Оливия Торн - Все, что он потребует

— Это было интересно, — сказала я, потягивая самое великолепное Шардоне, которое когда-либо пробовала в своей жизни.

— Что?

— Взятка, чтобы попасть сюда.

— А, это. — он засмеялся. — Удивительно, как легко некоторых людей можно купить.

Я выгнула бровь. Сейчас весь флирт был сразу же забыт.

— Для некоторых из нас 300 долларов совсем не дешево.

Он дипломатично пожал плечами.

— Верно.

— И я бы не сказала, что ты покупал ее.

Он усмехнулся.

— У нее есть определенная власть. Это ее владения… и 300 баксов — ее цена.

— Возможно, тебе просто стоило сказать ей, кто ты такой.

— Может быть… но я ненавижу людей, которые говорят «Да знаете ли вы, кто я?» Если они не узнают тебя сразу, тебе никогда не стоит говорить такое.

— Я не знала, кто ты такой.

— Да, но… ты такая несообразительная, — сказал он печальным, покровительственным голосом.

Я пнула его под столом.

— Ау! — засмеялся он и потер свою голень. — Осторожнее, мне нужна эта нога.

— Думаешь, она знает, кто ты такой? — спросила я, чувствуя, что ревность понемногу возвращается. Мне не хотелось, чтобы высокая, элегантная рыжеволосая красотка смущала меня еще больше.

— Надеюсь, что нет. Я иду на многое, чтобы держать свое имя и фотографии подальше от новостей.

— Почему?

— Ты когда-либо разговаривала с кем-нибудь знаменитым? Я имею в виду по-настоящему популярным, когда тебя даже на улицах узнают?

Я одарила его «ты обалдел?» взглядом.

— Я? Нет.

— Ну, все, кого я знаю, говорят, что это самая худшая часть сделки. Слава хороша только для парочки вещей: привлечь внимание к твоему делу и затащить в постель красивых женщин. У меня достаточно денег, так что я могу нанять людей, чтобы привлечь внимание, и у меня уже есть красивая женщина, сидящая напротив меня, так что я в порядке.

Поначалу, я покраснела от комплимента — а потом ревность накрыла меня еще больше.

— Да, но ты встретил меня только вчера. Конечно же ты хотел привлечь женщин до встречи со мной.

— Ну, учитывая, что последняя была восемь месяцев назад, можно увидеть, какое важное место это занимало в моем списке дел.

Я отвела взгляд.

— Она была красивой?

— Кто, последняя женщина с которой я был?

Не глядя на него, я кивнула.

— Она была моей невестой.

У меня сердце оборвалось.

Я пристально посмотрела на него.

— Я… я не знала… — прошептала я.

Он улыбнулся — но это была просто вежливая улыбка, увеличившая дистанцию между нами. Похожая улыбка была у той рыжеволосой, когда она уверяла нас, что у нее нет возможности найти нам столик.

— Откуда тебе было знать?

— Я… все закончилось… по-дружески?

Его лицо стало каменным.

— Нет. Не совсем.

— Что случилось?

Впервые с того момента, как я его встретила, его голубые глаза напомнили мне лед. Холодные, арктические, леденящие душу.

— Я не хочу говорить об этом.

Я снова опустила глаза.

— Я… мне очень жаль. Я не должна была спрашивать.

Его голос смягчился, словно он понял, что был слишком груб.

— Все в порядке… я просто не хочу об этом говорить.

Теперь все стало понятно. Вот почему у него никого больше не было в течение восьми месяцев.

Его сердце было разбито.

И из-за этого мое — болело за него.

— Достаточно обо мне, — сказал он. — Я уже устал от себя. Расскажи мне о себе. Я почти ничего о тебе не знаю.

Я снова подняла на него глаза. Он опять улыбался.

— Да, мы вроде как пропустили эту часть, не так ли?

Он засмеялся, снова став самим собой.

— Да, вроде как.

— Что бы ты хотел узнать?

— Кто ты такая. Чем ты живешь.

— Это я еще сама толком не выяснила.

— Ладно, давай начнем с основ. Родители? Братья, сестры?

