Глаза Эльке заблестели.
– Я так рада тебя видеть. Ты как раз вовремя – надо поговорить.
– Давай сделаем так: если у тебя есть что-то готовое из выпечки, давай нагрузим ящик, и ты поможешь мне его отнести. Там у меня и поговорим по душам за чашкой чая, а если хочешь, можно и за чем-нибудь покрепче.
– Думаю, покрепче звучит более привлекательно, – ответила Эльке, хотя так рано пить ей еще не приходилось. – Но тебе ничего не нужно покупать.
Вельвит усмехнулась.
– А вот этого не надо. Я же сказала – мои девушки просто умирают без сладостей, к которым привыкли. И это действительно так. Понимаешь, занятие любовью – это довольно тяжкий труд, если в него не вовлечено твое сердце. Все эти стоны и разные телодвижения очень утомляют девушек, и у них разыгрывается сильный аппетит.
Ну как тут удержаться от смеха.
– Я никогда эту проблему под таким ракурсом не рассматривала.
– Это все потому, что ты никогда у меня не работала. Кстати, дела идут сейчас как нельзя лучше. Ты же знаешь, как это бывает: чем больше мужчины говорят о войне, тем больше им хочется заниматься любовью. По-видимому, их это сильно возбуждает.
– Опять фасоль? Не хочу! – объявила Шарлотта, глядя на тарелку в руках экономки.
С момента прибытия на ранчо Шарлотта постоянно сидела на фасолевой диете: на завтрак фасоль с яйцами, на обед фасоль с грудинкой, на ужин фасоль с говядиной. Ее еще никогда так сильно не пучило, и никогда она так не выходила из себя.
Она перевела невольный взгляд с тарелки на Кончиту Альварес. Экономка не мигая смотрела на нее. От этого взгляда у Шарлотты пробегала дрожь по позвоночнику. Одному Богу известно, что сейчас думает эта женщина.
– Вчера я вручила вам меню на неделю. Если вы вспомните, я специально просила вас приготовить на обед помпано в сухарях.
– Я не знаю, что такое помпано, – ответила экономка, как всегда на смеси испанского с английским.
– Это рыба, – произнесла Шарлотта, повышая голос и выговаривая каждую гласную. – Неужели в реке Гуадалупе не водится никакой рыбы?
Кончита заткнула руками уши.
– Я не глухая, сеньора.
Из кухни прибежала Элла Мэй.
– Из-за чего шум? Вы хотите пойти половить рыбу, мисс Шарлотта?
– Кто там хочет половить рыбу? – спросил Патрик, появляясь в дверях гостиной. Он явился к обеду как раз вовремя.
Шарлотта бросилась в кресло у стола.
– Я не говорила, что собираюсь ловить рыбу. Я сказала Кончите, что хочу на обед помпано. Не фасоль, а помпано.
Патрик покачал головой.
– Самое близкое место, где сейчас можно найти помпано, это милях в пятистах отсюда. Да и не переживет она такое долгое путешествие. Но здесь в реке тоже есть очень хорошая рыба – зубатка, например, да и много другой. Я скажу ребятам, они наловят.
Шарлотта схватилась за живот, как будто он у нее внезапно заболел.
– Оставьте нас, пожалуйста, с мистером Прайдом одних, – приказала она ледяным тоном.
Когда Элла Мэй и Кончита ушли, она посмотрела на тарелку с фасолью, раздумывая, не швырнуть ли ее в мужа. Может быть, в конце концов хотя бы это заставит его стать серьезным. Чем больше она дулась, сердилась и шумела, тем больше он вел себя с ней, как с капризным ребенком.
Мать всегда учила ее, что самый лучший способ поймать муху – это мед. И не то чтобы она сравнивала Патрика с мухой. Совсем нет. Но иногда с ним просто было невозможно разговаривать. Она чувствовала себя очень одинокой, как никогда в жизни.
– Я всего лишь попросила Кончиту приготовить на обед помпано в сухарях. Она ничего не сказала, взяла меню как ни в чем не бывало и ушла. Я поняла, что никаких проблем не будет.
Патрик занял свое место во главе стола и положил в свою тарелку фасоль и грудинку.
– Может быть, она не поняла. Ведь ее родной язык не английский.
– Она прекрасно понимает тебя и Эллу Мэй тоже. Они часами лопочут на кухне, как обезьяны в зоопарке.
– Между прочим, Элла Мэй пытается говорить по-испански. Я думаю, тебе бы тоже не повредило заняться этим.
Почему ты всегда на стороне Кончиты и Эллы Мэй? Почему бы тебе ради разнообразия хотя бы раз не стать на мою сторону? – Отказываясь прикоснуться к тарелке с фасолью, она налила себе бокал вина.
