Так, как есть.
- Роберт - мой родной дядя, - сказала Тиффани дрожащим голосом. Поставила палец на снимок - чтобы не видеть его самодовольной мины и чтобы он не видел их с Марком. - И мой любовник. И убийца моих родителей... Но я не хочу, чтобы он убил тебя! - Она потыкала пальцем в фото, будто хотела сделать ему больно на расстоянии, потом с размаху грохнула кулаком по телефону.
Тот жалобно пискнул, вроде спросил «За что?», отлетел к барной стойке и спрятался от гнева хозяйки под высоким стулом. Рюмки на столе синхронно подпрыгнули, упали и покатились, расплескивая содержимое.
- Нет, я убью его раньше! - крикнула Тиффани и подняла руку - еще раз стукнуть, теперь уже по столу.
Истерики надо пресекать немедля, они имеют разрушительные последствия. Марк перехватил ее руку, сгреб девушку в охапку, сильно прижал. Пусть лучше бьет его в грудь, чем ломает вещи. Пусть поплачет незаметно. Это лучший выход - со слезами выплеснуть эмоции. Он слишком хорошо ее понимал, ощущал то же самое, когда неделю назад грохнул вазу. Но тогда он был один и причинил ущерб лишь себе. Здесь же пострадает заведение, если Тиффани начнет крушить их собственность.
- Ну-ну, успокойся, малыш, - приговаривал Марк, гладя ее по голове как незаслуженно обиженного ребенка, которым она, по большому счету, и была. - Не надо так расстраиваться. Плохое пройдет, жизнь наладится. Расскажи мне историю с самого начала. Вместе подумаем, что делать дальше. Не бойся, я тебя никому не отдам, ни демону, ни злому рыцарю, ни тем более - твоему дядьке. Ш-ш-ш, тихо... Хочешь воды или чего-нибудь другого выпить?
Тиффани отрицательно покачала головой. Его голос, его крепкие руки успокоили. Она пару раз всхлипнула и вскоре затихла.
- Прости, я должна была сразу рассказать... с самого начала... - пробормотала она, еще вздрагивая плечами, но без нервозности или новой попытки заплакать. - Но совершенно не думала о том. Не доверяла тебе. Эта та самая «страшная тайна», которая на татуировке. О ней никто не знает, ни одна живая душа. Сам понимаешь - такими секретами не делятся. Я не ожидала от себя, что влюблюсь. И от тебя тоже. Когда поняла, что у нас серьезно, испугалась. Знала, что потеряю тебя в любом случае. Или он убьет, или ты сам уйдешь, потому что не захочешь рисковать. Исчезла внезапно, потому что боялась объяснений. Думала - узнаешь правду, возненавидишь за испорченность. А я не хочу, чтобы ты меня ненавидел. Я не виновата, что он меня еще ребенком затащил в постель! - Крикнула она шепотом.
- Успокойся, малыш, я же понимаю. И не осуждаю тебя. Ни о чем не беспокойся. Как же ты сейчас решилась открыться?
- Сейчас мне все равно, что он сделает. Я измучилась. Хочу жить дальше. С тобой, а не с этим... - Тиффани поискала слово. - ... не с этим чудовищем. Он камнем висит на шее. Мечтаю снять этот камень, установить на его могиле и написать «Покойся в мире». Он контролирует меня, каждый шаг. Я его боюсь. Нет, раньше боялась, теперь ненавижу. Так, что готова убить. Один раз почти получилось, его же пистолетом. Схватила, направила на него, нажала курок. Не знала, что он на предохранителе стоял. Жаль. Сейчас бы нам никто не мешал...
Ее голос опять дрогнул, Марк зашептал:
- Не надо плакать, все в порядке, ты со мной. - Потихоньку похлопал по спине. - Мы что-нибудь придумаем. Не печалься. Я тебя не брошу и от себя не отпущу. Поедем ко мне. Будем жить вместе долго и счастливо. Ты же хочешь жить со мной - долго и счастливо?
- Очень хочу.
Его слова подействовали. Тиффани справилась с собой - не всхлипывала, не кричала. Она сидела, уткнувшись Марку в грудь, и рассказывала его сердцу.
- Две недели без тебя как две вечности. Я совсем отупела, сделалась бесчувственной к горю и радости. Внутри пустыня образовалась. Роберт заметил, спросил - что со мной. Я не рассказала, но он о чем-то догадался. Пригрозил. Я жутко боялась, что с тобой что-то случится. - Тиффани подняла голову. - Когда увидела тебя в машине, так близко и так далеко, чуть не сошла с ума.
