Я захлопнула ноутбук. Оказывается, когда в журнале тебя называют толстой — это еще не самое страшное.
— Я плохая мать? — Я закрыла лицо руками. — Не понимаю. Она казалась такой милой! И откуда она узнала о джакузи?
— Кэнни, — осторожно начал Питер, — ты ведь рассказала эту историю всем в новостном отделе.
Я опустила голову. Он прав. Я действительно ввела в курс дела многих сотрудников. Причем используя трубочку и банку диетической колы для звуковых эффектов.
— Но зачем же было трезвонить об этом на весь свет?
Я упала на стул, подо мной что-то раздавилось. В лучшем случае пластилин. В худшем — недоеденный виноград.
— А сплетни о моей семье! — Я поежилась от стыда. — Она даже не спрашивала меня об этом! Ее интересовало только, пишу я от руки или на ноутбуке. — Я сморгнула слезы. — Почему она так со мной обошлась?! Я никогда бы так не поступила.
Питер поднял бровь.
— Никогда, — настаивала я. — Если бы мне пришлось брать интервью у журналиста, продавшего книгу, я бы написала нормальную статью, повозмущалась бы у себя дома и напилась бы с досады.
Питер поднял обе брови.
— Ладно, разве что с Брюсом, — проворчала я. — Но он меня бросил! Оставил! Беременную! Этот гад превратил мою жизнь в бездарную песню в стиле кантри, и я имела право... ну, знаешь...
«Отомстить», — прошептал внутренний голос.
— Все это описать, — закончила я.
— Вполне справедливо, — согласился Питер. — Но тогда не стоит злиться на людей.
— Нет, стоит! Разве я заслужила? Кого я обрюхатила и бросила?
Я прижала к глазам кулаки. В дверь снова позвонили. Нифкин зашелся в лае.
— Открой, — попросила я. — Это, наверное, из отдела социальной защиты.
Я шутила. Но легко могла представить пару суровых социальных работников с планшетами и вопросами. И возможно, даже полицейского за их спинами. Правда ли, что я доверила заботу о физически нездоровом ребенке сестре, обожающей совершать ночные набеги на мини-бар? Оставила Джой с официанткой? С незнакомкой? Я действительно мстительное, уродливое чудовище? Как же Питер может меня любить? Я громко застонала, открыла ноутбук и уставилась на свой снимок, помещенный вместо принятой фотографии автора. Фото было сделано на какой-то прощальной вечеринке в «Икзэминер». Я стою перед своей кабинкой и тяну к широко открытому рту вилку с бисквитом. Обтянутые кошмарным свитером в рубчик груди, двойной подбородок. Подпись: « Девушка с самым большим куском торта».
Питер тепло обхватил меня ладонью за шею и прижал к себе.
— Не переживай, — успокаивал он. — Собака лает — ветер носит.
Я молча кивнула, сознавая свое бессилие. Конечно, можно позвонить журналистке или редактору, пропустившему статью, — низенькому немолодому мужчине с нездоровым цветом лица. В среднем звене руководства «Икзэминер» таких толпы. Похоже, они годами плетутся в хвосте, прежде чем немного подняться и выместить свои комплексы на поколении начинающих журналистов. Позвонить и наорать на него. Или воззвать к его совести. Можно даже поплакать. Но что толку? Я все знала заранее. «Конечно, мы немного добавили, — нетерпеливо признает он. — В этом весь смак. Отличная вышла история». Так что я — всего лишь отличная история. Хотела создавать их, но, похоже, сама превратилась в одну из историй.
— Не обращай внимания, — советовала Макси, ставшая моим консультантом по вопросам славы.
— Но как? — возразила я. — Брат теперь со мной не общается. Сестра требует десять тысяч долларов на увеличение груди. Угрожает, что иначе не простит. Утром я залезла в Интернет и обнаружила, что оппозиционный еженедельник назвал Джой «отродьем».
— Не обращай внимания, не обращай внимания, — повторяла Макси со своим элегантным акцентом. — Отойди от компьютера. Это орудие дьявола. Во-первых, все читают только заголовки; во-вторых, люди не помнят, что прочли; в-третьих, газеты в наше время ничего не значат.
Я упала на диван и закрыла глаза. Весьма утешительно, учитывая, что я работала в газете.
— Читала акронскую газету? — спросила я.
