– Слушаю.

– Привет. Нас с Майкой спалили, – и все это сказано беззаботным голосом.

Илья помолчал некоторое время, а потом произнес:

– Сева… говори четко и ясно.

– Наш разговор записывается, что ли? – вместо ответа спросил Контрабас.

У Ильи не было времени на светские разговоры, и на остроты тоже. Поэтому он очень глубоко вздохнул и проговорил раздельно, с паузами, чтобы на том конце услышали и поняли:

– Что случилось? Где Майя? Что с ней?

– Дома она. С ней все в порядке.

Самое главное. Она дома и в порядке. Илья на мгновенье прикрыл глаза. Дома. И в порядке.

А Сева продолжал:

– Просто к ней корреспондент сегодня приставала. И оператор. Про тебя спрашивали. Прямо у главного корпуса. Но ты не переживай. Мы их барабаном… того.

Час от часу не легче.

– Чем?!

– Ба-ра-ба-ном, – по слогам повторил Контрабас, словно связь была плохая. А связь была отличная. – Мимо проходил. И нечаянно их зацепил.

Кто проходил? Кто зацепил? И главное – корреспондент с оператором. Это значит – телевидение. Это значит, что вышли на Май и сразу – репортаж. Мозг заработал быстро и четко. Что спрашивали? Что она ответила? Как справилась? Столько много вопросов, на которые он должен знать ответ.

А Сева был настроен благодушно и просто фонтанировал новостями:

– Хороший парень. Два метра ростом. От "до" до "до" пятиоктавной маримбы (2) не сходя с места двумя руками достает.

Про какого парня идет речь, Илья не понял. Да и не до парня ему сейчас было абсолютно точно. Руки сами начали складывать все нужные бумаги в портфель.

– С Майей действительно все в порядке?

– Волосок не упал, – гордо заявил Сева, а потом прям-таки по-свойски добавил: – Я на страже, не бойся. Просто на тот случай если она не расскажет. Сволочи они. Гадости всякие говорили. Не зря Костик им еще палочками в ухо потыкал. Жаль, что не в глаз. Но камере их… – вздохнул довольно, – каюк!

Желание придушить собеседника за невозможность услышать связный рассказ крепло с каждым услышанным словом. Какой Костик? Какие палочки? Какие гадости корреспонденты говорили Май?

Илья выходил из компьютерных программ, сохраняя данные, и слушал перлы контрабасного красноречия.

– Костик Растеряхин – он же фанат футбола. За «Спартак» болеет. А сегодня как раз матч, ну он сразу из консерватории и – на трибуны. В общем… повезло.

«Константин Растеряхин… это видимо тот, который стипендию получает», – пронеслось по касательной в голове.

– Спасибо, что информировал, – кратко ответил Илья и отключился. Чтобы сразу же набрать Май.

А там не отвечали.

Он слушал долгие гудки. И никакого соединения.

Май, ответь. Возьми трубку. Май, я должен услышать твой голос.

«Абонент не отвечает. Повторите попытку позже».

Позже он ждать не стал – набрал повторно сразу же.

Ну же…

Пальцы щелкнули мышкой на «завершение работы».

И сонный голос наконец ответил:

– Привет, что-то случилось?

– Ты где? – это все, что Илья мог сказать в тот момент.

– Дома. В постели. А где должна быть?

– Почему в постели? Ты в порядке?

Она же не спит днем. Почему в постели? Но главное, что все же дома и ответила.

– Просто захотелось спать… – и тут голос Май зазвучал взволнованно. – А ты почему звонишь? Что случилось?

Он и правда редко звонил в рабочее время, и только по конкретным вопросам. Многое решалось с помощью переписки, потому что отвечать на личные звонки в большинстве случаев было неудобно.

– У меня все нормально, – ответил Илья, глядя на отключенный монитор. – Просто звонил Контрабас и рассказывал про какой-то барабан и журналистов. Но я ничего не понял.

Май что-то тихо неразборчиво пробормотала. Что-то такое в адрес Севы. А потом, вздохнув, подтвердила:

– Это правда. Нас на подходе к консерватории перехватили журналист с оператором. Про тебя спрашивали.

