— Насколько я понимаю, речь всё же идёт о женщине. И я тоже не вижу рядом ни одной похожей на Вас дамы. Может, у Арабеллы Брэдфорд были ещё какие-либо особые приметы?
Пот выступил на лице Уоллеса. Мерцавшие глаза Сильвера, его странный голос — вчера, в таверне. «Что он делает?» — беспокойство, не покидавшее Питта, ещё более усилилось, — «Он просил прощения за ложь. Ложь о себе, а не о Арабелле. Значит…». Догадка сверлила запутавшийся ум. Он чувствовал это, давно чувствовал. Подозревал с самого начала, с того первого момента, когда увидел это лицо. Так значит… Или нет? А если нет, что случится тогда? Питт поднял голову. Насмешливый взгляд Сильвера встретился с его взором. Капитан весело кивнул квартирмейстеру и ободряюще улыбнулся. В тот же миг Питт ощутил на своих плечах тяжёлую руку Вольверстона.
— Держись, приятель, — шепнул ему старый пират. — Главное — держись.
Годфри вытер пот с наморщенного от напряжения лба и перевёл дух. Годы стёрли из памяти черты губернаторской дочери, и он уже с трудом воскрешал в сознании её образ. Дерзкая отчаянная девчонка. Она вечно носила светло-голубые платья и придерживала их левой рукой, чтобы удобнее было двигаться. Стремглав, сбегала с обрыва над пристанью. Вокруг неё вечно вилась эта мальчишечья ватага. Но было ещё что-то, и это что-то то всплывало в памяти, то вновь тонуло в забвении.
— У неё на шее вечно болтался какой-то медальон, — наконец пробормотал он, — на нём был изображён герб Черчиллей.
Локоны напудренного парика Уиллшоу мерно покачивались. Годфри вытер лицо платком. Казалось, он вот-вот лишится чувств от умственного перенапряжения. А этот наглец… Нет, кажется судья снова взял слово.
— Что было внутри? Если девушка, которую собирается представить нам мистер Сильвер, действительно Арабелла Брэдфорд, то у неё непременно должен быть этот медальон. Или Вы скажете, капитан, что его забрали испанцы? Так что было в медальоне, мистер Годфри?
Годфри задумался. Забыв о требованиях этикета, он беспрестанно потирал пальцами лоб. Медальон… Когда же это было? Видел ли он то, что находилось внутри? В сознании смутно всплывал тот вечер. День рождения Арабеллы… Бывший плантатор облегчённо вздохнул и подобострастно взглянул на судью:
— Вспомнил. Мистер Уиллшоу. Там была миниатюра с изображением их семейства. Миссис Брэдфорд увлекалась живописью, и когда её дочери исполнилось четырнадцать, она написала эту миниатюру и оправила её в серебро. Этот медальон был её подарком на день рождения.
— Значит, говорите, миссис Брэдфорд увлекалась живописью?
На лице судьи мелькнуло недоверие. Он с недоброй ухмылкой взглянул на стоявшего на лестнице капитана.
— Наверняка есть и другие картины, изображающие миссис и мисс Брэдфорд. В этом случае мы легко сможем разоблачить обманщика. Не так ли, мистер флибустьер?
Сильвер переводил бесстрастный взгляд то на судью, то на Годфри.
— Я готов представить суду и медальон и несколько других работ кисти миссис Брэдфорд. На них изображены она, её супруг и её дочь.
Судья напряжённо всматривался в лицо капитана. Значит, он не блефует, или… Но разве пират не может найти какую-нибудь портовую девку, похожую на мисс Брэдфорд, тем более, что у него есть её изображения? Надеть на неё парик… Ну, к примеру… Допустим, парик можно снять. Если она рыжая или блондинка, подлог будет разоблачён. А если брюнетка? Какая-нибудь пленная испанка? Почему нет? Ещё доказательства… Миссис Брэдфорд… Но это тоже может быть какая-нибудь переодетая авантюристка.
— Вы неплохо подготовились, мистер Сильвер, — пробормотал судья, — но, может быть, у Вас будут ещё доказательства? Внешнее сходство важно, но всё-таки… Родимые пятна, шрамы… Кстати, где же обещанный Вами медальон?
Сильвер улыбнулся.
— Медальон у меня, и я тотчас же представлю его суду. Сразу после того, как задам ещё пару вопросов уважаемому свидетелю?
Годфри, вознамерившийся вернуться на своё законное место, вновь вытер пот со лба и с надеждой взглянул на судью. Однако слова Уиллшоу не оправдали его надежд.
— Разумеется, — кивнул судья, — Не стоит каждый раз спрашивать меня об этом.
