Нелли Искандерова - Возвращение Арабеллы (СИ)

— Кстати, я слышал, что мать того доктора была родом из Соммерсетшира, и приходилась роднёй Киллигрю, а та леди была дочерью человека по фамилии Вольверстон. Интересно, не правда ли? — хитро прищурился Дик, сделав очередной глоток малаги, — Ладно, прощай, а то ты и вправду спешишь… Сразу видно — вежливый человек, не можешь нагрубить старику… Думаешь, не знаю, сколько тебе ещё трястись в седле до твоего Вудстока?

— Послушай Дик, — Питт, наконец, вышел из охватившего его странного полузабытья, — возьми немного денег, — и он достал из кармана увесистый мешочек, украшенный гербом Мальборо, — если захочешь, приезжай к нам в Вудсток. Познакомлю тебя с супругой, поговорите о море — она вроде как тоже бывший морской волк.

— Знаю, — кивнул ему старик, пряча за пазуху переданный ему Питтом мешочек, — за деньги спасибо — мне они всегда пригодятся. Но не поеду я никуда. Буду жить здесь, в Бриджуотере… Авось причалит сюда когда-нибудь мой доктор, вот тогда и расскажу ему то, что узнал про его соммерширсетскую родню…

— Нэд Вольверстон живёт в Вудстоке, он женат на матери моей супруги, и он может передать Бладу весточку о тебе с нашей торговой флотилией.

— Как нибудь потом, друг, — тряхнул головой Сильвер, — спеши к своей супруге, а то мало ли что может произойти — помни, у тебя сильный соперник. Даже если бы на её пути встретился другой мужчина, она смогла бы его забыть, но море она не забудет никогда. Оно звучит в её душе, всегда будет с ней, и будет звать её к себе…

— Ну ладно, пока, — Питт ласково тронул Дика за плечо, — может, ещё увидимся, — и, встав со столика, быстро направился к двери. Слова странного старика странным эхом отдавались в его мозгу. Не может быть! Блад, о родстве с которым его собственной супруги ему было уже известно, по матери являлся потомком Киллигрю а, может быть, даже и родственником Нэда Вольверстона! Вот уж, поистине, мир тесен, а пути Господни неисповедимы! Но хуже всего, что этот чудак, кажется, прав и в другом. Питт видел, что последнее время с его женой происходило что-то странное. Он много раз замечал, как она, едва заслышав раскаты грома, она вздрагивала и пристально всматривалась вдаль, и в глазах её был не страх, а тоска… Тоска по чему-то безвозвратно ушедшему из её жизни, вдруг ставшей такой размеренной и неторопливой… В последний год он всё чаще видел этот взгляд, устремлённый в какую-то неведомую ему бесконечность… Конечно, Арабелла тоскует по морю, по той жизни, которая когда-то была ей так близка… Иначе не может быть, ведь горячая кровь морских авантюристов не даёт ей покоя, вновь и вновь призывая её туда, где палят пушки, сверкают абордажные сабли, а человеческая жизнь не стоит и ломаного гроша… Но возврата в прошлое нет, и она сама это прекрасно понимает… «Надо посоветоваться с Нэдом», — усмехнувшись, подумал Питт, — «Всё же, как-никак, родственники… Неужели этот тип из таверны был прав — Блад и Нэд? Или, может быть, какой-нибудь другой Вольверстон?»

Пытаясь разгадать эту странную головоломку, Питт чисто машинально вскочил в седло. Конь привычным галопом мчался по дороге, и погружённый в свои мысли бывший квартирмейстер даже не заметил, как добрался до ворот Бленхейма. На дворе было уже темно, но в комнатах по-прежнему горел яркий свет. «Значит, никто в доме ещё не ложился спать?», — подумал он, — «но ведь я не в первый раз задержался на переговорах. Неужели в моё отсутствие что-то произошло?» Быстро спешившись, он передал поводья стоящему рядом слуге и быстрым шагом направился к замку. Было темно, но острый взгляд бывалого моряка различил в темноте стоявшую в отдалении карету с гербом Мальборо. Рядом с ней расположилось ещё несколько более скромных экипажей. Питт на мгновение остановился, и вдруг увидел одного из слуг. Он шёл с заднего двора и направлялся к карете, неся в руках какие-то тяжёлые тюки. За ним появился ещё один, и тоже с поклажей. С трудом сдерживая биение своего сердца, Уоллес бросился к каменной лестнице и, оттолкнув опешившего привратника, распахнул дверь и ворвался в залу, едва не столкнувшись с важно шествовавшим к выходу одноглазым гигантом. В руках Нэда были рисовальные принадлежности миссис Брэдфорд — мольберт, кисти и краски. За ним следовали ещё несколько человек из дворцовой прислуги. Вольверстон озабоченно взглянул на старого друга:

— Видишь, что происходит?

— Что случилось? Где Арабелла, дети, миссис Брэдфорд? — удивился тот. Нэд на мгновение остановился и передал мольберт подошедшему слуге.

— Садись, Питт, и выслушай меня внимательно, — старый моряк жестом указал ему на кресло у камина и обнял за плечи.

