Илья Баксаляр - Всадники апокалипсиса Сальвадора Дали

– Она хотела убить меня, – жаловался художник, – я видел у нее в руках нож! – и продолжал кричать: – Помогите! Убивают!

Приходилось приглашать дежурную медсестру, делать успокоительный укол и ждать очередной выходки художника. Так продолжалось каждую ночь. Дворецкий умолял женщин подежурить рядом с Дали:

– Он старый человек, да, он стал невыносимым, но не бросать же старика одного. Пожалуйста, не бросайте его. У него умерла жена, он очень сильно ее любил, и на этой почве у него возник невроз.

Только проникнувшись сочувствием к старику и силе его любви, женщины оставались в доме.

Теперь Дали выбрал другую тактику. Он просыпался ночью и начинал нажимать на кнопку звонка. Тут же прибегала сиделка.

– Что случилось, дон Дали? Вам что-то нужно?

– Да, милочка, но я забыл, что мне было нужно… Это… Э… Идите, отдыхайте, если что, я позову.

Через пятнадцать минут он повторял свой трюк. И так он мог изматывать женщин по десять-пятнадцать раз за ночь. Днем художник спал крепким сном, готовясь к новым ночным вылазкам. Наступала ночь, дом затихал, и только Дали готовился устроить прекрасную жизнь своим сиделкам. Он опять нажимал на кнопку. Вбегала сиделка.

– Дон Дали, что-нибудь случилось?

– Да, я хочу воды!

Через минуту женщина приносила стакан чистой воды. Дали подносил стакан к губам.

– Ой, она слишком холодная!

Сиделка приносила теплую воду. Дали пробовал ее:

– Вы что, разве можно пить такой кипяток?

Женщина много раз приносила ему попить, а он пробовал и пробовал, и его все время не устраивала температура. Когда сиделка выходила из себя, он спокойно говорил:

– А знаешь, милочка, я передумал пить. Я хочу в туалет.

Женщина клала под него утку, Дали начинал тужиться, потом с серьезным видом заявлял:

– Ой, я забыл открыть краник. Ты не поможешь мне?

Сиделка краснела и с шумом выбегала из комнаты, а Дали опять начинал давить на кнопку. В конце концов сиделки и дежурные медсестры перестали реагировать на звонки. И все попытки Дали поиздеваться над дежурными были обречены на провал.

Однажды ночью он опять проснулся. Было темно. Дали было страшно, за окном выл ветер, тени от деревьев бегали по всей комнате. Он нажал на кнопку звонка, никакой реакции не последовало, нажал во второй раз. «Ах, они не хотят меня слушать! – старик нажимал и нажимал на кнопку, от злости он стал бить тощим кулаком по кнопке. – Где же Вы? За что я Вам деньги плачу?» Он изо всех сил дернул звонок и оторвал его от кровати, со злости стал рвать провода. Вдруг что-то заискрилось, провода накалились докрасна, загорелись простынь и одеяло. Дали закричал: «Помогите! Горю!», но его голос был слабым, да и выходки его всем уже надоели.

Вся кровать горела. Повалил дым. Дали кричал от страшной боли и задыхался от густого дыма. Загорелась вата в матрасе. Дали пытался выпрыгнуть из кровати, но ноги не слушались его. Он надышался дыма и стал задыхаться. Еще немного – и все бы кончилось дикой болью и страшной мучительной смертью. Тут за стеной послышались шаги. Дворецкий, почувствовав запах дыма, мчался на помощь хозяину, а в соседней комнате мирно дремала сиделка. Каминада подскочил к ней и велел срочно вызвать пожарников и врачей. Он ворвался в комнату, схватил полуобгоревшего Дали на руки и потащил его в другое помещение. Слуги, поднятые сиделкой, тушили пожар. Через пять минут пожарники справились с огнем. Обгорелый, без сознания Дали лежал на диване в соседней зале. «Дон Дали, не умирайте!» – рыдал дворецкий. Врачи осмотрели больного. Положение было очень тяжелым. Срочно требовалась госпитализация, и машина скорой помощи с диким ревом сирены неслась в Барселону.

Дали открыл глаза. Все вокруг было белым: потолок, стены, шторы, пол. Рядом сидел его старый слуга. Увидев, что хозяин открыл глаза, он обрадовался: «Дон Дали, Вы живы!» И на глазах дворецкого выступили слезы радости. Он служил великому художнику более тридцати лет. У него не было семьи, друзей, был только Дали, ради которого он и жил. Это была его миссия – служить гению, который своим искусством изменил мир. Верный Каминада понимал, что, жертвуя своей личной жизнью ради великого художника, он тоже вносит свою, хоть и очень маленькую, частицу в развитие мировой живописи.

