– Вот это на руку нанесите.
На его слова девушка-консультант послушно брызгает из флакончика на тонкое девичье запястье. Вдыхает он. Вдыхает она. Смотрят друг другу в глаза.
– Ты именно так и пахнешь. Это твой запах.
– Верю.
На самом же деле последним пунктом их променада оказалось кафе на последнем этаже галереи. Под самым стеклянным куполом. Там они и устроили себе отдых после шопинга. Заказаны салаты, кофе. И десерт – для нее. Молчание прилагается бесплатно.
Внутри так много эмоций, что Майя не знает, с чего начать. И как сказать. И поэтому молча кушает салат, иногда косясь на фирменный пакет, устроенный на третьем стуле. Кажется, Илья замечает ее взгляды, но тоже без слов занят своим салатом. Пока молчание не прерывает звонок его телефона.
– Проект сырой и непроработанный. Я буду ждать ваших предложений. Три дня… хорошо. Готовьте.
Майя не любит такие звонки. И такой его тон. Она сразу чувствует себя неуверенно – когда его мир вторгается в их пространство. Но сейчас это как никогда кстати. Помогает прийти в себя, собраться с мыслями. И понять кое-что.
– Знаешь… – она помешивает ложечкой кофе – сначала по часовой стрелке, потом против. – Я решила завтра после учебы заехать домой. И поговорить с родителями. Сказать… им. Ты не против?
Илья делает аккуратный глоток.
– Я считаю, что это очень хорошая мысль.
Даже вот так? Хорошая мысль? Сказать родителям, что они живут вместе – хорошая мысль? Удивление пришлось заедать тирамису.
– Хорошо. А почему ты… тебя… ты простил мне вранье про Шанхай? – этот вопрос не давал покоя. Мучил.
Он пил кофе и молчал. Нет, не молчал. Думал. Она уже научилась различать.
– Наверное, потому, что ты не умеешь врать. И, наверное, потому, что я верил: однажды ты захочешь сказать правду. Сама.
Ответ ее чем-то смутил. Она его не до конца поняла. И десерт с тарелки исчезал стремительно, пока она пыталась справиться со смущением.
– Уважительные причины, что уж там говорить, – Майя отправила в рот последний кусок тирамису. – Я не умею врать. Ты не умеешь ошибаться. Каждому свое.
Он слегка прищурил глаз. Предвестник улыбки. Но не улыбнулся. Непорядок.
Ее нога под столом коснулась его. Погладила голенью о голень. Джинсы о тонкую шерсть. Темные глаза напротив распахнулись, но ногу он не отодвинул. Вместо этого спросил:
– Ты сама поедешь или тебя отвезти завтра?
Она прижалась ногой сильнее.
– Сама.
Все-таки улыбнулся.
***
Только приехав домой, наобнимавшись с родителями и съев первое, второе и пирог, Майя осознала в полной мере, как некрасиво поступила с родителями. Что соврала. Что не приезжала. И вообще…
Она отложила в сторону недоеденный пирог с яблоками и не стала откладывать чистосердечное признание в долгий ящик.
Получилось сухо, словно пересказ хроники. Бездушно как-то. Но какими словами объяснить, что происходит с ней… с Июлем… точнее, между ней и Июлем на самом деле? Если она и сама это толком не понимает.
Родители долго молчали. У мамы вид потрясенный. Отец задумчиво вертит в руках вилку.
– Я очень рад, дочь, что ты все-таки решилась сказать об этом сама. Это правильный и взрослый поступок.
Майя не вполне понимает слова отца. А вот мама понимает. Ахает.
– Миша!
– Что – Миша? – отец откладывает вилку в сторону. – Да, я знал. Илья звонил мне еще месяц назад. И сказал.
Теперь потрясенных за столом двое. Он САМ сказал ее родителям?! Зачем?!
– Господи… – как-то мелодраматично вздыхает мама, прижимая пальцы к губам. – Господи, как же это… Что же делать? Маечка… – переводит взгляд на дочь.
Майе ужасно хочется закрыть глаза, а еще лучше – сбежать. Но – нет. Нельзя.
– Мама… – дальше не знает, что сказать.
– Все, что можно, уже сделано, – твердо произносит отец. – Илья – человек порядочный. А дочь наша выросла. Мы с тобой просто не заметили – как. И решения она принимает сама.
Мама растерянно кивает.