— Что случилось, Нэд? — Уоллес пытался сопротивляться, но не так-то просто было вырваться из железных объятий гиганта, медленно, но верно увлекавшего его за собой, тем более что несколько минут всё равно ничего не решали. Друзья устроились у огня, а слуги продолжали сновать мимо них туда-сюда, перенося аккуратно завязанные тюки.

— Понимаешь, Питт, здесь без тебя кое-что произошло, — задумчиво произнёс Нэд, не зная, как молодой супруг воспримет внезапный отъезд герцогини.

— Говори, Нэд, что случилось? Где Арабелла, дети?

— Дженнифер с детьми в своих комнатах, они уже легли спать, — Вольверстон ласково взглянул на возбуждённого Питта, — не волнуйся. Ничего страшного, все живы и здоровы.

— А Арабелла? Что с ней, и где она сама? — перед мысленным взором Уоллеса вновь промелькнули загадочно поблёскивавшие глаза старика Дика, будто предупреждавшего его о грядущих переменах.

— С утра к ней прибыл гонец из Кенсингтона, герцог Рейнсборо. Он передал ей приказ королевы Анны о срочном прибытии во дворец капитана Питера Сильвера.

— Что за абсурд? Почему именно Питера? Они что там все, с ума сошли?

— Не знаю, — с сомнением качнул головой Нэд, — Рейнсборо передал Арабелле приказ, а затем дал капитану десять минут на сборы. Лишь после этого они смогли немного поговорить, да и то наедине. Знаю только, что Анна Стюарт приказала доставить её в Кенсингтон, и что она взяла с собой оружие.

— Странно…, - пробормотал Питт, — но ведь Рейнсборо знал, что Сильвер — это то имя, под которым Арабелла сражалась в Новом Свете. Почему же он потребовал его, а не герцогиню?

— Насколько я понял, такова была воля королевы. Она собственноручно написала приказ о том, чтобы Сильвер сегодня же был в Кенсингтоне. Этот странный герцог даже не позволил нам выехать вместе с ней — сказал, что они поедут верхом, и что дело не терпит отлагательств.

— Странно, — пробормотал Питт, — экипажи уже готовы?

— Да, но твоя супруга распорядилась, чтобы мы выехали завтра утром, и я полностью с ней согласен. Она не хочет, чтобы Дженнифер и дети тряслись в повозке всю ночь. Почти всё необходимое уже упаковано и погружено в повозки. Так что будь готов выехать в шесть утра. Мы поедем верхом, а они — в карете.

За всю ночь Питт так и не сомкнул глаз. Странный старик в порту, Рейнсборо, Вольверстон, Блад — всё смешалось в его мозгу, и нескончаемые образы из прошлого сменяли друг друга перед его мысленным взором. Но поверх всех остальных видений то и дело всплывали мерцающие синие глаза Арабеллы и бескрайнее море, то спокойное, искрящееся на солнце, то бурное и коварное, готовое поглотить ничтожные человеческие существа, отважившиеся бросить вызов его могуществу. Но вот, наконец, забрезжил рассвет, и караван тронулся в путь, направляясь в сторону Лондона…

К полудню прибыли в Мальборо-Хаус, и привратник передал Питту записку, написанную торопливым почерком Арабеллы. Лишь три слова — «Дувр. У капитана», и больше ничего… Он сообщил, что ночь герцогиня провела на постоялом дворе у Харвиса и ещё затемно выехала в Дувр. Казалось бы, в этом не было ничего необычного — Питт знал, что Арабелла любила эту гостиницу, ставшую первым пристанищем в когда-то чуждом ей Лондоне. Но память почему-то вновь и вновь возвращала его в тот самый день, когда он пристально всматривался в мерцающие глаза своего друга, в которых так странно отражались отсветы неведомой ему тайны. Попрощавшись с семьёй, Питт вскочил в седло, и снова бешеная скачка на взмыленном коне и бесконечные, как вьющаяся впереди дорога, мысли… Но вот, наконец, позади и леса, и дороги, а впереди уже показались дуврские предместья — вечная суета портового города, рыбацкие хижины, деловито спешащие по делам торговцы… Питт слегка натянул поводья, и усталое животное наконец-то смогло немного отдохнуть, перейдя на более спокойный аллюр. Знакомые узкие улочки и, наконец, тот самый постоялый двор. Уоллес часто бывал в гостинице Майка — дела предприятия требовали его выездов в Дувр, а Питт никогда не упускал возможности повидать старого друга. За последние годы заведение преобразилось — дела Майка процветали, здание было заново отстроено, а обстановка стала ещё более добротной и респектабельной. Вокруг благоухали цветы, а у входа, рядом с вывеской, на которой был изображён всё тот же идущий под всеми парусами фрегат, висел штурвал — удобная новинка, ныне заменившая старый добрый руль. Штурвал изготовили на верфях Крисперса специально для постоялого двора, но посетители почему-то были абсолютно уверены, что именно на него опирался легендарный капитан Майк Стилл, отошедший от дел и ставший хозяином гостеприимного заведения. Майк не спорил с ними, а лишь загадочно улыбался в ответ и отдавал очередное распоряжение портновскому сыну Джеку, неизменно стоящему у входа, словно вахтенный на боевом посту.