— И кто заказал песок, цемент, гравий?
Барри скорчил рожу.
— Женщины, а? Что с них возьмешь.
Лиза продолжила свой список, загибая пальцы:
— Кто нашел садовую лопату, разобрал тачку, кто одолжил у соседей настил, положил пиво охлаждаться?
Барри смерил ее уничтожающим взглядом.
— О’кей, о’кей, можешь не продолжать, мы все поняли. Днем она милая секретарша, ночью и по уикендам — суперменша.
— Я видела Сару, когда покупала бензин для бетономешалки. Какое у нее красивое черное платье. Это его она купила в «Петермонде»? — спросила Лиза.
Крис хмыкнул. Он понятия не имел, откуда у нее платье. Ему и в голову не пришло, что она его купила, и тем более для особого случая.
Лиза угостилась пивом.
— Наверное, она ехала на какую-то вечеринку. Я удивилась, когда ты пришел после обеда. Я-то думала, что у сладкой парочки романтический ужин на двоих в каком-нибудь милом местечке.
Крис напряженно сжал ледяную банку.
— Правда?
Лиза хихикнула:
— Сбагрили детишек на вечер и отправились в уютное местечко вдвоем, как в старые добрые времена…
Лицо Криса стало пунцовым.
— …но видно, я ошиблась. Какой мужчина сможет устоять перед ароматом бетона и спиртовыми градусами?
Когда он поднял голову, Лиза скрылась в тени. Барри хмыкнул:
— Еще два захода, дружище. Что это за вечеринка у Сары?
Крис задумчиво посмотрел на серое штормовое море бетона. Сара выглядела как-то по-другому и очень настаивала, объясняя, что Чарли не может с ней поехать. Он сосредоточенно закусил губу.
— Не знаю. Вроде девичника, наверное. Новоселье. Знаешь Монику Карлайл?
Барри закатил глаза:
— Господи, Крис, «я еду к старой подруге»? Ты что, попался на эту уловку, дружище?
Крис окаменел.
— Что?
Барри расхохотался и, перегнувшись через окно, налил в стакан воды.
— Шучу, Крис, шучу. Жарко, как в аду, да?
Сара притормозила у живой изгороди и наклонилась открыть окно у пассажирского сиденья.
— Извините, может, вы мне поможете? Я ищу дом под названием «Фруктовые сады».
Она уже второй раз объехала Бартон. Последним прохожим, у которого она спрашивала дорогу, оказался шведский турист.
Старичок, которому она преградила путь носом бампера, кивнул и придержал терьера на поводке.
— Первый поворот налево, по аллее с деревьями. В мое время…
Сара поспешно поблагодарила его и уехала. Она и так опаздывала, нервничала и уже начала думать, что стоит быстренько пропустить рюмочку где-нибудь и вернуться домой. У нее болела голова, и чем больше она смотрела на платье, тем сильнее убеждалась, что надевать его было ошибкой.
Повернув налево, она остановилась под тенью конских каштанов и перечитала записку Моники. Судя по всему, это и было то самое место, но неужели Моника живет в таком огромном доме? Когда они только познакомились, Сара с Крисом переехали в крошечную квартирку за больницей в Норвиче. Моника жила напротив, снимала большой дом в викторианском стиле.
Сидя на островке темноты и прохлады под деревьями, Сара попыталась вспомнить, как они подружились с Моникой, но воспоминание об этом почему-то улетучилось. Лишь недавно они были всего лишь соседками и вежливо кивали друг другу на улице, а в следующую минуту уже хихикали за бутылкой дешевого вина и ходили в гости на ужины, чтобы от души посплетничать.
Сара тогда работала в книжном магазине, а Моника, которая была чуть постарше Сары, хотя Сара так и не узнала, насколько — может, на десять лет, может, и больше, — вела богемный образ жизни без определенного источника дохода. Но у нее всегда была куча секретов, в том числе и ее возраст.
Крис сразу же отнесся к Монике с подозрением: мужья всегда ревнуют жен к близким подругам. В течение многих лет Сара и Моника не теряли связь, обмениваясь рождественскими открытками, изредка письмами и фотографиями, даже когда Моника вышла за Терри, торговца коврами из Ливерпуля, и уехала в Испанию.