— Вообще-то я живу не в Акроне, — напомнила Макси.
— Обозреватель назвал меня поверхностной! И легкомысленной! И это парень, написавший историю появления рожка с мороженым!
— Слушай, а чего ты ждала? — удивилась Макси. — «Награда нашла героя»? «Превосходная книга, подлинное наслаждение для читателя»? Разве это поможет продать тираж? Скажи спасибо, что они вообще не ленятся писать о тебе.
Она права. Хотя и звучит цинично.
— Кто старое помянет, тому глаз вон, — рассуждала Макси. — Живи будущим, а не прошлым...
— Что за бред! — перебила я. — На сайте написано, что я... Погоди, сейчас найду.
Я просмотрела несколько абзацев плотного текста без запятых. (Вероятно, запятые — еще один инструмент сторонников патриархата.)
— «Сочинительница опасной сексистской чепухи, перемазанная помадой поборница патриархальных семейных ценностей». О чем это? Где я и где патриархальные ценности?
— И правда, странно, — согласилась Макси. — Ты редко пользуешься помадой. Кстати, ты получила мою посылку?
— Да, полупила. Спасибо.
После того как в одном лос-анджелесском еженедельнике появилась моя фотография, сделанная на встрече с читателями, Макси прислала косметический набор, в котором было неутешительно много тонального крема.
— Не понимаю! Моя книга «вредит Америке», — процитировала я. — Как я могу вредить Америке? Я вожу мини-вэн!
Макси поразмыслила.
— Ну, ты можешь им кого-нибудь задавить.
Я невольно засмеялась.
— Вообще-то я уже думала об этом.
— Хватит читать! — возмутилась Макси. — Запишись в бассейн или еще куда-нибудь. У тебя есть своя жизнь, прелестная крошка и любящий мужчина. Все будет хорошо.
В бассейн я не пошла, зато окунулась в домашнее хозяйство с пылом, который посрамил бы саму Марту Стюарт. Чистила, скребла и разбирала. Пекла кексы и сама готовила сыр. Сажала клематисы и розы, выбранные не только за цвет и аромат, но и за названия: «Серебряная звезда», «Двойной восторг», «Рассвет», «Рай», «Золотой дождь», «Вьющийся красный», «Смешная мордашка», «Поцелуй меня». Я не писала, и во многом потому, что не хотела выпускать Джой из вида. Каждое утро я клала в сумку для подгузников сырные палочки, сэндвичи и бутылочки, и мы отправлялись на прогулку: зоопарк, игровые площадки, аквапарк, детские концерты, океанариум, музей «Трогать разрешается», парки. Предсказание Макси сбылось: никто даже не заикнулся о статье. С другой стороны, мои друзья слишком по-доброму ко мне относились, а у большинства знакомых матерей хватало времени только на заголовки, если они вообще покупали газеты.
В одно воскресное августовское утро, пока Питер спал, мы с Джой сидели в гостиной. Дочь играла с кукольным домиком, а Нифкин свернулся на подстилке, держа ухо востро. Зазвонил телефон. «Неизвестный номер» — высветилось на экране. Я поморщилась. В последнее время Питер отвечал на звонки, открывал дверь и просматривал мою электронную почту, но я не хотела его будить. «Не будь тряпкой», — подбодрила я себя и подняла трубку.
— Алло?
— Кэнни?
Голос отца изумительно звучал по телефону: глубокий, бархатистый, гулкий. Я сразу узнала его — хватило одного лишь моего имени.
Мой же голос был высоким и дрожащим. Как у двоечницы, вызванной на уроке математики.
— Да.
— Звоню тебя поздравить — Отец выдержал паузу. — С бестселлером, — подчеркнул он.
Я старалась говорить сухо.
— Чем могу помочь?
— Хорошо, что ты спросила. У нас не было времени поговорить на встрече с читателями.
Чистая правда, учитывая, что он быстро смылся, а я на всякий случай попросила заведующую вывести нас через служебный вход.
Я встала с дивана и начала ходить от одной двери к другой. Нифкин семенил рядом, как крошечный беспокойный черно-белый стенографист. Отец объяснил ситуацию: благоприятная возможность, шанс в разы увеличить доход, вступив в партнерство с несколькими хирургами, которые открывают собственную практику...
— Сколько? — Из сухого мой голос стал бесцветным.