– А как же… как же учеба? Майя?
– Мама, все будет в порядке! – Майя все-таки протягивает руку, чтоб коснуться маминых пальцев. И с облегчением чувствует ответное пожатие.
– Все должно быть в порядке, – веско добавляет отец. – Учеба у нас на первом месте, не так ли, дочь? Илья мне твердо это пообещал.
Илья пообещал. Ну, надо же. Манипулятор. Диктатор. Тиран! Майя на секунду зажмурилась. И как ее угораздило в такого влюбиться. Который все решает за всех. Впрочем, сосредоточиться на этих мыслях не дали. Потому что после первого маминого потрясения начались взволнованные вопросы, советы, увещевания.
Только под второй чайник чая до Майи дошел смысл череды пространных родительских рассуждений. Едва не рассмеялась. Ее воспитанные пожилые родители не знали, как сказать, что опасаются ее ранней беременности.
Ой, ну смешно же. У нее есть человек, который все это прекрасно контролирует. И который не собирается заводить детей.
Вечер из нравоучительного плавно превратился в ностальгический. Они соскучились друг по другу. И смеялись, и делились новостями, и потом папа сел за инструмент. Спохватилась Майя только в девять вечера.
– Останься сегодня, доченька, – мама сидела рядом, а дочь уютно устроила голову у нее на плече. – Он… твой Илья… позволит тебе?
Майе даже сама формулировка не понравилась. Не говоря уж о сути вопроса. Это ее дом. Это ее родители. Кто ей может запретить?
Конечно, не запретил. Сказал, что понимает. И спасибо, что предупредила. И – до завтра.
До завтра – так до завтра.
Но засыпать одной было ужасно непривычно. И она долго не могла заснуть. Перечитывала в телефоне их переписку, и только после этого, после иллюзии, что он рядом, сон все же пришел.
«До завтра» вдруг превратилось в «до послезавтра». За завтраком родители стали дружно уговаривать дочь остаться еще на один день. Придумывали различные поводы – должен зайти в гости бас. И что мама отложила ей в магазине какой-то удивительный шарфик, и сегодня пойдет и заберет. Такой красивый, яркий, шифоновый. Весна, Маечка, тебе нужен новый шарфик. Майя думала о купленной недавно горе люксовых вещей, в числе которых были и шелковые платки за баснословные деньги. И кивала согласно. И хвалила себя, что приехала во всем старом.
И шарфик оказался чудесный, потому что подарен мамой. И вечер удался – мамин бас и отец, будучи оба в прекрасном расположении духа, сыпали музыкальными байками и прочими занимательными историями, о которых в консерватории не услышишь. Но к десяти вечера, провожая гостя, Майя смотрела на дверь с тоской.
Как он там? Она тут без него никак. Скучает смертельно.
Снова перечитывала их переписку, сидя на кровати с ногами. Из открытой форточки по полу тянуло холодным воздухом. В дверь постучали.
– Да?
– Я вызвал такси, – папа оперся ладонью о косяк. – Сказали, через десять минут машина подъедет.
Собралась было спросить. Но потом соскочила с кровати и крепко обняла отца.
– Спасибо!
– Только будь благоразумна, Майя, – папа поцеловал ее в лоб.
***
То, что Май осталась ночевать у родителей, Илью не удивило. Он ожидал этого. И даже был доволен. То, что после переезда Майя не навещала отца с матерью – плохо. Может, гораздо хуже, чем вранье. Но Илья не подталкивал. Он ждал. Он дал сам себе срок – два месяца. Если к этому времени ничего не изменится – придется поговорить с Май. Но все же хотелось, чтобы девочка сама пришла к правильному решению. Она пришла. И судя по всему, сумела уладить все вопросы с домашними.
Умница.
Однако на второй день ее отсутствия спокойствие куда-то подевалось. Второй день в идеально убранной тихой квартире. Пустой квартире. И не сказать, что занять себя нечем – на столе целая стопа документов. Сидеть до полуночи. В качестве альтернативы можно почитать, посмотреть кино, полазить по новостным лентам в Интернете. Спокойный вечер. У него вчера был такой. А сегодня… не хватает фантиков из-под конфет, оставленных на столе. Очень не хватает. И светлые полотенца висят не в той ванной. Не в его. И в гостиной не разбросаны по креслам учебники. И он просто места себе не находит.