Но все ее представления о Монике никак не вязались с тем, что сейчас стояло у нее перед глазами. Сквозь деревья виднелись правильные, изящные очертания большого особняка в георгианском стиле. Подул легкий ветерок, и раздался пронзительный павлиний крик. Сара перечитала записку. Может, Моника снимает коттедж на территории особняка? Включив зажигание, она медленно поехала по дорожке, моля Бога, чтобы ее не задержали за нарушение границ частной собственности.
Но она зря переживала.
Моника Карлайл выпорхнула из парадной двери прежде, чем Сара успела припарковать свой старенький «Гольф». Вид у Моники был, как у Глории Свенсон в «Бульваре Сансет»: облегающее платье из золотого ламе, праздничная прическа с лентой из той же ткани.
— Сара! О боже, я так рада, что ты смогла приехать, дорогая. Испугалась, вдруг ты передумаешь? Дай на тебя посмотреть, — Моника вытянула руки и оглядела Сару с ног до головы.
Сара улыбнулась.
— Извини за опоздание. Посмотри на себя: ты выглядишь потрясающе.
Моника исполнила пируэт.
— Это старье? Я решила особенно не наряжаться, это же обычная вечеринка для старых друзей. Я в этом отрепье мусор выношу.
Сара хихикнула.
— Пойдем в дом, я тебя со всеми познакомлю. Фредо припаркует машину, только оставь ключи.
— Подожди-ка, — сказала Сара, когда Моника подхватила ее под руку. — Фредо? Какого черта здесь творится, Mo? Что произошло, вы с Терри сорвали куш в лотерею?
Моника замерла на месте.
— Терри? Кто такой… А, ты имеешь в виду Терри Брэйтуэйта! Ты с ума сошла, мы уже тысячу лет как в разводе.
— Ты опять вышла замуж?
Моника покатывалась со смеху, откинув голову.
— Черт, конечно, я и забыла, в который раз. Я что, тебе не писала и не говорила?
Сара покачала головой. Моника проводила ее в просторный холл. Элегантная лестница вела в тенистую галерею.
— Вот это домик, — ахнула Сара, изумленно озираясь. — Как ты умудрилась купить такой дом?
— «Фруктовые сады»? В Испании я познакомилась с «очаровашкой» — промышленником из Германии, малышом Куртом: ему было лет восемьдесят, ни больше ни меньше, чудаковатый старый козел, в жизни такого не видела. Что мы только ни… В общем, он снял громадную виллу на лето, и я приходила к нему каждый день, учила его испанскому.
— Ты говоришь по-испански?
Моника тряхнула головой.
— Нет, но его жена об этом не догадывалась. Короче говоря, после смерти старикашка оставил мне кое-что, чтобы я поминала его добрым словом. Целую кучу денег. Неужели я тебе не рассказывала?
— Поверь, я бы не забыла, но все твои рождественские открытки похожи одна на другую: «Надеюсь, у вас с мальчиками все в порядке, у нас чудесная погода, я в порядке, с любовью, Моника». Черт возьми, ты темная лошадка.
Моника притворилась обиженной.
— Кто, я? Боже упаси, просто я ненавижу писать письма.
— И что же случилось с женой старикашки?
Моника пожала плечами.
— От нее ни слуху ни духу: может, он с ней развелся, может, она умерла. Понятия не имею, но у него была такая куча денег, что ей не на что жаловаться. Я решила вернуться домой, на родину, и свить гнездышко. Этот дом я увидела в одном журнале в приемной у дантиста.
Они подошли к двойным дверям, распахнутым настежь. Моника улыбнулась.
— Но мне хочется узнать про тебя. Чем ты занималась? Пойдем, я познакомлю тебя с гостями.
— Ты же говорила, это вечеринка для пары близких друзей! — пораженно воскликнула Сара, очутившись в зимнем саду, где было полно народу: утонченная публика, все переговаривались, смеялись и пили. Вдоль стены, во всю комнату, тянулся длинный фуршетный стол.
По залу кружил официант с подносом напитков, и Моника протянула ей бокал.
— Всего-то человек пятьдесят-шестьдесят. Когда я жила с Морденом, мы устраивали приемы для двухсот человек. Боже, какой он был зануда…
— Морден? Кто такой… — начала было Сара, но Моника уже подталкивала ее к группке людей в пышных вечерних нарядах, собравшихся у края стола.
— Джорджио, Леана, познакомьтесь с моей давней любимой подругой, Сарой Коулбрук, это…
Сара почувствовала, как от нервов мертвым узлом завязался живот. Она выдавила улыбку и бормотала вежливую бессмыслицу, не фокусируясь на лицах и не запоминая имена.