– Но если эти пути невидимые, как они тогда их находят?
– Они запоминают ориентиры на местности, – объяснил капитан Филдинг. – Посмотрят они, к примеру, на то дерево и вспоминают, что в этом месте надо повернуть направо. Или груда камней подскажет им, что они на полпути от колодца. Мы можем сидеть посреди их главной дороги, даже не подозревая об этом.
Грэхем повертел головой, недоверчиво вглядываясь в темноту.
– То есть, по-вашему, выходит, что мы нашли бы дорогу обратно в город, если бы смогли определить такие пути?
– Если бы могли установить верную песенную линию, – сказала Джоанна, – она привела бы нас точно к Карра-Карра, и нам не пришлось бы блуждать по этим пустынным краям, надеясь на удачу.
Ей вспомнилось, как Сара когда-то указала песенную линию Прародительницы Кенгуру, проходившую через «Меринду». Возможно, Саре удалось бы такое и здесь. Для нее служили указателями и груда камней, и группа деревьев.
После ужина, пока Сэмми мыл посуду, остальные собрались у костра выпить чаю. Хотя чай готовился в котелке, Джоанна захватила с собой керамическую сахарницу, чашки с блюдцами и ложечки. Эрик Грэхем взялся за свой блокнот, куда каждый вечер заносил свои впечатления. Капитан Филдинг принялся набивать трубку. Бет устроилась поудобнее и принялась за чтение. Джоанна смотрела на своих спутников и размышляла. Эрик Грэхем переносил дорогу очень неплохо, несмотря на досаждавших ему насекомых. Несколько раз ей приходилось лечить его от различных укусов, которые, по-видимому, не беспокоили других. С Бет тоже все было в порядке. Но вот капитан Филдинг вызывал у нее серьезное беспокойство. В его возрасте ему не следовало бы подвергать себя таким суровым испытаниям. Он не жаловался, но Джоанна ясно видела признаки усталости, щеки его приобрели сероватый оттенок. Она начала подумывать о том, что ей, возможно, следовало бы прислушаться к предостережениям комиссара Фокса и повременить с походом в пустыню.
– Дождитесь мужа, миссис Уэстбрук, – убеждал ее Фокс. – Возьмите с собой больше людей и провизии.
Но Джоанне было жаль тратить время на ожидание, ей не терпелось отправиться в путь, особенно после того как сестра Вероника рассказала, что этим путем пришла Эмили Мейкпис, а значит, Карра-Карра должна была находиться где-то неподалеку, и там же могли оказаться остатки рода Джугал. На снаряжение в Калагандре их маленькой экспедиции ушло целых две недели, поскольку требовалось время на доставку верблюдов из Албани, расположенного на побережье. И надежного проводника аборигена тоже надо было подыскать. Джоанна не могла больше ждать: она проделала такой длинный путь, так долго продолжались ее поиски, и теперь разгадка была почти рядом… она просто должна была найти ответ.
Капитан Филдинг раскурил трубку, и в воздухе запахло дымком.
– А рассказывал ли я вам, друзья мои, – обратился капитан ко всей компании, – о том времени, когда…
Он принялся рассказывать о своих путешествиях в дальние страны, где жили экзотические красавицы, свирепые моряки и морские змеи. Его слушали с вежливым внимание, но без особого интереса, поскольку успели наслушаться рассказов Филдинга. К тому же капитан начал повторяться. Но все же это было значительно лучше, чем вслушиваться в тишину пустыни, которая все больше пугала и угнетала. Вполуха слушая рассказы капитана, они не прекращали следить за тишиной, которая могла оказаться предательской. В Калагандре комиссар Фокс предупредил их о змеях и скорпионах и об аборигенах, которым ничего не стоило пронзить человека копьем только ради того, чтобы завладеть его табаком. Джоанна с Бет особенно остерегались диких динго, о которых их также предупреждал комиссар.
Филдинг продолжал говорить, а Джоанна наблюдала за компасом у себя на ладони. Ее завораживали непредсказуемые колебания стрелки между положениями «север» и «юг». Она подняла голову и сказала себе под нос: «Странно… ни луны, ни звезд. Сплошная темень». Эрик Грэхем думал о том же. Скрип его карандаша был слышен очень отчетливо. «Мне еще никогда не доводилось слышать такой тишины, – писал он. – Порой кажется, что мы перенеслись в какой-то чужой мир, где нет ни луны, ни звезд».
