Афанасия Уфимцева - Все еще будет

– Рита, дочка, иди сюда скорее! – говорил Николай Петрович, протягивая дочери целую стопку писем. – Похоже, в почтовой трубе был затор, а теперь прорвало. Мне казалось, что люди совсем перестали общаться с помощью старых добрых писем, а тут целый ворох корреспонденции.

В отличие от Николая Петровича, стопка писем никакого ажиотажа или радости у Маргариты не вызвала. Посланий она ни от кого не ждала. Начала не торопясь разбирать корреспонденцию. Пишут пенсионный фонд, налоговая… Поздравляют с уже давно прошедшим днем рождения… Одно письмо было с местным, вольногорским штампом – вещь в высшей степени диковинная, поскольку эпистолярному жанру вольногорцы предпочитали живое общение за чашкой чая.

Письмо действительно было странным. Напечатано на принтере. Без подписи.

Беседка была местом исключительно приятным, но только в светлое время суток. Древнее городище располагалось на самом высоком холме Вольногор. Стараниями Иноземцева и местных энтузиастов здесь был открыт историко-этнографический музей. Из соседних сёл завезли образцы древнейших деревянных построек. Может быть, и не самый известный музей в Северном Заречье, но для небольшого курортного города вещь нелишняя. Днем, особенно в летнюю пору, здесь всегда многолюдно. Зимой, да на ночь глядя – ни одной живой души.

Автор письма выбрал место со знанием дела. Беседка притаилась на самом краю холма, над рекой. До нее от городища – метров пятьдесят чистейшего поля. Человек, ожидающий в беседке, сможет спокойно ретироваться, если что-то пойдет не по плану.

Сказать Ване? Не отпустит. Накричит. Обзовет дурой. Опять пошлет лечиться.

Не идти? А что если милому Ванюше действительно грозит нешуточная опасность, которую еще не поздно предотвратить? А что если не пойти и потом что-то нехорошее произойдет? Как потом жить с этим?

И что делать, если пойти… и этот человек захочет причинить ей зло? Значит, надо продумать пути отступления, решила она. Но идти надо, непременно надо. Как говорится, была не была.

На русское «авось» все же полагаться не стала. Решила поподробнее изучить местность. Накануне днем пошла прогуляться к городищу. Как будто просто так, свежего воздуха ради. Последний и единственный раз была здесь прошлым летом, вскоре после приезда в Вольногоры.

Дело обстояло несколько хуже, чем поначалу представлялось. Практически вся территория за беседкой была перерыта. После того как ураганом были поломаны слабые деревья, решили все выкорчевать и уже по весне посадить новые саженцы для укрепления склона холма. Какие-то деревья уже спилили, обледенелые остовы других, подобно арктическим торосам, продолжали торчать из земли. Прямо за беседкой свалены камни. Вход в саму беседку перекрыт бечевкой. Выходило, что встреча с незнакомым доброжелателем назначена на строительной площадке.

Но выбора не было. Решение было принято. Окончательно и бесповоротно. В конце концов, долгие думы – лишняя скорбь.

Вечером, в очередной раз воспользовавшись выходом через окно, Маргарита двинулась в сторону городища. Легкий ветерок, гоняясь за одинокими снежинками, выписывал на обледеневшей дорожке затейливые вензеля. В отличие от прибрежной стороны, где дома смотрятся на променады помпезными фасадами, на горе улицы тонут между высоких заборов, по традиции крашенных зеленой краской. Неуютно, а в ночной час да в зимнюю стужу и того хуже. Но это ничего. К архитектурным изыскам Нагорной Слободы не привыкать. Сначала шагала быстро, полурысцой, затем немного сдержала шаг, но не от испуга, а из-за боязни, что со стороны выглядит несолидно.

Тихо. На улице ни души. Как будто никаких признаков жизни. Ан нет – колышутся, дрожат в хрустальном морозном воздухе струйки дыма, поднимающиеся из печных труб. Видно, все сидят по домам да чай потягивают у самовара.

Хорошо им.

Вдруг хлопнула дверь, заскрипела калитка. Маргарита застыла, огляделась. Уф! Никого. И все же засело внутри странное чувство – будто кто-то сверлит ее затылок колючим взглядом.

