— Подожди до дому.
— Молодая леди строит из себя недотрогу? — развеселился Крис.
Он смеялся надо всем и главным образом надо мной, а я чувствовала себя дура дурой и пыталась выдавить пару слов, которые могли бы сойти за беседу.
Крис полностью погрузился в пересчитывание своих сумок. Все оказалось в целости и сохранности. Я смотрела на него, гадая, что же связывает меня с этим человеком. Как я могла думать, что эта связь еще существует, что все осталось по-прежнему, как могла верить в сказочного принца, если все было ясно с первого взгляда? И все же я продолжала на что-то надеяться.
Я хмуро разглядывала Криса. Казалось, за это время он вырос, раздался в плечах, загорел и поздоровел. Боже, какая разница по сравнению с бледными, усталыми жителями Нью-Йорка!
Он забрал с конвейера последнюю сумку, и мы двинулись к выходу ловить такси. По дороге мы оба напряженно молчали. Я еще не забыла про последнюю ссору и разговаривала отчужденно, избегая смотреть в глаза этому высокому загорелому мужчине. Он обратил внимание на мою меховую шляпу, похвалил ее и мельком отметил, что я совсем не похожа на беременную.
— Ты что, избавилась от него?
— Это пальто, Крис. Одежда пока скрывает все.
— Ага. Я бы побился об заклад, что ты не беременна. — Я знала, что он вовсе так не думает, но реплика была в его стиле и разозлила меня до такой степени, что я еле сдержалась.
Когда мы добрались до дому, Крис бросил сумки в холле и устремился на кухню, откуда доносился голос Саманты, певшей дифирамбы своей учительнице.
— Дядя Криц!
Визги, крики, объятия, подбрасывание в воздух и снова визги. Нет, смотреть на них было одно удовольствие! Два человека, которых я любила больше всех на свете, вцепились друг в друга, обнимались и хохотали. Я тоже засмеялась и сразу перенеслась в Калифорнию, с ее ярким солнцем, пляжами и любовью.
— Дядя Криц, я покажу тебе мою комнату! А ты, мама, не входи.
— Ладно, я пошла готовить завтрак.
Они ушли, взявшись за руки. По дороге Саманта рассказывала ему о школе, а Крис спрашивал, как она себя вела и следовала ли его совету добавлять в кукурузные хлопья мед.
Бедная Сэм, она нуждалась в Крисе не меньше, чем я. Он был ей настоящим отцом, а время, проведенное в Калифорнии, больше всего походило на нормальную семейную жизнь…
— Завтрак готов! Вылезайте!
— Сейчас… — глухо донеслось из холла. А затем появился Крис, запряженный в скакалку, и Саманта, вопившая: «Н-но, лошадка!»
— Лошадки не завтракают за столом, мистер Мэтьюз.
— Это было давно. За последние два месяца многое изменилось. — Тут мы рассмеялись и принялись уплетать яйца, вафли, тосты и бекон. Мы ели, болтали, подтрунивали друг над другом, и только тут я поняла, как ужасно истосковалась по Крису. Все, что мне приходило в голову раньше, нужно было помножить на двадцать.
Когда завтрак закончился, Саманта заупрямилась. Она ни за что не хотела идти гулять и, казалось, вот-вот заревет.
— Не хочу в парк. Хочу остаться с дядей Крицем…
Не упрямься, пигалица. Нам с мамой нужно поговорить. Сходи в парк и погляди, не найдется ли там сена для лошадей. Я буду ждать твоего возвращения. А теперь — н-но, лошадка!
Сэм послушно направилась к двери и помахала рукой.
— До свидания, дядя Криц, до встречи! Пока, мама.
— Пока, моя радость.
— Ты ее по-прежнему балуешь, Джиллиан. Ничто не изменилось.
— Что ж, она нуждается в любви.
— Любви ей как раз хватает, ей общения недостает. Если бы ты не работала, а жила на алименты, тебе не пришлось бы отправлять ребенка в парк. Вам же обеим было бы лучше.
— Я должна работать.
— Ну, это не разговор… Слушай, я хочу принять ванну. Где можно переодеться?
— Пойдем покажу. — Я здорово разозлилась на Криса. Что он смыслит в детях?
— Ты не пустишь воду, Джилл? Мне надо кое-что взять из сумки.
Я круто развернулась. Интересно, какие еще будут приказания?.. Да, сэр, мистер Крис, сэр… Ванна готова, ваша честь, сэр… Сам напускай воду в свою проклятую ванну…
Он вернулся в ванную абсолютно голый. Кожа под плавками была заметно белее остального тела, хотя лето давно кончилось.
— Погляди-ка на меня.
— Крис, без глупостей…
— Живей, раздевайся и полезай в ванну.