- Почему сразу не позвонила?
- Боялась. Роберт в тот же вечер поехал тебя убивать.
- Он убил только боковое зеркало на машине...
- Знаю, мне потом его охранник Боб рассказал. С того дня я жить расхотела. Вообще. Я бы застрелилась из его пистолета, но... Не могу. По двум причинам.
- Прибавь к ним третью - меня. Какие еще?
- Во-первых, он спрятал пистолет, который раньше оставлял, где попало. Я же теперь знаю, как снимать с предохранителя. - Голос звучал увереннее с каждым словом. Тиффани преодолела барьер, который мешал начать, и теперь рассказывала без запинок. - Во-вторых, существует человек, который без меня погибнет. Я не могу оставить ее на произвол судьбы, ведь когда-то она не оставила меня.
- Кто это?
- Бабушка. Про нее потом.
- Хорошо. Расскажи мне с самого начала про этого Роберта.
- Да, сейчас, - сказала Тиффани и отстранилась.
15.
Звучит странно, но после нервного срыва человек чувствует себя как бы обновленным. Встряски бывают полезны - это как очищение чайника от накипи. Тяжелые эмоции нарастают на стенках души, давят и мешают. Когда достигают критической массы - взрываются и уносятся прочь. Душа облегчается, преображается.
С преображенной душой не хочется выглядеть растрепой.
Тиффани поцеловала Марка в щеку, села прямее, но все еще тесно прижимаясь к нему, положила ногу на ногу. Покопалась в сумке, нашла зеркальце, посмотрелась. Промокнула салфеткой глаза, вытерла щеки, провела пальцами по бровям, прибрала волосы. После выступлений она не красила ресницы - все равно скоро домой, и сейчас эта привычка помогла обойтись без черных разводов.
Отличный знак: когда девушка занята приведением себя в порядок, другие проблемы отступают на значительное расстояние. Марк не сомневался, что она поведает свою историю, не торопил, не задавал вопросов. Ощущая рукой и грудью ее тепло, наблюдал за официантами, которые убирали залитый стол. Попросил новые рюмки с тем же вином. Они прибыли незамедлительно, и он глотнул из своей.
Только Тиффани спрятала зеркальце, одернула курочку и открыла рот, снова возник официант.
Черт бы его побрал. Марк покусал губы.
У парня оказался веский повод нарушить их уединение: он только что достал из-под стула аппарат в чисто женском - розовом чехле и с треснувшим, навечно потухшим экраном. Он не видел, как Тиффани его пристукнула, но она была единственной девушкой в округе.
- Это ваш Блэк Бэрри?
Ответа дожидаться не стал, положил аппарат на стол и удалился. Марк от души понадеялся больше его не видеть - ни по поводу, ни без.
Тиффани сидела, не шевелясь и не моргая. Уставилась взглядом под стол, и было непонятно, то ли раздумала рассказывать, то ли собиралась с мыслями. Марк испугался, что первое.
На самом деле Тиффани напряженно размышляла. Сейчас удобный момент раскрыть тайну ее жизни. Груз этой тайны становилось все тяжелее нести одной. Раньше она его не ощущала. Воспринимала отношения с дядей как нечто, может, не совсем естественное, но имеющее положительные стороны. Она не знала отца, и любовь Роберта в какой-то степени заменила ей отцовскую. То, что она сопровождалась сексом - беда небольшая. В тот год все ее подружки расстались с девственностью, кто в машине, кто на пьяной вечеринке. Потом каждый раз при задержке бегали в аптеку за тестом - проблема, которой у Тиффани не стояло. Обо всем заботился Роберт. Обставлял встречи очень романтично: ужин на террасе, официанты, свечи. Роскошная постель, на которой они занимались взрослыми играми - без торопливости и страха быть застуканными полицией или родителями. Какая подружка похвасталась бы таким любовником?
Но чем старше становилась, тем острее осознавала обман, в который вовлек ее Роберт. Обман казался тем коварнее, что начался, когда она была слишком юна - не в состоянии здраво рассуждать и сопротивляться. Повзрослев, во многом разобралась. Ощущала себя спутанной по рукам и ногам - его любовью и своей беспомощностью.
Она не могла, не имела права дальше молчать с Марком. Слишком любила его. И ощущала, что он тоже любит, по-настоящему, а не только во время секса. Во взаимной любви важно взаимное доверие. Оно позволяет рассчитывать на понимание и поддержку. Марк настроен решительно, значит, Тиффани не одинока с борьбе. Она поднимется против гнета отношений с Робертом, чтобы начать новую жить - с любимым, а не с ненавидимым.