— Какие ещё приметы мисс Брэдфорд Вы можете вспомнить?
Годфри нахмурился. Ему вдруг почудилась насмешка в прищуренных глазах капитана. Он силился вспомнить, и вдруг его осенило:
— Шрам на правой руке от кисти до локтя — она упала с реи, когда играла на корабле вместе с Нэдом Вольверстоном, другом семьи
Пот струился рекой. Годфри вытер пот со лба. В глазах судьи явственно читалось удивление:
— Арабелла Брэдфорд падала с реи? Вы уверены в этом, свидетель?
— Клянусь Вам, это чистая правда, — Годфри перекрестился. — к миссис Брэдфорд часто приезжал мистер Вольверстон, и он брал её дочь на корабль. Я уже говорил — родители слишком много позволяли этой девчонке.
— Интересный факт, господин Годфри, — кивнул судья, — продолжайте, капитан
Сильвер вместо ответа сбросил камзол, отвернул манжету и обнажил правую руку, открыв взглядам шрам. Он находился именно на том самом месте, которое указал Годфри.
Судья вновь закашлялся. Удушье неумолимо подступало. Единственное, чего ему хотелось — это поскорее завершить процесс. Неважно, чем он закончится, и что произойдёт…
— Что Вы хотите сказать, капитан? Причём тут Ваш шрам? Мы ведь говорим не о Вас, а о Арабелле Брэдфорд? Или же…
— Да, Ваша честь, — с усмешкой промолвил Сильвер. — Именно то, о чём Вы подумали. Перед Вами — Арабелла Брэдфорд.
По ступеням спустился мальчик-писец. Остановившись перед капитаном, он с любопытством уставился на него. Тот, сняв с шеи серебряный медальон, протянул его писцу. В зале не было слышно ни единого звука. Юные леди, в начале процесса восхищавшиеся мужественным капитаном, стыдливо потупили глаза и спрятались за юбки разряженных в пух и прах мамаш. Уоллес стоял ни жив, ни мёртв, устремив взгляд на бывшего друга. Холодные струйки стекали по лбу и спине. Ноги подкашивались, и лишь широкая грудь Вольверстона оказывала пассивную поддержку его обмякшей спине. «Теперь я понял», — бормотал он себе под нос, — «и то, что он просил прощения за ложь, и прощание. Всё кончено. Мы больше не сможем быть друзьями. Кто я ему, то есть ей? Сможет ли она меня уважать, и как отнесётся ко мне? Кем будет она для меня — возлюбленной, другом или капитаном? Нет, мне придётся уйти. Так, как ушёл де Фонтейн».
— Простите, мисс, но, быть может, теперь Вы поведаете суду Вашу версию? Что же произошло в каюте капитана Альвареса, и как Вам удалось освободиться?
— Как Вам сказал мистер Годфри, меня связали и отнесли в каюту капитана. Он хотел меня обесчестить, а потом отдать на забаву команде.
Юные леди, уже было потерявшие интерес к Сильверу, вновь подняли на него свои глазки, но в них уже было не обожание, а неподдельный интерес. Мамаши зашикали на них. Некоторые, наиболее чувствительные девушки попытались упасть в обморок, но толкотня в зале помешала им осуществить это, большей частью осознанное, намерение.
— Альварес пригрозил мне, что, если я не буду более сговорчивой, то он всё равно добьётся своего, а потом пустит меня на корм рыбам. Он развязал мне руки, чтобы я привела себя в порядок и приготовилась встретить его как послушная девочка, и вышел из комнаты. Он был сильно пьян…
Прервав свою речь, девушка взглянула в зал. Сотни любопытных глаз глядели на неё, но Арабелла будто бы не видела этого. Мысленно погрузившись в прошлое, она снова и снова переживала события того вечера. Она вспомнила, как спряталась за ширмой, со страхом и нетерпением ожидая возвращения Альвареса. Жуткий, будто набатом отдающий в мозгу звук приближающихся тяжёлых шагов, странное чувство опьянения от винных паров, вдруг наполнивших всю каюту, хриплый голос перебравшего капитана… Она сидела на кровати, прижав к себе отцовский кинжал и мысленно прощаясь с жизнью. Но вот он подошёл и, обняв за плечи, грубо притянул к себе, пытаясь поцеловать в губы… А его слова — мерзкие, липкие, словно нечистоты… Она даже не успела осознать, что и зачем собирается сделать — просто рука ощутила, что кинжал вошёл в его тело. И вновь лицо Альвареса — с недоброй ухмылкой на губах, с расширившимися от удивления и боли глазами. Его губы беззвучно шевелились, но уже через мгновение он рухнул на пол, заливаясь кровью.