— Я мылась перед тем, как ехать в аэропорт. Пойду распакую вещи.
— Я сам их распакую. Раздевайся и быстро в ванну! Я хочу полюбоваться на твой животик.
— Крис, я не хочу мыться.
— Нет, хочешь. Пошевеливайся, детка… — Он залез в воду и посмотрел на меня снизу вверх. Взгляд у него при этом был весьма откровенный. — Так и быть, можешь снять шляпу, хоть она мне нравится.
— Спасибо. Ладно, о'кей… — Я стала раздеваться, чувствуя себя до крайности глупо.
Крис придирчиво осмотрел меня и протянул руку, помогая залезть в ванну.
— А ты действительно беременна.
— Да неужели?
— Джилл, потрешь мне спину?
— Конечно, — ответила я и принялась намыливать его, улыбаясь при виде знакомых родинок и веснушек. Можно было на память составить их карту. Я знала и его душу, и его тело. Каждый дюйм. Каким счастьем было изучать это… Если бы кто-нибудь неделю назад сказал мне, что на следующий день после Дня благодарения я буду тереть спину Крису Мэтьюзу, это вызвало бы у меня гомерический смех. Но тем не менее это случилось, и я улыбалась от уха до уха.
— Чему улыбаешься, маленькая толстушка?
— Какая я тебе толстушка?
— Толстушка, толстушка. Так чему ты улыбаешься?
— Ничему. Нам. Тебе. Как хорошо, что ты вернулся, Крис… Телефонные разговоры — это совсем другое, никакого сравнения. Я цеплялась к словам и забывала про взгляд, про выражение лица, с которым эти слова говорились, а ты ведь не мог передать это по телефону. Я ужасно соскучилась по тебе.
— Ага, я знаю. — И тут в ванной неслышно возникла тень Мэрлин. Я знала, что Крис думает и о ней тоже. Она примостилась на краю и выдувала мыльные пузыри…
— О'кей. А теперь потри мне грудь.
— Хватит, Крис. Это ты и сам можешь.
— Нет, не могу. Я хочу, чтобы это сделала ты. Потри грудь. Слушай, не могла бы ты в понедельник купить мне другое мыло? Не переношу запаха орхидей.
— Это не орхидея, а гардения. От Мэгнина.
— Все равно. Купи что-нибудь в обыкновенной бакалейной лавке.
— Ты плебей.
— Может, я и плебей, но не гомик. Не хочу я благоухать гарденией. А теперь потри мне грудь.
Я послушно намылила Криса и незаметно прильнула к его губам. Он улыбался.
— Иди сюда, маленькая толстушка… Иди сюда, ты…
Мы вымазались мылом с головы до ног, как в какой-то смешной французской комедии, пытались заниматься любовью, чуть не захлебнулись, залили водой весь пол и смеялись, как дети.
— Давай… — Крис вытолкнул меня из ванны всю в мыльной пене, мы улеглись на пол и овладели друг другом.
А потом мы долго лежали и блаженно улыбались…
— Крис…
— Да, малышка?
— Я люблю тебя.
— Знаю. Я тоже люблю тебя. — Он легонько стиснул меня и поднялся. — Я хочу принять душ и наконец смыть с себя это проклятое мыло. Стакан молока найдется?
— Конечно. — Жизнь снова вошла в нормальное русло. Крис пел, стоя под душем, а я, вся в мыле, со вздувшимся животом, стояла на кухне обнаженная и наливала в стакан молоко. И тут мне вспомнился Гордон. Нет, наши отношения с ним не шли ни в какое сравнение с тем, что связывало меня и Криса. С меня словно сошла старая кожа и наросла новая. Казалось, все мечты были утрачены безвозвратно, но они все-таки вернулись…
Поставив стакан с молоком на раковину, я прошла в спальню, а Крис продолжал нежиться под душем. Вдруг зазвонил телефон.
— Джиллиан? Как насчет ленча?
О господи, Гордон! Что ему сказать? А, ладно, Крис все равно в ванной, он ничего не услышит…
— Не могу. Кое-что произошло. Похоже, наш уик-энд накрылся.
— Что-нибудь скверное?
— Нет, но я не смогу выйти из дома. Встретимся в понедельник.
— Правда, ничего серьезного?
— Правда, правда. Не беспокойся. Извини, Гордон, мне действительно очень жаль.
— Ну что ж… Мне тоже есть чем заняться. Увидимся в понедельник. Но я все же позвоню тебе попозже. До свидания.
— Кто это был? — донеслось из ванной. Крис пил молоко. Я не слышала, когда он выключил душ.
— Подруга из редакции.
— Ох-х… Неужели у маленькой толстушки завелся любовник?