Елена крепко схватила лисицу за шкирку. Мисао испустила какую-то странную лисью жалобу и с такой силой вонзила зубы в руку Елены, что той показалось, будто они сейчас сомкнутся. Елена до крови закусила губу, чтобы не закричать.
Тебя растопчут, и ты умрешь и превратишься в перегной, сказало дерево на ухо Елене. Твой род станет пищей для моей семьи. Это был голос очень древнего существа, зловещий и очень, очень жуткий.
Ноги Елены среагировали моментально, даже не удосужившись посоветоваться с разумом. Они резко оттолкнулись от ветки, и у нее за спиной снова развернулись золотые крылья, похожие на крылья бабочки. Они не хлопали, а слабо подрагивали, держа ее прямо над алтарем.
Елена приподняла к себе рычащую лисью морду, так что она оказалась на одном уровне с ее лицом, – но не очень близко.
– Где две половинки лисьего ключа? – спросила она. – Отвечай, или я отрежу тебе еще один хвост. Клянусь. Не обманывай себя – ведь от этого пострадает не только твоя гордость. В этих хвостах скрыта твоя Сила. Что будет, когда у тебя не останется ни одного?
– Стану как все люди – кроме тебя, уродина.
Мисао опять захохотала, и смех был похож на прерывающееся дыхание собаки. Лисьи уши были прижаты к голове.
– Отвечай на вопрос.
– Ты все равно не поймешь моего ответа. Если я скажу тебе, что одна половинка спрятана в инструменте серебряного соловья – ты хоть что-нибудь поймешь?
– Значит, придется объяснить чуть более внятно.
– Если я скажу тебе, что одна половинка спрятана в танцевальном зале Блодьювед, ты сможешь ее найти? – И она снова оскалилась, часто дыша, делая намеки, которые не означали ничего – или что угодно.
– Таков твой ответ?
– Нет! – неожиданно взвизгнула Мисао и задрыгала лапами, как собака, которая возит ногами по грязи. Только вместо грязи был живот Елены, которой показалось, что лапы лисицы сейчас продырявят ей внутренности. Она почувствовала, что ее майка рвется.
– Я уже сказала: я с тобой не в игрушки играю! – крикнула Елена. Она подняла лисицу левой рукой, которая уже ныла от усталости. Правой она крепче взяла ножницы.
– Где первая половина ключа? – спросила Елена.
– Поищи сама! Надо всего-то обшарить весь мир и каждый куст в придачу.
Лиса снова попыталась впиться в горло Елены, и на этот раз ее острые зубы действительно царапнули плоть.
Елена усилием воли заставила себя поднять Мисао еще выше.
– Тебя предупреждали. Не говори потом, что ты не знала или что у тебя есть основания жаловаться.
Она щелкнула ножницами.
Мисао издала визг, который почти растворился в общем шуме. Елена, чувствая, что устает все больше и больше, сказала:
– Брось наконец прикидываться. Посмотри на землю. Тебе никто ничего не отрезал. Ты просто услышала, как щелкнули ножницы, и стала орать.
Мисао попыталась заехать Елене когтем в глаз, и ей это почти удалось. Ну что ж. Теперь совесть Елены была чиста. Она не собиралась мучить лисицу – она собиралась отобрать у нее Силу. Ножницы залязгали – щелк, щелк, щелк, Мисао визжала и изрыгала проклятия, но люди-деревья, стоящие под ними, стали уменьшаться в размерах.
– Где первая половина ключа?
– Если отпустишь меня, я скажу.
Голос Мисао вдруг стал не таким пронзительным.
– Под честное слово? Ты это серьезно?
– Под честное слово. Слово китсунэ. Пожалуйста! Нельзя отрезать у лисицы ее настоящий хвост! Именно поэтому, когда ты отрезала другие, мне не было больно. Это мои знаки чести. Но мой настоящий хвост – посередине, с белым кончиком, и, если ты отрежешь его, будет и кровь, и след.
Мисао, судя по виду, признала свое поражение и была готова пойти на переговоры.
Елена понимала, что слепо доверять глупо, разум и сердце хором твердили ей, что верить этому существу нельзя. Но ей очень хотелось поверить, очень хотелось надеяться…
Она медленными зигзагами спустилась вниз, так что лисица оказалась у самой земли – искушение разжать пальцы и бросить ее с высоты в шестьдесят футов Елена все-таки поборола. Потом она сказала:
– Итак. Ты дала слово чести. Я жду ответа.
