Она протянула было рук к плечу Марка, он отстранился, резко, вроде побоялся чем-то смертельным заразиться. Получилось обидно для нее, но он не заметил. Хотел резко отказаться, и вообще сказать что-нибудь грубое, дать выход давно сдерживаемому злу.
Еле сдержался. Она не виновата.
- Не сегодня, Рози. Кстати, сочувствую - насчет Джефри.
- Да я не особенно расстроилась...
Он ее уже не слушал, он вообще больше ничего не слышал - оглох от мыслей, которые как пчелиный рой гудели в голове. Выскочил из кабинета, едва ли не бегом миновал коридор. Не помнил, как спускался в лифте, заходил в гараж, заводил машину, выезжал на шоссе, перестраивался из ряда в ряд, ожидал у светофоров, останавливался перед «зеброй» пропустить пешеходов. Действовал на «автопилоте» и странно, что обошелся без аварии.
Дорога до дома выпала из сознания полностью.
47.
Бросил сумку с ноутбуком на диван и принялся бездумными шагами мерять комнаты. Его внутренний яд клокотал и брызгал через край, и не на кого было его излить, от того Марк закипал сильнее. Попалась бы под руку живая душа, убил бы на месте одним взглядом.
Вовремя уехал с работы, иначе сорвался бы на сотрудниках, потом пришлось бы извиняться. Дома другое дело. Дома - свобода! Делай, что в голову взбредет, сходи с ума самым изуверским способом. Отруби себе палец, зажарь и съешь. Потом будешь оплакивать не утрату Тиффани, а утрату пальца.
И обвинять только себя.
А сейчас кому предъявлять претензии?
Когда нет конкретных виноватых, кажется - весь мир против тебя.
Хотелось орать голосом ломающегося наркомана и плакать навзрыд. Нет, лучше начать мировую войну со всеобщим летальным исходом - для победителей и побежденных. Пусть планета дальше существует в одиночестве. Пусть познает его горечь.
В душе росла агрессия, и Марк ее не подавлял. Агрессия требовала выхода иначе грозила сожрать его печень. Захотелось ломать мебель, крушить все, что вставало на пути.
Зак рассказывал: на одной голливудской студии оборудовали специальное помещение для актрис, которых не взяли на роль. Поставили там старую мебель и назвали «Место для истерик».
Оно подошло бы Марку.
Весь дом был для него «Местом для истерик». Ходил кругами и ругался отборным матом. Пинал все, на что натыкался: кресла, двери, стены - до тех пор, пока не вывихнул большой палец на ноге. Палец заныл, но он не обратил внимания - внутри ныло сильнее.
Пошел на кухню и принялся молотить кулаком стол у окна, будто наказывал за все прошлые, а заодно и будущие прегрешения. Крышка не выдержала издевательств, отъехала от стены и свесилась вниз.
На подушке руки набился синяк, но это не остановило. Выскочил на террасу, поискал очумевшими глазами следующую жертву. Взгляд упал на букет, вальяжно расположившийся в вазе на стеклянном столике. Букет напомнил о причине своего появления и подписал себе смертный приговор. Марк схватил вазу, поднял над головой и грохнул вниз.
Взорвалась бомба.
Марк застыл. И как будто очнулся.
Что это он сотворил? Взорвал дом? Или целый город?
Кругом осколки стекла, как осколки его агрессии. Крышка столика исчезла, лишь торчали вверх пять голых веток, которые ее держали. На полу, в луже - мокрые, поломанные, никчемные цветы, недавно составлявшие дорогой букет.
Жертвы бессмысленного насилия... За что он их убил?
Воинственный пыл исчез - его унесла ударная волна от взорвавшейся вазы. В войне, объявленной миру, Марк выжил, но получил раны, не совместимые с жизнью. В душе дыра. В голове вакуум.
В теле предсмертная дрожь.
Еле волоча ноги, вернулся в гостиную. Не замечая кровоточащего кулака, мокрых брюк и грязных ботинок, плюхнулся на диван, который заказывал в Чикаго и оберегал от малейших пылинок. Только не сейчас. Не до того. Отдохнуть. Забыться. Заснуть и очнуться подальше отсюда. В другом городе. В другой галактике. В другом измерении.
Там, где нет Тиффани...
Все, что она хочет - часть 3
1.