Все тело горело, Дали не мог лежать, дикая боль пронзала ноги, живот, спину, руки тоже пострадали. Художник потрогал свои усы, они почти полностью сгорели. Дали застонал. Слуга срочно вызвал врача. Пришли три медика, они долго осматривали больного, через несколько минут в палату вошла медсестра. Дали сделали укол и начали перевязку. Ночью Дали просыпался со страшной болью, и опять дворецкий звал на помощь врачей. Так продолжалось почти месяц. Врачи сделали операцию по пересадке кожи. Боли постепенно утихли, и наступил момент, когда Дали почувствовал себя лучше.

– Отпустите меня в мой замок, – просил он врачей.

После долгих консультаций было решено отправить художника домой, но продолжить лечение под присмотром медперсонала.

Сальвадор опять оказался в замке Пуболь и первым делом навестил свою Галу. Дали сидел рядом с ее могилой, вспоминая те веселые дни, когда они были молоды. Вот и жизнь пролетела! Быстро, незаметно, как один миг. Казалось, жизнь будет долгой, засыпая каждый вечер, надеялся, что новый день будет более счастливым, чем этот. Но уходил день, а с ним и жизнь. День за днем, неделя за неделей, год за годом.

Художник разговаривал с Галой:

– Тебе, моя дорогая, там скучно без меня? Ну потерпи еще немного, я приду к тебе. Мы не будем больше ссориться и заживем душа в душу.

Он просидел рядом с могилой больше часа, потом позвал дворецкого:

– Каминада, отвези меня в Кадакес.

Дали хотелось побыть на природе. Через два часа они были на берегу моря. Мягкий бриз обдувал лицо художника. Ему захотелось разуться и побежать босиком по теплому песку, прыгнуть в море и плыть вдаль. Старик смотрел на море, ноги его не слушались, и, сидя в инвалидной коляске, он мысленно бегал по пляжу, прыгал и радовался окружающему миру. Впереди возвышался мыс, который присутствует на всех картинах великого художника. Наверное, весь мир знает это место благодаря его полотнам.

Ему страшно захотелось спрыгнуть с коляски и добежать, доковылять, пусть даже доползти, но добраться до этого мыса. «Почему я так люблю эту скалу? – подумал Дали. Он задумался. – А правда, почему?» Старик стал вспоминать. Вихри памяти унесли его в детство. Вот маленький Сальваторе бежит по пляжу и тянет за собой маму. Теплая женская рука крепко держит его руку. Мальчик впервые приехал на море. Он не видел его никогда. Там впереди слышится глухой гул. Ребенок спешит потрогать море. Это был самый яркий момент в жизни. Темное море, белые волны и запах. Разве его можно забыть? Сальвадор стоит по колено в воде, а рядом его мама. Вот малыш видит утес. Тогда это была огромная скала.

– Мама, пойдем туда!

Женщина, осторожно ступая между камнями, ведет сына к скале.

– Какая она красивая! Такая же, как ты, мама!

Женщина смеется, ее улыбка озаряет все вокруг: скалу, море, пляж, даже солнце стояло ярче и теплее. «Почему я так люблю этот утес? – Дали смотрит на скалу. – Все идет из детства». Мать – вот разгадка этой вечной любви. «Какая красивая эта скала, такая же, как ты!» Дали открыл глаза. Матери давно уже не было на этой земле, она умерла, когда он был еще юношей. Время прошло, ушли все, кого Дали любил, но осталась скала как символ красоты и доброй энергии, которую дарила ему мать. Скала – это память о матери, о самом дорогом человеке, который дал ему жизнь. Дали смотрел на утес. Мысли опять закрутились в его голове. Он помнил тот момент в колледже, когда его вызвали с урока: «Сальвадор, иди к директору! Тебя ждет отец». Он вбежал в кабинет. Уставшее и опустошенное лицо отца. «Папа, что случилось? – Отец отвернулся. – Папа, что случилось?» – «Мама умерла». Он опустил голову. Сильный, решительный человек, отец не хотел показывать слез, но душа его рыдала и стонала. Сальвадор закричал: «Мама! Мама!»

Старик вытер слезу. Всю жизнь он мечтал возродить мать. Читал много оккультных книг, серьезно увлекся магией и символами, способными сотворить чудо. Во всех своих картинах он старался использовать силу магии и символизма, пронеся через жизнь пейзаж Кадакеса и этой скалы как напоминание о горячо любимой матери.

Дали позвал слугу: