Фрэнк отстранил хозяйку и, не обращая внимания на ее протесты: «Мужчинам сюда нельзя, у нас приличное заведение», – поднялся, перешагивая через две ступеньки, на второй этаж. Он постучал в дверь Айви и заговорил с порога:

– В округе вспышка тифа. Я хочу, чтобы вы оставались здесь. Не ходите к Финнегану. Не покидайте дом, пока опасность не минует.

Он схватил руку Айви и, сжимая ее, пообещал:

– Я еще заеду проведать вас.

Через три дня случаи заболевания тифом были отмечены в разных местах в радиусе восьмидесяти миль вокруг Камерона. Никто не знал, откуда взялась эта болезнь. Западный район охватила паника. Не было семейства, не отмеченного болезнью. В усадьбе «Монива» слегла почти вся прислуга, и ухаживать за ними досталось хозяйке и двум ее дочерям. На ферме Гленхоуп Мод Рид лежала в жару, а Джон Рид искал защиту от болезни, поглощая в огромных количествах виски. В Стратфилде горели свечи, и Ормзби всем семейством, стоя на коленях, читали молитвы денно и ночно. У себя в Килмарноке Колин Макгрегор запер все двери, закрыл все окна и никого не принимал, потому что, подобно большинству, верил, что тиф передается по воздуху.

Когда доктор Рамзи и доктор Фуллер не могли ответить на отчаянные призывы, люди обращались к Джоанне Друри.

– Она вылечила моих детей от летней лихорадки, – рассказывала подругам Уинифред Камерон.

– А как она помогла Кристин Макгрегор справиться с утренней тошнотой, – говорила Луиза и добавляла про себя: «А если бы я не слушала Полин, может быть, и не ходила теперь с распухшими лодыжками».

Многие жители отправлялись в «Меринду» за помощью. Джоанна, пользуясь дневником матери как руководством, советовала заболевшим снижать температуру влажным обертыванием, давать им обильное питье, кормить только жидкой пищей, следить, чтобы не было вздутия, и обязательно кипятить молоко и воду. Она убеждала их, что ветра бояться не надо, потому что тиф он не переносит, а комнату, где лежит больной, нужно проветривать, так как чистый воздух ему не повредит.

Коляска доктора Рамзи появлялась то в одном месте, то в другом. Он приезжал по вызову, ставил диагноз, делал инъекции дигиталиса больным со слабым сердцем, оставляя инструкции по уходу тем, кто еще оставался на ногах, и уезжал, чувствуя свою беспомощность. Перед лицом такой болезни от врача было не больше пользы, чем от человека без медицинских знаний. Несмотря на кипячение воды и тщательный уход за больными, эпидемия разрасталась. Доктора Рамзи стали одолевать сомнения.

Он приехал в «Меринду» на десятый день после Рождества. Джоанну он нашел в бараке, где под ее наблюдением выхаживали десять тяжелобольных. Дэвид остановился в дверях и засмотрелся на нее. Джоанна аккуратно приподняла больного, чтобы дать ему какое-то питье. Она по-прежнему красива, хотя вид у нее очень усталый, волосы слегка растрепались, а поверх платья повязан фартук из мешковины.

– Ларри, – позвала она, когда больной заметался в беспамятстве, – помоги мне, пожалуйста, с Джонно.

Через минуту больной успокоился, и Джоанна с улыбкой посмотрела на Рамзи.

– Здравствуйте, Дэвид, – она подошла к нему, убирая с лица упавшую прядь. – Как вы?

– Неплохо. А как вы, Джоанна, как Адам?

– Он здоров, слава богу.

– Джоанна, мне нужно с вами поговорить.

– Хорошо. Мне надо посмотреть, как обстоят дела с водой на кухне. Вы не хотите пройтись со мной?

– Я не уверен, Джоанна, что мы действуем верно, – начал Рамзи, когда они шли через выжженный солнцем двор. – При нынешнем способе ухода температура у больных держится три недели, а то и дольше. Лихорадка ослабляет их настолько, что после тифа их поджидает пневмония. И тут уж смерти им не избежать, если раньше их не сразит перитонит как следствие перфоративной кишечной язвы. Люди, Джоанна, погибают не от самого тифа, а от длительности болезни. Если бы мы могли быстро избавить организм от тифа. Почти сразу, как он только проявляется.

– Я не знаю такого способа, Дэвид.

– Я как раз работаю над одним, Джоанна. Недавно я прочитал об экспериментальных работах европейских медиков. Они проверяют новый метод лечения тифа: дезинфекция кишечного тракта за счет неоднократного введения доз йода и карболовой кислоты.

– Но они же ядовитые.

– Только в больших дозах. Частые очистки кишечника выведут из организма тифозные микроорганизмы, и больной выздоровеет.