Ночь Марк провел все на том же диване. То, чем он там занимался, нельзя было назвать ни сном, ни бодрствованием. Что-то между. Закрывал глаза и принимался ворочаться, незаметно впадал в забытье, которое оканчивалось кошмаром: за ним гналась черная овчарка с разинутой пастью и глазами, горящими как у ангела преисподней. Отчетливо видел ее остро стоявшие уши и мясистый, розовый язык. Марк бежал, спотыкался, падал на спину, полз и в последний момент - когда собака прыгала на него, просыпался.
Голова тяжелая, нездоровая. Вместо крепких, уверенных в себе мышц - отяжелевшие, обессилевшие ошметки мяса. Наверное, так ощущают себя девяностолетние. Непривычно. Что с ним произошло? Постарел по приказу невидимого гипнотизера, который манипулирует людьми щелчком пальцев?
Вспоминал про Тиффани и вместе с ней обиду, которая вчера довела до нервного срыва. Не хотелось не только раздеваться, принимать душ, но и дальше жить. Жаль, что вчерашний взрыв не был атомным...
Откидывал голову назад, мечтал снова отключиться.
Очнулся, когда рассвет послал в окна первые лучи, и понял, что больше не заснет. Открыл глаза, удивился, почему не на кровати и не раздет. Провел рукой по лицу, оно было мокрым и холодным. Тело ощущалось липким, грязным и несвободным - как бы опутанным крепким капроновым канатом. Оказалось, это рубашка закрутилась и давила.
Заныла подушечка правой ладони. Растер ее и больше не обращал внимания. Большой палец на ноге одеревенел и покалывал.
Вставать, заниматься делами Марк не видел смысла. Проморгался, поднял глаза к потолку, поизучал его оттенки. Вчерашний день вспомнился как грандиозная катастрофа, в которой нет виновных, одни пострадавшие.
Один пострадавший...
Нет, лежать, заниматься самоедством - не выход. Марк напрягся, свесил ноги, встал, зашатался, как с перепоя. Раскинув руки, поймал равновесие. Снял рубашку. Осмотрел. Пуговицы на рукавах оторваны, на груди хаотичные разрезы. Выбросить. Снял брюки. Осмотрел. Коленки в грязи, собачка на молнии отскочила. Выбросить. Снял трусы. Осмотрел. Повреждений не нашел. Выбросить.
Пусть никто и ничто не напоминает о Тиф... Стоп! Воспоминания - тоже выбросить.
Постоял посреди комнаты, соображая, с чего начать субботу: принять душ или пробежаться по улице.
Прислушался к себе. Душа куда-то спряталась, тело требует оставить в покое, мозг нуждается в положительных эмоциях. Да, надо встряхнуться, подтянуть одряхлевшие мышцы. Как говорится: в здоровом теле - здоровый дух.
Что ж, проверим. Но сначала в душ. Смыть грязь, пот и отчаяние.
Ополоснувшись под контрастным душем, Марк растерся твердым, щетинистым полотенцем с таким энтузиазмом, что едва не поцарапал кожу. Надел все чистое: трусы, майку, шорты. Заклеил пластырем палец - вывих не перелом, сам заживет. Вставил в уши динамики-капли, сунул плейер в карман и вышел из дома с намерением хорошенько себя нагрузить. И одновременно разгрузить. Вернуть в баланс.
Полседьмого утра в субботу - отличное время для оздоровительных пробежек. Окружающее по-утреннему бодро и чисто: солнце, воздух, деревья и трава. Пустота и тишина. Люди спят после бурно проведенного вечера пятницы, набираются сил перед еще более бурным вечером субботы. Машины притихли в гаражах, ожидая, когда хозяева направят их в места массовых развлечений.
Перпл-Роуд - улица узкая, тротуаров не имеет. Марк перешел на левую сторону, чтобы двигаться навстречу возможному транспорту, прошелся для разминки, потом побежал. Поднял глаза к небу, сказал кому-то там «спасибо», что не встретил знакомых лиц.
Общаться с соседями желания не имел абсолютно - ни болтать о пустяках, ни приветливо здороваться, ни даже встречаться взглядами. Если увидит чужое счастливое лицо, позавидует по-черному. Если увидит чужое печальное лицо, сильнее огорчится сам.
Опустив глаза к асфальту, Марк трусил мимо любовно подстриженных газонов, успешно выглядящих домов, коренастых платанов и почтовых ящиков, походивших на одноногих цапель.
Надежда забыться, отвлечься, душевно укрепиться, как ни странно, не оправдалась. После пяти минут интенсивной пробежки он устал и, свесив руки, перешел на шаг, который вскоре сам собой замедлился и превратился в вялое перемещение ног.