Дальше по списку шли развлечения. И он начинался с большого вопросительного знака. Шарлотта была в полном отчаянии, пока Патрик не сказал, что один из ковбоев прилично играет на скрипке, а другой на аккордеоне. Она улыбнулась, вспомнив, как смущены были эти парни, когда в первый раз играли для нее. Им, конечно, надо завтра еще порепетировать. И не забыть вынести из гостиной мебель, чтобы можно было танцевать.

Закрыв глаза, Шарлотта представила кружащиеся в вальсе пары в элегантных одеждах, на столе прекрасный фарфор, столовое серебро сияет в свете десятков свечей. Она тоже будет выглядеть восхитительно при свечах.

Еще одна проблема: чем украсить стол. Ей нравилось, когда в центре стола находилось какое-нибудь орнаментальное сооружение с цветами, но ближайшая оранжерея есть только в Новом Орлеане. Здесь могут подойти гирлянды, свитые из можжевельника и падуба, которые растут на ранчо.

Последним по счету, но не по значению, был список гостей. Он занимал две полные страницы и включал каждую более или менее важную персону в радиусе сотни миль.

Самым главным достижением было то, что приглашение принял доблестный Сэм Хьюстон. Она буквально сгорала от нетерпения, чтобы познакомиться с ним. Хотя Патрик представлял губернатора Хьюстона как солдата и государственного деятеля, у него была репутация дуэлянта и любителя женщин, и это ее интриговало.

Это будет первый разведенный мужчина, с которым она познакомится. Само слово «развод» звучало для нее, как странная экзотическая музыка. Ее родители были бы шокированы, узнав, что гостем в ее доме будет разведенный мужчина. Дрожь восторга пробежала по ее телу. Родители ничего об этом знать не будут, значит, и повода для огорчения тоже нет. Она теперь самостоятельная женщина.

И конечно же, она покажет гостям ватерклозет.

Шарлотта едва могла дождаться. Мужчины могут облегчаться в любом месте, а вот женщинам сложнее, особенно, если они носят кринолин. Как дамы будут завидовать ей после того, как увидят все это! К концу вечера, несомненно, она будет королевой общества.

«А на следующий год в это время, – поклялась Шарлотта, – я буду хозяйкой самого модного салона в штате».

Надеть она решила изумрудное платье от Ворта. То самое, которым восхищался Патрик в тот вечер, когда все случилось. Это платье принесло ей тогда удачу. В этот раз ей тоже нужна удача. Списки составлены, организаторские способности у нее дай Бог каждому, трудно вообразить, что такого непредвиденного может случиться. Ее занятие прервал стук в дверь. В комнате появилась Элла Мэй, одетая в свое лучшее платье, то, что ей подарила Шарлотта из своих обносков.

– Господи, чем ты собираешься заниматься в этом платье? – спросила Шарлотта.

– Разве вы не помните, я же давно отпрашивалась? У меня сегодня после обеда выходной.

Шарлотта и думать об этом забыла.

– Ты что, уже на сегодня всю работу закончила?

– Да, мэм. Для этого я встала в пять утра.

Ну что ж, раз сделала, так сделала. Значит, план выполняется. Она улыбнулась Элле Мэй.

– Хорошо, тогда можешь идти. Только вернись к ужину. Обязательно. Ты мне нужна, чтобы попрактиковаться сервировать стол перед приемом.

– Да, мэм, – сказала Элла Мэй и сделала реверанс, едва сдерживая гримасу. Шарлотта все последнее время заставляла ее делать реверансы.

Элла Мэй открыла дверь библиотеки и выскользнула в холл. Надо убираться поскорее, а то хозяйка, чего доброго, изменит решение. С нее станется. На цыпочках она прошла весь длинный холл. Зная, что придется спешить, свою шляпку, перчатки и пальто она оставила на столе у передней двери. Взяв их, она вышла наружу. Только здесь Элла Мэй позволила себе роскошь немного расслабиться в предвкушении пикника с Уайти.

Воздух был морозный, холодный и чистый. Глубоко дыша, Элла Мэй посмотрела вдоль дороги. И тут же увидела вдали экипаж.

Уайти посадил ее в кабриолет, и они, весело болтая – в основном о предстоящем на ранчо приеме, – отъехали к уединенному месту у реки, в нескольких милях от дома.

Здесь быстро собрали дрова для костра, потом ели в относительном молчании и затем сидели, держась за руки.

– Очень жаль, но мне надо возвращаться, – наконец сказала Элла Мэй, глядя на потемневшее небо. – Я благодарю вас за прекрасный день.

Уайти не сдвинулся с места.

– У меня есть кое-что вам сказать, – произнес он, еще крепче сжимая ее руку, – вернее, кое-что, о чем я хотел бы вас спросить.