По мере того как перспектива найти Карра-Карра отдалялась, Эрик все больше падал духом. Его угнетала мысль, что возможность вернуться в Мельбурн не вполне реальна. Когда Фрэнк Даунз спросил, не хочет ли он сопровождать экспедицию, Эрик с радостью ухватился за это предложение. Ему изрядно наскучило писать очерки общего плана о китах, замеченных у побережья. Он хотел заявить о себе солидным репортажем. Это была редкостная возможность для честолюбивого репортера, готового пойти на риск, поскольку впервые подобный рассказ будет представлен репортером-очевидцем, а не записан, как обычно, со слов. Он надеялся, что такой репортаж поднимет его престиж, принесет славу и поможет доказать, что в профессии он лучший. А еще его успех должен был переменить настроение некой юной леди, отклонившей его предложение выйти за него замуж. Но все это потом. А сначала им необходимо было найти что-либо, заслуживающее внимания.
– Что-то холодновато сегодня, – зябко потирая руки, проговорил Эрик.
Капитан Филдинг умолк на полуслове, и Джоанна спросила:
– Что-нибудь не так?
– Не знаю, – он прищурился, вглядываясь в темноту. – Но воздух… я чувствую, что в нем что-то не то.
– Бет, ты тепло одета? – спросила Джоанна, кутаясь в шаль.
– Да-да, мама, – откликнулась Бет, не отрываясь от чтения.
Джоанна дала Бет дневник леди Эмили в первый день, когда они выехали из Калагандры, и тогда же объяснила дочери, что пришла пора ей узнать настоящую причину их путешествия в пустыню. Бет читала дневник понемногу каждый вечер, и Джоанна видела, как увлекали ее дочь слова из прошлого, как сидит она неподвижно с рассеянным взглядом, и мысли ее далеко-далеко. Потом перед сном Джоанна с Бет разговаривали о прочитанном, и у Бет обычно находилось столько вопросов, что иногда они могли проговорить целый час. Бет оставалось дочитать совсем немного, и она с головой ушла в чтение.
– Ну и ну, – сказала она, переворачивая последнюю страницу. – В чем тут дело, хотелось бы знать. Я хочу сказать, почему же мы все-таки боимся собак, мама? Со мной все понятно. Я боюсь из-за того, что произошло с динго и беднягой Баттоном. Но собак боялась бабушка, и ты их боишься. По-твоему, на нас на самом деле лежит проклятие? Как интересно!
– Интересно? – переспросила Джоанна. – В какой-то степени действительно интересно.
– Ты считаешь, что прадедушка совершил какое-то преступление? И что он такое сделал? Может быть, он похитил опал? Я знаю, что этот камень очень ценный, но мне казалось, что у аборигенов нет никакого имущества. Для них опал не мог быть ценным, так ведь?
– Возможно, опал представлял для них другую ценность, имел значение для их верований. – Джоанна показала камень Бет на первом же привале. Бет видела опал и раньше, но, узнав его истинное значение из объяснений Джоанны, она смотрела на него по-другому и, держа в руках, чувствовала исходящее от него особое тепло, а взгляд ее притягивали яркие красные и зеленые переливы в глубине камня.
– А почему ты думаешь, что он был спрятан в Руперте? – спросила тогда Бет, не сводя глаз с опала.
Теперь же, окончив чтение дневника, она заключила:
– Могу поспорить, прадедушка Мейкпис нашел опаловый рудник! Ведь бабушка сама говорит здесь о другом наследстве, – передавая дневник Джоанне, говорила Бет. – Она писала, что ей обязательно надо вернуться и заявить о своих правах. Я уверена, что документ как раз на этот участок!
Но у Джоанны совсем не было уверенности в том, что именно имелось в виду под другим наследством. Джоанна вернула дневник в кожаную сумку, где лежал опал. Там же находились путевые записки деда и документ на землю. Джоанне вдруг пришли на память слова Сары, сказанные ей много лет назад: «Книга эта – Мечтания твоей матери. Это теперь твоя песенная линия, а раньше была ее. Следуй этой линии и найдешь то место, которое ищешь».
Но как ей идти по этой линии, не зная указателей? Возможно, в дневнике имелись приметы, указывающие путь, но по какой-то причине ей так и не удалось их обнаружить.
Филдинг вдруг поднялся и пошел куда-то в сторону от костра.
– Капитан, куда вы? – спросила она.
– У меня нехорошие предчувствия, – ответил он.
– Эй, а что это за шум? – в свою очередь поинтересовался Грэхем.