– Мисс Друри, что с вами? Вы дрожите.

– Старая женщина что-то знала обо мне. Я поняла это по ее глазам. Она знала о собаке, едва не убившей меня. И эта же собака каким-то образом стала причиной смерти моей матери.

– А мне так не кажется, – не согласился Хью. – Она сказала, что говорит о вашем будущем. Собака должна будет появиться в будущем.

– Нет, я знаю, что она имела в виду, – возразила Джоанна, когда повозка двинулась навстречу сумеркам. – «Что это за тени? – думала она. – Что они могут означать?»

– А что такого особенного в змеях? – поинтересовалась Джоанна, поворачиваясь к Хью.

– В их мифологии есть существо, называемое Змея-Радуга. Подробнее сказать ничего не могу, знаю только, что это существо несет разрушение. Думаю, аборигены испытывают перед ним сильный страх.

– Змея-Радуга, – пробормотала Джоанна. Она вспомнила о дневнике матери, где были упоминания о снах с «цветной змеей».

– А из-за чего произошла ссора, мистер Уэстбрук? Почему те люди так сердились на этих?

– По их словам, аборигены пытались их обокрасть, но мне как-то в это мало верится.

– Но один из них готов был ударить старика кнутом. Почему?

– К сожалению, некоторые белые боятся аборигенов. Они считают, что аборигены наделены особыми, сверхъестественными силами. Вот откуда берется страх.

– А у них на самом деле есть такие силы?

– Некоторые в это верят. А я точно не знаю. Мне случалось наблюдать, как аборигены проделывали удивительные вещи, – говорил Хью, направляя по дороге свою повозку. – Кто может ответить, как это происходит? Белые поселились в этих местах каких-нибудь тридцать пять лет назад. Нам почти ничего не известно о народе, жившем здесь тысячи лет до нашего появления. Есть такие, кто с ними в дружбе. На моей ферме работает девушка-аборигенка по имени Сара. Она помогает Ринг-Ли на кухне и в прачечной. У меня есть работники-аборигены. Я ими доволен. Еще есть Иезекииль. Он стар, как мир, и помнит времена, когда его соплеменники знать не знали белых. Я в ладу с большинством аборигенов. Но должен признать, что не понимаю их так же хорошо, как белых.

Джоанна тем временем гадала: «Что же увидела та старая женщина, когда так всматривалась в меня?»

– А куда они идут, мистер Уэстбрук? Старик и его семья? – поинтересовалась Джоанна.

– Можно сказать, что никуда. Они просто бродят, полагаясь на свое чутье. На их земле обосновались белые переселенцы, и теперь им некуда идти. Я слышал, что эта дорога раньше была, как они ее называют, песенной линией. Возможно, поэтому они нам здесь и встретились.

– А что это за песенная линия?

– Не уверен, что смогу вам это объяснить, – признался Хью. – Песенные линии относятся к священным знаниям аборигенов, их верованиям. У них запрещается говорить обо всем, что для них священно, особенно рассказывать что-либо белым, поэтому нам мало что известно. Но из того, что мне случалось слышать, я представляю себе песенные линии чем-то вроде невидимых троп, маршрутов, которыми ходили предки аборигенов тысячи лет. Это прекратилось тридцать пять лет назад, а в некоторых местах и позднее. Песенные линии – своего рода дороги, пересекающие континент вдоль и поперек. Очевидно, в давние времена аборигены бродили по всей Австралии и на своем пути воплощали в песнях все, что видели. Они верили, что песней создают мир. Аборигены верят, что песня есть существование, для них петь – значит жить. По этой же причине для аборигенов священно все, что создала природа: скалы, деревья, артезианские колодцы и даже, – он наклонился к Адаму, – даже маленькие мальчики, которые никак не хотят говорить!

Адам взглянул на Хью с опаской, но потом робко улыбнулся.

Джоанна наблюдала, как на округу наступала ночь. А когда спустились сумерки, воцарилась особая тишина, мир обрел покой, отрешившись от забот. Мысли Джоанны занимали аборигены давних времен. Была ли на самом деле заложена в ней и ее семье какая-то древняя магия, отзвук далекого прошлого, во что, как видно, верила ее мать?

Бабушка и дедушка Джоанны, Джон и Нейоми Мейкпис, находились в этих краях приблизительно в то время, когда, по словам Хью Уэстбрука, местные жители стали терять свою землю. А могло быть так, что старик, похожий на того, что встретился ей недавно, в свое время произнес какое-то заклинание, проклиная семью Мейкпис вместе с их дочерью Эмили, которой было три с половиной года?