Зашагала дальше, поскрипывая снежком. Но уже не так уверенно. Спотыкалась на ровном месте, пару раз поскользнулась и едва не грохнулась посреди улицы.

Слава Богу, небо ясное, звездное, и полная Луна светит во всю мощь. Сегодня она какого-то удивительно приятного горчичного цвета. «Природа на моей стороне», – попыталась успокоить себя Маргарита.

До городища дошла быстро. Посмотрела на часы – без пяти одиннадцать. Чуть замедлила ход.

Вот и беседка. Похоже, никого. Перешагнула через бечевку и осторожно ступила внутрь. Совсем рядом заухал филин. Было в его голосе что-то мрачное, недоброе. А может, показалось?

Десять минут двенадцатого. По-прежнему ни души. Немного успокоилась. Сердце уже колотилось не так отчаянно. Решила еще минут пять подождать, а потом – с чистой совестью – возвращаться домой.

Посмотрела на реку. До чего же место красивое! Луна отсвечивала от речного льда, рисуя ясную, светлую дорожку. А вон и Большая Медведица! Все семь звезд на месте, включая последнюю – ту, что в ручке ковша. Она только сейчас задумалась над ее названием: Алькаид – «предводитель плакальщиц». Интересно, откуда пошло это название, задумалась она.

В столице такого не увидишь! Настоящий провинциальный ноктюрн.

Но продолжить свои размышления в столь позитивном, миросозерцательном ключе она не смогла. Спиной почувствовала приближение человека.

Медленно обернулась.

По направлению к ней шел крадучись – аки тать в нощи – невысокий, коренастый человек в огромной меховой шапке. Все внутри похолодело. Кожей почувствовала исходившую от мужика опасность. «Я как колобок, – тоскливо подумала она. – Из реки выбралась, от Гриневицкого ушла, а от этого бульдога, похоже, уйти будет посложнее».

– Добрый вечер, – пробормотала Маргарита глухим, словно сдавленным тьмой голосом, напряженно вглядываясь при этом в черноту и вжавшись в обледеневшую скамейку. Она старалась поприветствовать незнакомца максимально благожелательно, чтобы он прочувствовал ее добрые намерения. Так сказать, решила протянуть ему трубку мира.

– Добрый-добрый, – грубым, трескучим голосом прохрипел незнакомец в шапке и легко подхватил оцепеневшую от ужаса Маргариту, обдав ее густым запахом дешевого табака. Приподнял повыше и со всей дури швырнул вниз – за беседку, целясь на острые камни.

Все произошло так быстро, что разработать какой-либо план действий она просто не успела. Уже находясь в полете, машинально сдернула с мужика меховую шапку.

И все-таки то, что кажется нам в нашей жизни совсем ненужным, непригодным и в высшей степени бесполезным, в какой-то момент выплывет, сослужит службу и, если будет так суждено, спасет жизнь. В детские годы мама водила Маргариту в школу спортивной гимнастики. Маргарита возражала. Плакала. Сопротивлялась. Ненавидела и тренера, и спортивную школу, и дорогу, по которой они туда ходили.

Но теперь – при падении из беседки за городищем – ее тело вспомнило детские уроки, развернулось в полете и не шмякнулось на хрупкий позвоночник. Упала, как кошка – на все четыре конечности, смягчив участь нежных ладошек конфискованной шапкой.

Сразу вставать не стала. Пускай этот упырь думает, что ей конец. А тут еще и Луна-союзница пригнала к себе маленькое облачко и погасла, помогая Маргарите раствориться в ночи без остатка. Стало так темно – хоть глаз выколи. Слышала, как мужик смачно сплюнул и зашагал, тяжело ступая на звонкий, хрустящий снег. Еще подождала чуть-чуть. Окончательно примерзать к камням тоже не хотелось. Ночевка на морозном пленэре грозила обернуться – как минимум – нешуточным воспалением легких.

Собралась с силами. Оценила ситуацию: в конце концов, пока все не так уж и плохо. Главное, что без жертв.

Без истерики и фанатизма – иными словами, медленно и осторожно – двинулась в сторону Нагорной Слободы. Получалось действительно медленно: идти по открытой площадке поостереглась, решила ползти по кромке заснеженного холма. Когда затянула про себя «Врагам не сдается наш гордый Варяг», поползлось радостнее и шустрее.