– А в этом есть смысл, правда?

– И добились ли эти медики большого успеха таким лечением?

Он нахмурился.

– Пока еще только ведутся эксперименты. Были как успехи, так и смертельные исходы.

– Дэвид, я предпочитаю следовать опыту моей матери, в основе которого уход и постоянная бдительность.

Но Дэвид думал об Эдуарде Дженнере, открывшем вакцину против оспы, об изобретателе стетоскопа Теофиле Лаэннеке и о Рудольфе Вирхове, впервые продемонстрировавшем, что заболевание возникает в микроскопических клетках. Все они, как и многие другие, внесли весомый вклад в медицину, и Дэвиду Рамзи страстно хотелось пополнить их ряды.

Эпидемия косила народ. Один священник англиканской и три служителя неангликанской церквей были заняты нескончаемыми похоронами и утешением скорбящих родственников, но церкви пустовали, в них обосновалась необычная тишина. Все говорили, что спасение в уединении. Но даже добровольное заточение в своих домах не защитило от болезни ни семейство Ормзби в Стратфилде, ни Макгрегоров в Килмарноке. Закрытые окна и двери не являлись преградой для тифа. Он подстерегал их в воде и пище, которые они употребляли. Откуда им было знать, что нечто крошечное и невидимое способно творить такие беды. Доктор Рамзи пытался предупредить об опасности микроорганизмов, но к его советам не прислушивались, так как не понимали, как можно бояться того, что не видит глаз.

Когда Кристина Макгрегор пожаловалась на головную боль и больное горло, Колин сразу же поехал в Камерон и поднял с постели доктора Рамзи, которому удалось выкроить часок на сон.

– Снижайте жар постоянными обтираниями, – посоветовал он после осмотра. – Давайте ей столько жидкости, сколько она в состоянии принять. И вам нужно проветрить комнату. Здесь слишком душно и воздух спертый. Если ей станет хуже, а я буду в отъезде, обращайтесь к Джоанне Друри в «Меринду». Она знает, что делать.

– А что будет с ребенком, доктор? – спросил Макгрегор. Но Рамзи не взялся ничего предсказывать.

Хью и Фрэнк продолжали ездить по округе. Они помогали фермерам хоронить жен и детей. Заболевших одиноких пастухов они доставляли в устроенный Джоанной лазарет. Джоанна следила, чтобы больных постоянно обтирали, кормили и меняли тюфяки, набитые эвкалиптовыми листьями. Она ходила между койками, измеряла температуру градусником, оставленным Дэвидом Рамзи, и после каждого больного дезинфицировала его спиртом. Температура росла, пульс замедлялся, на вздутых животах появлялись розовые пятна; больные метались в жару и горячечном бреду. Эпидемия ширилась.


Молчаливый и неподвижный, как окружающие его эвкалипты, стоял Иезекииль и наблюдал, как Сара исполняла у реки свой ежедневный ритуал. С первого дня, как болезнь пришла в «Меринду», она каждое утро приходила к пруду и пела над принесенными из дома вещами: гребнем, носовым платком, Библией. Старик знал, что эти вещи принадлежат людям из дома, где она живет, и Сара использует их в своей магии, чтобы защитить от болезни трех белых. Иезекииль наблюдал за ней каждое утро, и его замешательство росло день ото дня. Девушка говорила на языке белых, одевалась, как они, и в то же время обращалась к магии аборигенов. А еще он не мог взять в толк, почему девочка, у которой отняли предков, чье племя было рассеяно, а песенные линии осквернены, старалась защитить людей, совершивших все это?

Закончив ритуал, Сара села свободнее и отбросила волосы с лица. Задумчиво смотрела она на видневшиеся сквозь деревья постройки фермы, на барак-лазарет, где двери и окна были завешены простынями, пропитанными дезинфицирующим средством. Она считала, что там действует ужасная отрава, и против нее надо было использовать не только дезинфекцию, но и магию. Но она опасалась, что ее магии могло не хватить силы. Ей требовалась помощь. «Я пойду в миссию, – говорила она себе. – Я поговорю с Дирири и попрошу научить песне, обладающей достаточной силой, чтобы бороться с тяготеющей над Джоанной песней-отравой».

Внезапно Сара напряглась. Старик снова наблюдал за ней. Она чувствовала его своей спиной. Четыре недели назад на этом месте она говорила ему наперекор, и тот случай не давал ей покоя. Она выросла с привычкой уважать старших, почтительно обращаться к ним: «Старшая Мать», «Старший Отец», и полагаться на их мудрость, доверять их мнению. Но Иезекииль не так понимал Джоанну. Сара хотела относиться к старику со всем почтением, но он ее сердил.