Она попыталась представить, по каким незримым путям ходили древние аборигены, и услышать их песни. Думала она и о матери, родившейся в этих краях и жившей здесь в детстве. Ей вспоминалось повстречавшееся им семейство аборигенов. Может быть, кто-то такой, как один из них, тридцать семь лет назад привел маленькую Эмили к властям, а потом посадил на корабль, отправлявшийся в Англию? Была ли это та женщина, что постоянно появлялась в снах леди Эмили?

Во времена детства ее матери аборигены, должно быть, сохраняли достоинство. Ей же встретилась печальная горстка людей. Послушные инстинкту, они удрученно брели в никуда. Их побуждало совершать этот путь какое-то унаследованное смутное видение или неясная мечта. И Джоанна предполагала, что похожая, доставшаяся по наследству тяга привела сюда и ее. Она же вызывала у ее матери стремление вернуться туда, где она родилась, в надежде проследить узоры на канве своей жизни. Пройтись по своеобразной песенной линии своей семьи. Джоанна вглядывалась в темноту, где терялась тоненькая ниточка дороги. В ее воображении эта дорога становилась песенной линией, и она пыталась угадать, куда приведет ее этот путь.


Они остановились на ночлег в местечке под названием Эму Крик, где уже успели разбить палатки и разжечь костры другие семьи. Над стоянкой висело облако дыма; резвились дети, вкусно пахло ароматным кофе и жареным беконом.

– Кто все эти люди? – спросила Джоанна, когда они сели у своего костра, дожидаясь, пока закипит чай.

– Большая часть среди них стригали, – пояснил Хью, помешивая чай в котелке с проволочной ручкой, который он называл «котелок билли». – Сезон стрижки вот-вот начнется, и бригады стригалей отправились в дорогу. А остальные – это семьи, они держат путь на западные и северные фермы.

Джоанна в изумлении огляделась. В этот ночной час вокруг явственно пульсировала жизнь, и ее ритм захватывал Джоанну, обостряя волнение. Хью не мог не заметить, как хороша собой Джоанна, как грациозно склонилась она к огню. Неожиданно он поймал себя на мысли, что сравнивает ее с Полин, – своей будущей женой. Он перевел взгляд на Адама. Мальчик обследовал границы их крошечного лагеря.

– Кажется, вид у него стал получше, – сказал Хью. – Надеюсь, путешествие не слишком его утомит. Я рассчитываю добраться до «Меринды» дня за четыре или пять. Вас с Адамом я устрою в повозке, а сам посплю здесь, у костра.

– Он молчит, но в молчании его есть какая-то странность, – поделилась своим наблюдением Джоанна. – С тех пор, как мы уехали из Мельбурна, он не сказал ни слова. Такое впечатление, что он ушел в себя и спрятался там со своей тайной. И тайну эту он никак не решится открыть. Если бы мы знали, как умерла его мать, возможно, тогда нашлось бы объяснение его истерике и обнаружилась причина такого необычного молчания.

Хью взглянул на Джоанну и едва удержался, чтобы не сказать: «У тебя тоже есть секреты, и ты не спешишь ими делиться».

– Расскажите мне о том месте, что вас интересует. Карра-Карра, так, кажется, вы сказали, оно называется.

Джоанна потянулась к стоявшей у ее ног сумке и достала пожелтевший лист бумаги.

– Документ очень старый, – предупредила она, подавая его Хью. – К сожалению, выцвели чернила, и нам не удалось разобрать, когда и где он был подписан.

Уэстбрук принялся рассматривать документ и смог разобрать несколько фраз: «В двух днях езды от… и в двадцати километрах от Ба – Крик». Под документом стояла неразборчивая подпись и на вид официальная печать. Бумаге когда-то случилось познакомиться с водой, так что дата на документе оказалась размыта почти полностью.

– Документ в таком состоянии, что определить, где этот участок, невозможно, – заключил Хью. – Но вы говорите, что неподалеку есть место с названием Карра-Карра. Скорее всего, название это туземное, а за эти годы многие из них были переименованы. А некоторые получили новое имя так давно, что старое оказалось забыто.

– Я как-нибудь найду его, – она свернула лист и спрятала в сумку. – Я должна это сделать.