Честно говоря, я уже хотела удирать. Но тут мимо проходил Костик. Он перкуссионист. Барабанщик! Он очень хороший, добрый и… большой. Шел с барабаном за спиной. А там инструмент – полметра в диаметре. Севка его окликнул, Костя обернулся и… Он… в общем, барабаном уронил журналиста и оператора вместе с камерой. И пока с ними возился, я ушла. Потому что… Правильно сделала?

Он молчал. Потому что, пока Май рассказывала, не заметил, как вышел из кабинета в приемную и под изумленным взглядом секретаря открыл холодильник, вынул оттуда бутылку холодной воды и вернулся на рабочее место.

Илья даже не сразу понял, зачем он это сделал – просто прислонил холодное стекло ко лбу и сидел.

Там действительно все обошлось. И ничего не сняли. И Май дома. И она спала… просто спала… и никто не обидел.

А в трубке уже почти кричали:

– Илья, Илья?! Ты тут? Почему ты молчишь?

Он все же сообразил открыть бутылку и сделать глоток. И почувствовал, как струйка воды побежала по горлу. Освежая. Возвращая способность мыслить.

– Прости, – ответил ровно и спокойно. – Говорить было неудобно. Да, ты все правильно сделала.

И он услышал, как Май выдохнула.

– Хорошо, – сказала она почти уже обычным голосом. – Не слушай Севку, он осел. Все в порядке. Во сколько будешь?

– Через час.

Но прибыл раньше. Пробок не было, светофоры горели зеленым. И, наплевав на запреты и штрафы, Илья выкурил за рулем две сигареты.

И все же… она справилась. Сама. Быстро приняла решение и сделала все правильно. Умница. Его девочка. За которую постоянно болит сердце.

Майя встретила его на пороге, звонко поцеловала, а после побежала накрывать на стол.

Он чувствовал себя идиотом, но, присоединившись к Май на кухне, проверил каждый палец на руке, осмотрел лицо – не задело ли ее барабаном, спросил, играла ли сегодня на скрипке.

Хотя и так было видно – Майя в полном порядке. Но хотелось услышать. Она ругалась и угрожала Контрабасу страшными карами, в которых фигурировали пироги и смычок.

После ужина он работал. А Май сидела в кресле напротив и читала. Илья время от времени поднимал голову от бумаг – смотрел на нее.

И снова думал, что все хорошо. Только завтра она в консерваторию не пойдет. И послезавтра тоже. Туда могут вернуться журналисты. Пара дней прогулов – это нестрашно. Позанимается дома.

А у него нервы от постоянного напряжения в последнее время совсем ни к черту.

Но, в конце концов, должна же грянуть новая сенсация.



***

– МайМихална, ты почему сегодня на занятиях не была?

– Потому, что у МайМихалны есть друг. Который очень любит совать нос не в свое дело! И я теперь под домашним арестом.

– Что я опять натворил?

– Сева, ты зачем Илье звонил?!

– Знаю я тебя – ты бы сама не сказала.

– Сказала бы! Нормально сказала бы, а не как ты!

– А я чего?

– Того! Тебе, Сева, все шуточки, а человек разнервничался, между прочим.

– Нежный какой.

– Да! Именно! Нежный!

В разговоре между Контрабасом и Скрипкой повисла пауза.

– Ладно. В следующий раз буду разговаривать с Илюшей… нежнее.

– Вообще не звони ему! Это не твое дело!

– Пока ты в консерватории, я перед ним за тебя отвечаю.

– Это кто так решил?!

– Это мужчины так решили. Ладно, пока, МайМихална. Надеюсь, тебя выпустят досрочно. За примерное поведение.

Майя смотрит на телефон в своей руке.

Севка, а ты-то когда повзрослеть успел?



***

Сенсация грянула. Буквально наутро после случая с журналистами.

Май провела дома два дня, пока новая новость набирала обороты и развивалась по все той же четко отработанной схеме.

Были обнародованы незаконные сделки отца Алисы, и вчерашние герои оказались забыты.

Телевизионные каналы, печатные и интернет-издания творили сенсацию.

Личная жизнь Ильи перестала интересовать дотошных репортеров.

Потихоньку отпускало. Можно выдыхать.

Майя продолжила ходить на занятия. Кроме этого, она много играла дома. Илья научился работать вечерами под звуки скрипки.