- Саша... ты мне скажи, как долго еще ты будешь пытаться усидеть на двух стульях?! Ты же знаешь, так не бывает. Ж*па треснет, не боишься?
Лия замерла посреди коридора, прислушиваясь к словам Глеба. Стакан с молоком, который она перегрела, жег пальцы, и женщина осторожно поставила тот на пол.
- Ты знаешь, какой у меня план.
- Так посвяти в него остальных! Определись, ты к умным или к красивым, мать твою! Ну, что мне тебя учить? Все хотят, чтобы ты озвучил свои условия.
- Мне сейчас не до этого.
- И как долго ты планируешь позволять им с тобой играть? Хотя бы прессу заткни, ишь, как распустились, шакалы...
- Да н*срать...
В глубине чаловского кабинета что-то звякнуло, открылась и закрылась дверь бара. Пьют они там, или что?
- Саша, выборы на носу... Пора договариваться, давно уже нужно наглядно продемонстрировать, кого мы поддерживаем. Например, твои «Ладошки»... Прекрасный медиаповод. Почему нет?
- Я не планировал быть на этом мероприятии. К тому же... Ты в курсе, что это не для пиара.
- Я-то в курсе, но логику улавливаю слабо. Твой благотворительный фонд добавит рейтинга, и...
- Мне не нужны рейтинги, Глеб. Я не лезу в политику. В публичную политику... - уточнил Чалый. - А «Ладошки»... В общем, не для пиара они. Закрыли тему...
- Твою мать, - выругался Глеб, и на секунду все стихло, - может быть, ты все же появишься на аукционе? Пригласишь Гладких, чтоб уже все разжали булки... Пофоткаетесь там, поулыбаетесь... Твоя поддержка придаст кампании Лёни большего веса... И, наконец, все расставит по своим местам.
- Что за «Ладошки»? - спросила Лия, подхватывая стакан и заходя в комнату.
Чалый резко обернулся.
- Тебе нехорошо? Ты чего не спишь?
- Молока захотелось, - отмахнулась женщина, - так, что за «Ладошки»? О каком аукционе идет речь?
- Твой муженек ударился в филантропию, - отчего-то нахмурился Глеб, - «Ладошки» - организованный им фонд, который на днях проводит большой аукцион.
Лия перевела взгляд на бывшего мужа. Молча на него уставилась. Иногда ей казалось, что он никогда не перестанет ее удивлять. Женщину охватило странное чувство. Двойственное и непонятное. С одной стороны, живя бок о бок с Александром, она не могла мысленно не возвращаться в прошлое, со щемящей тоской угадывая в Чалом такие знакомые, такие родные черты... С другой стороны, ей казалось, что она совершенно его не знала, и только лишь сейчас начала постигать. Так уж вышло, что Лие запомнились его самые худшие, самые неприглядные стороны, она нисколько не сомневалась, что в аду черти побоятся подойти к его сковородке... И это знание почему-то напрочь перечеркнуло другое, все то, что на нее постепенно вываливалось теперь... Рядом с ним. Их прошлая счастливая жизнь, затерявшаяся на задворках памяти, их чувства, которым они своими же руками переломали хребты. Фантомная мучительная боль о том, что было и чего не стало... Часть души, которую она ампутировала вместе с любовью к Чалому, сейчас воскресла и потянулась к нему.
- Тебе нужно там быть, ведь так? - спросила у бывшего мужа.
- Нет... нет, это совсем не обязательно. Сашка болен, и...
- Не ты ли мне говорил, что наша жизнь не заканчивается в его палате?
Лия знала, что приперла Чалого к стенке. Он решил, что ей ни в коем случае нельзя зацикливаться на болезни сына. Александр всеми силами пытался ее растормошить, заставить думать о чем-то еще, кроме его прогрессирующего состояния. Думать о беременности... и скором рождении дочек. Он вытаскивал ее в парк и ходил с ней на курсы для будущих мам, он притащил несколько каталогов с элитными товарами для младенцев и заставил ее выбирать девочкам одежду и мебель, споря до хрипоты относительно того, стоит ли их одевать одинаково. И Лия прекрасно понимала, что вряд ли цвет дочкиных платьев имел для него такое уж принципиальное значение. Чалый просто пытался ее отвлечь... Он старался сделать все, чтобы ее беременность протекала... нормально. Как у любой другой будущей мамочки. Александр делал для этого все... А потому, наверное, ей тоже захотелось ему помочь. Поддержать. Как он ее поддерживал все это время.
- Хм... - не нашелся с ответом мужчина.