Что его могло заинтересовать, Элла Мэй не представляла. Ведь она уже рассказала ему все о своей жизни в Натчезе.

Шарлотта сидела в гостиной и с каждым движением стрелки часов все больше и больше теряла терпение. Скоро ужин, а Патрика все нет. Нет и Эллы Мэй, которая должна была подавать этот ужин. Эйфория, охватившая ее днем оттого, что план успешно выполняется, растаяла часом раньше, когда она попробовала сервировать стол без помощи Эллы Мэй.

Хотя Патрик уговаривал ее не делать этого каждый вечер, она упорно отказывалась жить проще. А теперь мучилась и проклинала Эллу Мэй на чем свет стоит.

И как раз в этот момент в комнату вбежала Элла Мэй. Как будто сам дьявол ее в спину толкнул. С расширенными глазами и спутанными волосами она выглядела очень странно.

– Тебя что, кто-то преследует? – спросила Шарлотта, почему-то встревожившись.

– Нет. Но Уайти ждет там, в холле, чтобы поговорить с мистером Патриком.

– Зачем?

– Мисс Шарлотта, у меня потрясающая новость, – восторженно проговорила Элла Мэй. – Я выхожу замуж.

– Я не поняла, что ты сказала?

– Я выхожу замуж. Уайти сделал мне сегодня предложение.

– Господи, я не слышала ничего более смешного. – Шарлотта сжала губы. – Ты не можешь выйти замуж без моего разрешения, а я тебе его не даю. Ты мне нужна здесь.

Элла Мэй сделала шаг назад.

– Я не нуждаюсь ни в чьем разрешении. Я свободна.

И вот тут Шарлотта наконец поняла, что положение очень серьезное. Да нет, не серьезное, а просто катастрофическое. О каком приеме может идти речь, если не будет единственной подготовленной служанки. Кто приготовит пирог из сладкого картофеля? Кто сервирует стол для гостей? Кто причешет ее и оденет?

Совершенно очевидно, она не должна позволить этой девчонке уходить. Вопрос только в том, как ее удержать?

Элла Мэй, казалось, замешательства Шарлотты не замечала.

– Я все еще не могу поверить, что Уайти сделал мне предложение. Он такой красивый – настоящий джентльмен. Он говорит, что у него есть свой маленький домик недалеко от дома мисс Гилхули, и мы будем там с ним жить. Мы скоро обвенчаемся, мисс Шарлотта.

Шарлотта вскочила на ноги.

– Ты можешь забыть обо всем этом. И чем скорее, тем лучше. Ты не имеешь права уходить от меня после всего, что я для тебя сделала. Я ничего не хочу об этом знать. Слышишь?

Элла Мэй помрачнела. Восторга как не бывало. В какой-то момент Шарлотта подумала, что девчонка собирается поднять на нее руку. Нахалка.

– Вы ничего для меня не сделали, кроме как гоняли с утра до вечера. Мистер Патрик – единственный, кто мне помог, и я до смерти не забуду его доброты. Я знаю, сколько ему должна, совершенно точно знаю, до единого пенни. Вот почему Уайти хочет с ним поговорить и ждет его. Он хочет возвратить мистеру Патрику деньги, которые он потратил, выкупая меня. Так что не надо больше говорить со мной таким тоном.

Месяцами Шарлотта сдерживала свой темперамент, копя все в себе, ничего не говоря мужу. Сейчас она воспламенилась как порох.

– Отлично. В таком случае пошла вон отсюда, Мисс Ваше Величество. Единственное, чему я рада, – мамы здесь нет, и она не видит всего этого. Это бы разбило ее сердце. Ты уволена, поэтому собирай вещи сейчас же и уходи. Я не хочу тебя видеть, убирайся с моих глаз долой.

– Ну зачем же так, мисс Шарлотта, – сказала Элла Мэй более примирительным тоном. – А как же прием? Как вы сможете справиться одна, без меня?

Шарлотта топнула ногой.

– Как я справлюсь, не твоя забота. Пошла вон, пока я не взяла хлыст!

Элла Мэй удалилась, а она продолжала стоять, как будто приросла к полу.

Только через несколько минут Шарлотта нашла в себе силы двигаться. Пройдя на ватных ногах к дивану, она упала на покрывало, не заботясь о том, что кто-нибудь войдет и увидит ее задравшуюся юбку с кринолином.

Но какое сейчас имеет значение, что кто-то увидит ее нижнее белье. Весь мир в одночасье разбился вдребезги. Она намотала плотное покрывало на кулаки и плакала до тех пор, пока нос и глаза не распухли. Этот огромный тихий дом давил на нее, прижимал к земле. Все очень плохо. Непоправимо плохо.