– Поверь мне, Шарлотта, я очень переживаю за тебя. Мне очень хочется, чтобы ты была счастливой. Я знаю, ты еще не привыкла ко всему здесь. Что же до ограниченных кулинарных способностей Кончиты, то почему бы тебе не научить ее готовить свои любимые блюда.
Шарлотта смотрела на него, не веря своим глазам. Значит, он привез ее сюда, в эту забытую Богом дыру, заманил своим ватерклозетом – это само по себе было уже достаточно плохо. Но как он мог думать, что она будет здесь готовить. Сама. Она, Деверю!
– К вашему сведению, мистер Прайд, в приготовлении пищи я ничего не понимаю. Мама учила меня составлять меню, сервировать стол для торжественного приема, аранжировать цветы и правильно выбирать вина. Она не растила меня, чтобы я стояла и парилась над плитой.
Патрик наконец оторвался от своей тарелки и посмотрел на нее.
– Я надеялся, что ты полюбишь это ранчо так же, как и я. Жизнь здесь для тебя оказалась очень тяжелой. Правда?
Вскочив на ноги, она, соблазнительно покачиваясь, подошла к нему сзади и начала гладить шею.
– Мне вовсе не хотелось беспокоить тебя своими ничтожными проблемами, ведь я вижу, как много ты работаешь.
Однажды она была свидетельницей, как мать положила конец размолвке с отцом таким способом.
Ответ Патрика подтвердил, что уловка подействовала.
– Извини, – произнес он, – я вовсе не считаю твои проблемы ничтожными.
«Ну вот, давно бы так», – подумала Шарлотта, проскальзывая между столом и стулом, чтобы устроиться у него на коленях.
– Ты чудесный человек. Вся трудность в том, что я тебя мало вижу. Я выросла в большой семье и привыкла, чтобы рядом всегда кто-нибудь был. Я ужасно одинока.
Патрик нахмурился.
– Я же говорил тебе, что ранчо далеко от города…
– Я помню, дорогой, ты говорил, говорил, – прервала Шарлотта, – Но, посмотри, у нас такой большой дом и совсем никак не используется. Почему мы никогда не приглашаем гостей? Не устраиваем приемы? Мои родители всегда приглашали своих друзей и соседей, чтобы отметить канун Крещения, и мне бы хотелось здесь продолжить эту традицию. Мы могли бы попросить эту даму, ну, эту вдову, которая оставила для нас так много вкусных вещей, помочь нам.
Патрик чуть не сбросил Шарлотту на пол. Что может быть ужаснее говорить о женщине, которую любишь, когда у тебя на коленях сидит жена.
Шарлотта не знала, куда он убежал в тот первый день, когда они прибыли во Фредериксбург. Она ничего не знала об Эльке, и ему не хотелось думать, какова была бы ее реакция, если бы она узнала. Что-то внутри говорило ему, что все прежние истерики Шарлотты поблекли бы в сравнении с тем, что бы при этом случилось.
– Я не возражаю устроить прием, если ты хочешь. Но учти, подготовка потребует много усилий. Но о миссис Саншайн забудь. У нее полно дел в булочной. А теперь, дорогая, поскольку сегодня у Рио выходной, мне действительно нужно идти работать.
Он поставил Шарлотту на ноги, поцеловал в щеку и поспешно покинул гостиную. С тяжелым сердцем и печальными мыслями. Он делал все возможное, чтобы забыть Эльке и думать только о своей жене. Но Шарлотта нисколько не облегчала эту задачу.
Неужели все браки такие? Значит, именно поэтому многие мужчины хоронят себя в работе, а женщины погружаются в уход за детьми? Господи, как ему хотелось надеяться, что это не так! Не всегда так. Он был уверен, что с Эльке все было бы совсем иначе.
Отто был не прав, когда говорил, что лучше быть женатым, чем коротать век одному. Нет, лучше жить одному и сгорать от любви к Эльке.
Ничего у него с Шарлоттой не получается. И, видимо, не получится. Родом они были из одних и тех же мест, воспитывались в одинаковых условиях – и абсолютно ничего общего. Даже как-то странно.
Он любил ранчо. Шарлотта считала ранчо дырой и постоянно жаловалась на скуку. Она любила комфорт, роскошь. Единственная роскошь, которую он мог ей предложить, была хорошая книга. Он наслаждался одиночеством. Она обожала блистать в обществе.
С каждым днем пропасть между ними становилась все больше и больше. Даже их занятия любовью становились все более поверхностными и небрежными, как нечто, что надо делать больше по обязанности, чем ради удовольствия.