- Думаю, Глеб прав, и нам стоит пойти.
- Нам? - осторожно уточнил Чалый.
Лия пожала плечами:
- Почему бы и нет? Или... у тебя есть другая спутница?
- Что?! Бред какой... Ты как скажешь! - покрутил у виска Александр.
- Вот и хорошо. Сашке немного получше, думаю... ничего страшного не произойдет, если мы отлучимся ненадолго. Да и прав Глеб. Тебе давно пора закрыть им всем рты.
Лия никак не прокомментировала изумление, мелькнувшее в глазах Чалого. Да, она была подавлена, её душа разрывалась на части, видя страдания сына, но... Она не была глухой и слепой. Не могла не знать, как оживились недруги Чалого, подключив к своим грязным играм все более-менее авторитетные СМИ. Совершенно невольно Лия стала главным поводом для всяческих вбросов и инсинуаций вокруг имени бывшего мужа. И если бы они теперь не были в одной лодке, возможно, это дало бы ей шансы для начала новой битвы за сына, но... Все давно изменилось. Давно...
- Вот! Слова жены, достойной мужа! Чалый, ты хоть женщину свою послушай, раз мои слова тебе по боку.
- Ты, правда, этого хочешь? - игнорируя болтовню друга, переспросил Чалый.
- Конечно. Тысячу лет не надевала красивого платья...
Лия, конечно, утрировала. Чалый это понимал. До рези в глазах вглядывался в ее лицо, пытаясь объяснить хотя бы себе, что означали ее слова, и не мог... Не мог понять. Они жили вместе, но как будто бы порознь. С виду цельные, а внутри - покрытые пустотами... Семья, но когда ночь опускалась, каждый уходил в свою комнату, в пустоту... В одиночество. Как, почему, зачем? Разве с ходу ответишь? Он даже живота ее не видел. И не касался. Хотя... какой там живот? Худенькая, как тростинка. Такая худенькая... А ведь внутри его дети... Девочка... и еще одна девочка... Господи!
- Ладно... Тогда в пятницу. К семи... Будешь готова?
- Угу...
Лия отпила молоко, облизала «усы» и неспешно вернулась в комнату. Сердце Чалого грохотало, как сумасшедшее. Он растер грудь и, опустившись в кресло, потянулся к стакану. Но Глеб успел раньше:
- Еще чего. Тебе нельзя, Чалый. Не дури.
Александр вскинул взгляд. Кивнул головой и бесцельно посмотрел на окно, в которое билось кленовая ветка. Начало ноября. Через четыре дня Лие стукнет тридцать три...
Она отвыкла от высшего света. Факт. От фальшивых улыбок и дурацкого позерства. Но Чалому была нужна ее поддержка, удивительно, но сейчас она отчетливо это понимала, и Лие хотелось этой поддержкой стать.
Достопочтенная публика, конечно, удивилась, завидев Чалого с Лией, но тут же сделала вид, что ничего такого не произошло. Так, словно их совместный выход в свет был обычным делом. Так, словно это не их грязное белье перетрясали на потеху толпе. А тут притихли, потупили взор. Свора. Обычная свора, наблюдая за которой Лия как-то лениво подумала о том, что человек сто́ит ровно столько, сколько может стоять один. Чалый бы смог. Они - нет. Более того... даже сопоставлять его с кем-то из этой массы было по меньшей мере нелепо. Как, например, гонорею и гонорар. Лия улыбнулась пришедшему в голову сравнению.
- Чему смеешься? - тут же поинтересовался Чалый, сосредоточив на ней все свое внимание.
- Да так, глупости всякие...
- Господин Чалый... Можно минуточку вашего внимания? - прыткая журналистка ткнула микрофон под нос Александру, лишив Лию возможности договорить. Ей это не понравилось. Совершенно. И Чалому тоже. Он сощурился. Обвил рукой талию жены и вопросительно изогнул бровь.
- Мы с женой отдыхаем.
- Но... - изумилась барышня, - как, в таком случае, вы прокомментируете слухи, уже несколько недель тиражируемые всеми отечественными СМИ?
- Слухи? Простите, не понимаю, о чем речь...
Чалый сместился, прижимая Лию к своей груди, и собственническим жестом накрыл ее выпирающий животик. То есть, пока он его не обхватил рукой, тот и виден-то не был, но теперь... не заметить ее положение было довольно трудно. Лия хмыкнула, не глядя на журналистку, выражая восхищение его беспринципной многоходовочкой, а когда обернулась, той уже и след простыл. Видимо, побежала распространить сенсационную новость.