— Мои мама с папой все еще живут в Шарлотте, Северная Каролина. Вот где я выросла. У меня есть старший брат. Он работает в компании по производству программного обеспечения во Флориде.

— Какова была твоя специализация в колледже?

— Бизнес, вторая специальность психология. — я поморщилась. — Это… как-то странно.

— Очень смахивает на собеседование при приеме на работу, — согласился он. — Ладно, скажи мне вот что: кем хотела стать пятилетняя Лили, когда вырастет?

— О, легче легкого — балериной.

— Действительно.

— А шестилетняя Лили хотела стать ученым.

— Это своего рода противоположные области.

— Так и есть. Но все меняется. В восемь я хотела стать астронавтом. В девять — психологом. Думаю, на этом я зациклилась больше всего, учитывая, что моя вторая специальность — психология.

— А почему основная специализация — бизнес?

— Мой отец оплачивал мое обучение и хотел, чтобы я занималась чем-то полезным. Вот… я и занялась.

— Угу. — Коннор посмотрел на меня так, словно пытался заглянуть мне в душу. — И что хочет… сколько тебе лет?

— Двадцать четыре.

— Господи, ты совсем дитя.

Я покраснела.

— Нет, неправда.

Коннор усмехнулся.

— У тебя еще молоко на губах не обсохло.

— Ага, как угодно. А тебе сколько?

— В следующем месяце будет тридцать.

— Боже правый, да ты уже одной ногой в могиле.

Он покачал головой с наигранной грустью.

— И вот он я, начиная испытывать кризис среднего возраста, совращаю младенца.

Прищурившись, я посмотрела на него.

— Я сейчас подойду и ударю тебя, если ты продолжишь говорить такое.

Он выгнул бровь и соблазнительно улыбнулся.

— Тебе это нравится, не так ли?

— Что?

— Доминирование. Агрессивность. Тебе нравится физический контакт.

— Я просто прикалываюсь! — возразила я.

Он приложил палец к губам, словно обдумывая что-то.

— Возможно, мы что-нибудь придумаем позже.

У меня глаза увеличились от удивления.

— Что например?

— Не знаю…может немного отшлепаем тебя или еще что-нибудь.

Я покраснела.

— Что?! Нет.

— О, думаю, так и сделаем.

— НЕТ.

— Ты уже это пробовала?

— Что?

— Быть отшлепанной.

Теперь мои щеки стали ярко-малинового цвета.

— НЕТ.

— Ох. Какая жалость.

— Будешь продолжать в том же духе, я подойду и отшлепаю тебя, — проворчала я.

Он снова выгнул бровь.

— …обещаешь?

Я сделала глоток вина, лишь для того, чтобы чем-то себя занять.

— Ты говорил о чем-то, прежде чем отвлекся на свои «50 оттенков серого».

Он громко рассмеялся и поднял глаза к потолку, как будто задумался.

— Что это было — ах, да. Я спросил, что хотела маленькая Лили, и ты рассказала мне о семи, восьми, девятилетней…итак, что хочет двадцатичетырехлетняя Лили?

Я смотрела на него в течение нескольких секунд, обдумывая ответ.

— Двадцатичетырехлетняя Лили все еще работает над этим, — наконец ответила я.

Он кивнул и улыбнулся.

— Уверен, она это выяснит.

Наши взгляды пересеклись, и я почувствовала, что мое сердце забилось быстрее.

А потом подошел официант с нашей едой, и момент был упущен.

Мой копченый лосось был великолепен. Коннор заказал себе свиную вырезку с каким-то потрясающим соусом из вишневого пюре. Второй раз за день — первый, когда я брила его в ванне — я почувствовала невероятную близость, когда мы кормили друг друга кусочками еды со своих тарелок.

Я имею в виду эмоциональную близость; определенно мы были близки…хм, физически. Но, когда я кормила его кусочками лосося со своей вилки, и он смеялся над моей нервозностью, что я могу уронить их на его костюм, я чувствовала себя комфортно, обычно такое я испытываю, когда довольно долго встречаюсь с кем-либо.

Когда мы покинули ресторан, Джонни последовал за нами.

— Тебе понравился ужин? — спросила я его.

— Никого не убили, так что все хорошо, — проворчал он.