, их взгляды на этот раз задержались на ее шее и щиколотках, но они ничего не сказали.
Странные они люди, с отвращением подумала Пейдж.
– А теперь поехали, – скомандовал Камерон, садясь на свою лошадь, а Пейдж обнаружила, что сидит на высоком облучке фургона рядом с Кларой и они с громыханием катятся по прерии.
Езда в фургоне оказалась совсем не легкой. Их швыряло из стороны в сторону, и Пейдж то и дело приходилось хвататься за сиденье, чтобы не свалиться. Клара сидела между Пейдж и Теодором совершенно спокойно, она, по всей видимости, привыкла к такой езде.
Пейдж оглядывалась вокруг и всерьез начала задумываться, не находится ли она еще в обмороке или ей все это снится.
Куда бы она ни смотрела, насколько хватало глаз не видно было никаких признаков цивилизации. Ни домов, ни мачт электропередач, ни дорог, ни заборов. Не было тракторов, тянущих уборочные машины, потому что не было возделанных полей. Вокруг расстилалась дикая открытая прерия с редкими купами деревьев. Пейдж запрокинула голову и уставилась в бескрайнее синее небо, глаза у нее начали слезиться от ярких солнечных лучей.
Должны же быть видны самолеты, шлейфы от их ракетных двигателей, которые прочерчивают небо? Ничего, кроме кучки белых облаков, зависших у самого горизонта.
В ней начала нарастать паника. Куда она попала? Что случилось, пока она лежала без сознания? Судя по всему, она находилась в обмороке гораздо дольше, чем предполагала, потому что каким-то образом ее перевезли с поля Тони сюда. Это было… где? И кто ее перевез? Как она сюда попала?
– Откуда вы, мисс Рандольф? – Приятный голос Клары принес некоторое облегчение, приостановил истерику, назревавшую в Пейдж.
– Ванкувер. Я из Ванкувера. Почему бы вам не называть меня Пейдж? Там, откуда я, мы не особенно придерживаемся формальностей.
Она попыталась улыбнуться.
– Ванкувер. – В голосе Теодора прорезался интерес. – Это на Западном побережье, Клара.
Он повысил голос, чтобы его услышали за грохотом колес. Теодор держал вожжи в своей большой руке, но лошадей похоже не приходилось подстегивать. Они бежали ровным аллюром, следуя за конем сержанта Камерона.
– Слышал я о форте Ванкувер, – продолжал Теодор. – Это довольно далеко отсюда, за Скалистыми горами. Я прав, мисс Рандольф? Мисс Пейдж?
Он явно был доволен собой, обнаружив, что знает, где находится Ванкувер. Они с таким же успехом могли говорить о каком-нибудь малоизвестном городе где-нибудь в Азии.
– Да, он на Западном побережье, это точно, – подтвердила Пейдж, все отчетливее испытывая смущение. – Я никогда не слышала, чтобы его называли форт Ванкувер, но предполагаю, что он действительно начинался как форт. Что касается Скалистых гор, то они, безусловно, отделяют нас от побережья. – Она понимала, что голос ее звучит несколько саркастически, и умерила его тембр. – Лично не ездила через горы, я всегда летала над ними, но я представляю, что это потрясающее зрелище. У меня никогда не было времени ездить по горам. Я всегда была слишком занята.
Она болтала, и это отвлекало ее от мыслей, которые заставили бы горло сжаться от паники.
– Я врач-гинеколог, на самом деле.
Она вновь подумала, откуда, во имя неба, эти люди? Откуда бы они ни взялись, совершенно ясно, что двадцатый век их не затронул.
И Клара и Тео уставились на нее и обменялись взглядами.
– Врач? Я никогда раньше не слышала о женщинах-врачах, – произнесла наконец Клара, и в ее голосе прозвучала неуверенность.
Теперь все это принимало совершенно смехотворный оборот. Где живут эти люди?
– Клара, откуда вы и Теодор?
– Мы канадцы.
Прекрасно.
– Мы оба выросли в Норвиче, графство Оксфорд.
Пейдж никогда о таком не слышала.