Шесть человек-деревьев вокруг ожили и двинулись в их сторону, выставив скрученные жадные пальцы-ветки.
Но Елена была начеку. Она не отпустила Мисао – просто ослабила хватку. Теперь она снова сжала ее изо всех сил.
Волна Силы вытолкнула ее в воздух, и она взмыла вверх, мимо крыши, мимо разъяренного Шиничи и рыдающей Кэролайн. Потом она встретилась взглядом с Дамоном. Его глаза были полны жаркой, бешеной гордостью за нее. А она была полна жаркой, бешеной страстью.
– Я не ангел, – провозгласила она тем, кто каким-то образом умудрился этого еще не понять. – Я не ангел и не дух. Я Елена Гилберт, и я побывала на Той Стороне. И сейчас я готова сделать все, что должно быть сделано, в том числе и накостылять кому надо.
Внизу послышались какие-то возгласы; Елена сначала не поняла, от кого они исходят. Потом она сообразила, что это кричат остальные. Ее друзья. Миссис Флауэрс и доктор Альперт, Мэтт и даже безумная Изабель. Они подбадривали ее – и вдруг оказалось, что она их видит, потому что двор неожиданно залил дневной свет.
«Это я сделала?» – недоуменно подумала Елена и поняла, что непонятно как, но именно она это сделала. Она осветила поляну, на которой стоял дом миссис Флауэрс, в то время как окружающий лес оставался темным.
Может, я могу сделать что-то большее, подумала она. Превратить Старый лес во что-то помоложе и не такое злое.
Будь у нее побольше опыта, она никогда не решилась бы на это. Но здесь и сейчас она чувствовала, что может справиться с чем угодно. Она оглядела Старый лес вокруг нее, быстро крикнула: «Крылья Очищения!» – и увидела, как у нее за спиной разворачиваются огромные крылья – свежие, переливчатые, как крылья бабочки, – а потом они становятся больше, а потом еще больше.
Краем уха Елена услышала, что вокруг воцарилась мертвая тишина; девушка была настолько поглощена происходящим, что даже брыкающаяся Мисао не отвлекала ее. Эта тишина что-то напоминала ей – словно бы самые красивые музыкальные напевы слились в один мощный хор.
А потом из нее вырвалась вспышка Силы – не разрушительной Силы, которую много раз высылал Дамон, а Силы обновления, весны, любви, молодости и очищения. Она видела, что свет разливается во все стороны, что деревья становятся меньше, а между зарослями появляется больше полянок. Исчезли колючки и ползучие растения. А на земле расширяющимися кругами стали появляться цветы всех оттенков – тут кустики нежных фиалок, там мелколепестник, там – дикие розы. Это было так красиво, что у нее защемило сердце.
Мисао зашипела. Елена наконец очнулась и, оглядевшись, обнаружила, что неуклюжие уродливые люди-деревья исчезли в ясном свете дня, и там, где они стояли, появились заросли щавеля, в котором то тут то там валялись странные засохшие обломки деревьев. Некоторые были едва ли не похожи на людей. Секунду Елена озадаченно рассматривала эту картину и только потом поняла, что еще изменилось. Все настоящие люди тоже куда-то исчезли.
– Не надо было тебя сюда приводить! – к удивлению Елены, это был голос Мисао. Она обращалась к своему брату. – Из-за этой девчонки ты все испортил. Шиничи но бака!
– Сама идиотка! – орал Шиничи. – Оноре! Ведешь себя так, как они и добиваются…
– А что мне остается?
– Я слышал, что ты намекала девушке, – зарычал Шиничи. – Так хочешь сохранить свою красоту, что на все остальное тебе плевать, самовлюбленная…
– Это ты мне говоришь? У самого-то небось все хвосты на месте?
– Потому что я не такой растяпа…
– Это вранье, и ты сам это знаешь, – оборвала его Мисао. – Возьми свои слова назад!
– Ты слишком слабая, чтобы драться! Тебе уже давно надо было удрать отсюда! И не вздумай приходить ко мне с жалобами.
– Ты это мне говоришь? – И Мисао, выскользнув из пальцев Елены, набросилась на Шиничи. Он был неправ. Мисао была отличным бойцом. Через мгновение они превратились в живую зону разрушения, они катались и катались, все время меняя облик. Летели черные и красные клочья шерсти. Из клубка сцепившихся тел доносились обрывки фраз:
– …ничего все равно не найдут…
– …по крайней мере обе половинки…
– …а если и найдут…
– …какая разница?..
– …этого парня еще надо найти…
– …а это весело – смотреть, как они ищут…