И… Ной? Приятель? Как бы она его ни называла, он стал играть очень большую роль в ее жизни. Его можно было сравнить с огромным дружелюбным псом в крошечной квартире. Нет, это было несправедливо. Если бы София была честна с самой собой, она не стала бы использовать Ноя. Ей нравилось его чувство юмора, неподдельная нежность, неуемный сексуальный аппетит и полное отсутствие беспокойства касательно водоворота чувств, захвативших их обоих. Он был глубоко убежден, что происходящее между ними — гораздо больше чем просто интрижка.
Ной позвонил в привычное время незадолго до ужина и предложил прогуляться по лесу, взяв с собой собак.
— Но на улице же очень холодно, — запротестовала София.
— Просто оденься потеплее.
Они встретились на заснеженной тропинке, которая вилась между деревьями, окружающими старую молочную ферму. Едва завидев Софию, Ной заулыбался, в два шага преодолев разделяющее их расстояние, сгреб ее в охапку и поцеловал. Женщина задавалась вопросом: когда в последний раз она чувствовала себя такой желанной? И такой важной для кого-то — кого бы то ни было?
— Как прошел твой день? — спросил он.
Когда в последний раз кто-то интересовался подобными вещами?
Ной взял у нее поводок Опал, и они зашагали по тропинке.
— Дай-ка подумать. Я проверила подлинность контракта по недвижимости, написала несколько юридических писем, подготовила резюме для главного суда первой инстанции и проконсультировала клиента. Вот и скажи после этого, что я не Аттикус Финч.
— Нет, ты точно не он. Ты пользуешься помадой и одеваешься получше.
Сегодняшним клиентом был Бо Кратчер, хотя София никогда не стала бы сообщать об этом Ною. Ни для кого не являлось секретом, что Бо, чье настоящее имя, к его отчаянию, было Боджэнгл, питал нездоровое пристрастие к выпивке и под действием спиртного мог надавать обещаний, которые, протрезвев, не собирался выполнять. Нынешней его проблемой являлось доказательство того, что он не является отцом ребенка одной местной жительницы, как бы яро она ни утверждала обратное.
Однако рабочий день окончился, и дела не последовали за Софией домой, как это обычно происходило, когда она служила в Международном суде.
Дорожка, извиваясь среди толстых стволов деревьев, вывела их к холмам, расположенным за домом Ноя. Он обратил внимание Софии на несколько ориентиров из его детства — дерево гикори, на котором он, бывало, строил шалаш, и кленовую рощу, в которой собирал кленовый сок для изготовления сиропа и так в этом преуспел, что был награжден первым призом местного клуба. Имелся тут и валун, в который он врезался, спускаясь с горы на санях и проломив череп, и ручеек, где он по весне собирал лягушачью икру, чтобы посмотреть, как из нее вылупятся головастики. Софии было очень просто представить Ноя маленьким мальчиком, живущим в привычной для него обстановке. Неудивительно, что, повзрослев, он научился так хорошо приспосабливаться к окружающему миру.
— Почему ты так на меня смотришь? — удивился он. — Я что-то не то сказал?
— Боже мой, нет. Просто я вдруг подумала, что с момента нашего знакомства я только получаю, ничего не давая взамен.
Ной рассмеялся:
— Я бы так не сказал.
— А я бы сказала. Я была так сосредоточена на собственной жизни, что никогда даже не потрудилась спросить: а чего ты хочешь, Ной? О чем мечтаешь?
Он на мгновение задумался, потом произнес:
— О жизни, которая сделает меня счастливым. И которая будет иметь смысл.
— Это слишком просто.
— Возможно. — Он взмахнул рукой, показывая тем самым, что хочет сменить тему разговора. — Смотри под ноги, — сказал он, указывая на понижение снежного покрова. — Мы переходим ручей.
— Не вижу тут никакого ручья, — возразила София.
— Ты только что его миновала. Помолчи чуть-чуть, и сама все услышишь.
Ной оказался прав. Замерев на месте и принявшись усиленно прислушиваться, София сумела различить тихую песню водного потока, невидимого под толщей снега.
— Снег начинает подтаивать, — заметил Ной.