– Тео работал на ферме своего отца, а я была белошвейкой, – продолжала Клара. – Но было очень трудно строить свое будущее. Мы решили присоединиться к переселенцам, которые отправлялись на Запад, чтобы работать на угольных шахтах в Британской Колумбии, но когда мы добрались до Виннипега, Тео влюбился в эти просторы. Правда, Тео?
Клара улыбнулась мужу, а во взгляде, которым он ей ответил, виднелись забота и нежность.
Пейдж пожалела, что была настроена столь критически. Здесь была любовь, а любовь явление не столь частое.
– Вот мы и решили ехать сюда и здесь обосноваться, – продолжала Клара. – Дядя Тео Листер служит в Оттаве в Конной полиции, и он предложил нам эту местность, а Лестер был так добр, что сообщил в форт о нашем приезде, а сержант Камерон встретил нас, чтобы сопроводить.
У Клары даже дыхание перехватило от такой длинной речи.
Не похоже на то, чтобы они принадлежали к какой-нибудь религиозной секте. Пейдж была еще более озадачена.
– Мой брат живет здесь неподалеку, – заметила Пейдж. – Цены на землю упали с тех пор, как Тони купил свою ферму, так что вам как покупателям это на руку, но вы должны иметь в виду, что и цены на пшеницу тоже падают. Но все равно, жить на ферме – это замечательно. Здесь так хорошо растить детей. У Тони двое сыновей.
Она с грустью подумала о своих племянниках. Мэттью и Джейсон, наверное, удивляются, куда она пропала. И, пожалуй, когда она сегодня вернется, будет уже поздно менять рейс. Ладно, может быть, у Шарон изменится настроение, и она разрешит Пейдж повести их всех поужинать. Это может несколько снять напряженность. Надо будет поговорить об этом с Шарон. Она переговорит с ней как только окажется около телефона.
– Об этом мы как раз и думали, – взволнованно говорила Клара. – Мы слышали, что Запад – замечательное место для воспитания детей. – Она обернулась к Пейдж и сказала тихо, доверительно: – Я поначалу боялась, учитывая мое положение, – здесь такое отдаленное место, – но сержант Камерон заверил меня, что, на мое везение, в Баттлфорде есть врач.
Пухлые щечки Клары вспыхнули при этом косвенном упоминании о ее беременности, и голос ее понизился до шепота.
– Понимаете, мистер Флетчер и я поженились позже, чем это обычно случается, и, учитывая мой возраст, я немножко волнуюсь.
– Я уверена, что в Баттлфорде есть прекрасная клиника и первоклассная больница. – Пейдж тепло улыбнулась Кларе, довольная тем, что может успокоить эту робкую необыкновенную женщину в чем-то, в чем она была специалистом. – Нынче множество женщин не торопятся заводить детей, – продолжала она. – Вы никогда не поверите, сколько у меня пациентов, перешагнувших за тридцать. Два года назад у меня лежала женщина, которой исполнилось пятьдесят. Но сейчас сделаны такие успехи в медицине и в уходе за новорожденными, что риск минимален. Я принимала роды у немолодых матерей не меньше, чем у двадцатилетних.
– Я понимаю. Как это… многообещающе, мисс Пейдж.
Было очевидно, что Клара считает всякий разговор о деторождении неуместным.
Как может женщина, подумала Пейдж, рожать, когда она так нервозно настроена?
Пейдж, разочарованная, прекратила этот разговор, и наступило молчание, нарушаемое только скрипом фургона и топотом лошадиных копыт. Солнце поднялось выше, и жара усилилась. Даже ветер стал горячим, и Пейдж начала мечтать о каком-нибудь холодном напитке. Голова болела все сильнее, наверное, потому, что она сегодня ничего не ела. Но даже если бы по дороге встретился ресторан, подумала она мрачно, у нее все равно не было с собой ни кредитной карточки, ни одного цента наличными.
Наконец они остановились для короткого ланча. Задняя стенка фургона откидывалась и создавала тень для содержимого плетеной корзинки, которую достала Клара.
Пейдж не веря своим глазам смотрела на еду, которую Клара выкладывала на чистую, в красную клетку скатерку. Как бы она ни была голодна, все это выглядело отнюдь не аппетитно.