— А я начинаю замерзать. Давай пойдем назад. — Оглядев безмолвствующий лес, женщина улыбнулась. — Ты и представить себе не можешь, насколько отличается все это от того, чем я, бывало, занималась после работы.
— В самом деле?
— Во-первых, я практически никогда не приходила домой до наступления темноты. По пути в свою съемную квартиру я обычно забегала в супермаркет за роллмопами.
— Что такое роллмопы?
— Мой обычный ужин — маринованное филе сельди, обернутое вокруг кусочков огурца и подающееся на булочке с луком.
Ной изобразил, что его сейчас стошнит.
— Эй, прекрати. Для меня это была вполне подходящая еда, которую я могла жевать, продолжая работать дома.
— Подожди-ка минутку. Ты приходила домой с работы для того, чтобы продолжить работу?
Женщина содрогнулась от ужаса, вспомнив свое одинокое существование.
— Это помогало мне заполнить время.
— А как ты развлекалась?
— Развлекалась?
— Ну, вечеринки, свидания.
— Тарик — мой друг и коллега — очень любил ходить в клубы. Как это старомодно, да? Но я редко составляла ему компанию. — София рассмеялась. — Слышал когда-нибудь о круговой вечеринке?
— Ты же не говоришь сейчас о том, что обычно происходит в мужской раздевалке, не так ли?
— Ной!
— Просто хотел удостовериться. Это что-то голландское? — Он сделал жест рукой. — Типа, чувак — это же круговая вечеринка!
— Ну, они любят приглашать на подобные мероприятия buitenlander — иностранца. Но, честно признаться, это несколько… Не знаю, как сказать. Как следить за высыханием краски. Все садятся в круг на складных стуль ях, пожимают друг другу руки, пьют чуть теплый чай или кофе с невкусным пирогом, приветствуют тетушек и кузин, бабушек и дедушек, детей и все говорят друг другу, что все gezellig.
— Gezellig?
— Это трудно перевести. Это означает… хороший. Уютный и сердечный, я бы сказала. Ну, понимаешь, gezellig. Круговая вечеринка может продолжаться несколько часов.
— Я уж лучше съем роллмоп.
— Вот именно.
— Но сегодня на ужин спагетти.
— Это приглашение? — поинтересовалась София.
— О да. Так что давай шевели своими gezellig ножками.
Когда они пришли домой, Ной даже не стал делать вид, что накрывает на стол. Вместо этого они с Софией занялись любовью, не в силах противиться овладевшему ими желанию. То, что женщина при этом испытывала — вожделение, похоть, называйте как угодно, — легко пробилось через плотину ее привычной предосторожности. Ной был подобен скрытому под снегом ручью, тайному и невидимому, который оживлял ее. Словно парочка охваченных страстью подростков, Ной и София начали с дивана в гостиной, затем перебрались на кровать и, наконец, в глубокую старомодную ванну.
— Понимаешь ли ты, — много позже спросил Ной, — как сильно я схожу по тебе с ума?
Разговор происходил в его спальне. Уже совсем стемнело, и она одевалась.
— Не имею ни малейшего представления, — ответила она. — Напомни мне.
Ной взялся за край свитера, который она только что надела.
— Я настолько сумасшедший, что готов начать все сначала, — сообщил он, стягивая с Софии кашемировый свитер.
Она почти готова была покориться.
— А не кажется ли тебе странным делать это в том же доме, где твои родители…
Он прервал ее поцелуем.
— Я об этом не думаю. Но мне нравится осознавать, что в этом доме живет любовь. — Он засмеялся, увидев выражение ее лица. — Да-да, я произнес слово на букву «Л»!
Любовь.
София снова надела свитер.
— Не стоит тебе столь легкомысленно бросаться словами.
— А кто сказал, что я так поступаю? Все очень просто — я люблю тебя.
— Ты не можешь знать этого наверняка, — возразила София, скрестив руки на груди.
— Я знаю, что знаю. Ты все еще пытаешься делать вид, что у нас обычная интрижка, но ты заблуждаешься. Мы уже достаточно долго вместе, чтобы понять, что это нечто большее. Да, все очень ново, неожиданно и внезапно. Но это не означает, что наше чувство нереально. Оно превращается в нечто значимое. Уж поверь мне.
— Ты… слишком торопишься с выводами. — София была так удивлена, что не знала, что еще сказать.