Мишель Лейтон - Все это красивое превосходство

Я смогла признаться себе, что происходящее со мной сейчас, это гораздо лучше, чем я могла бы себе представить. Думаю, в тот момент, когда я согласилась дать Ризу шанс, я знала, что сможет произойти. В каком-то смысле, я должна была смириться с этим, прежде чем сделать первый шаг. Я осознавала это тогда, точно так же, как осознаю и сейчас, что Риз однажды чуть не уничтожил меня, и что он сможет сделать это снова, но я не смогла остановить это. Я буду любить его, пока буду дышать. И потом еще долго. Это неизбежно. Он неизбежен.

Я отвернулась от своего отражения и пошла к двери. Идти было некуда, только вперед. Я давно поняла, что никогда не смогу вернуться назад.

Ветер на палубе успокоился. Воздух был сухим и теплым, стояла тишина, не считая оживленного разговора, доносившегося из окна столовой. Мои каблуки мягко стучали по палубным доскам, когда я шла к носовой части яхты. Когда я сделала последние три шага, которые привели меня к площадке, я увидела Риза, прислонившегося к перилам. Морской бриз трепал его темные волосы, и оранжевое сияние заходящего солнца освещало половину его красивого лица, отражая в глазах бледный, бездонный блеск тропических вод.

Хотя он стоял неподвижно, он, казалось, остановился, когда увидел меня, даже перестал дышать. Так же, как и я. Его взгляд скользил по мне от локонов, уложенных в замысловатую прическу, до педикюра, накрашенного красным цветом, выглядывавшего из моих ослепительных туфель. Эти несколько секунд позволили мне привыкнуть к его официальному виду. В своем черном костюме и накрахмаленной белоснежной рубашке, со стаканом в одной руке и коробкой в другой, он выглядел еще эффектнее, чем Джеймс Бонд.

– У меня дух захватывает, – выдохнул он, когда я остановилась в нескольких дюймах от него.

Мне казалось, что моя улыбка могла затмить солнце, когда я призналась.

– Я надеялась на это, но у меня все вылетело из головы, когда я увидела, что ты стоишь здесь.

Как будто он не хотел испортить меня, Риз выпрямился и наклонил голову, чтобы коснуться губами моих губ. Даже это незначительное легкое прикосновение вызвало во мне волнение, как, впрочем, и всегда. Риз – его присутствие, его внимание, его прикосновения – сфокусировал каждую молекулу моего тела на себе. Как будто остального мира не существовало. И я не хотела замечать никого вокруг.

Риз протянул руку позади меня, чтобы поставить свой бокал на небольшой столик, покрытый льняной скатертью, который я только что заметила, прежде чем он выпрямился и открыл коробку, которую держал в руках.

– Это для тебя. Нет ничего более прекрасного, чем ты, но я все равно хотел тебе это подарить.

В длинной, прямоугольной коробке лежал широкий браслет, инкрустированный такими же драгоценными камнями, что и мое платье и туфли, хотя я подозревала, что они, наверное, были настоящими. Рубины, сапфиры, изумруды и несколько бриллиантов переливались, сменяя друг друга.

Риз достал его из коробки и обернул его вокруг моего запястья, защелкивая застежку прежде, чем поднес мою руку ко рту и поцеловал костяшки пальцев.

– Спасибо, что провела со мной это лето. Я не понимал, как сильно ты мне нужна, пока ты не вернулась в мою жизнь.

Мое сердце забилось в груди о ребра.

– Спасибо, что привел меня. Я... я…

Губы Риза изогнулись в его сексуальную, кривую улыбку, которую я так люблю:

– Не надо меня благодарить. Уверяю тебя, ты на все сто процентов доставила мне удовольствие.

Страсть вспыхнула между нами в одно мгновение. Было трудно удержаться и не прижаться к нему, когда он повел меня к столу и выдвинул стул для меня. Я думала, что он чувствовал то же самое, и хищный взгляд в его глазах подтверждал это, и ему для чего-то нужен был сегодняшний вечер. Для меня? Для нас? Я не знала, но я заранее согласилась со всем, что он захочет предложить. Все что угодно и когда угодно.

  Свен снова был нашим официантом. Он принес нам самую вкусную еду, которую я когда-либо пробовала. Мы с Ризом наслаждались каждым кусочком, иногда кормили друг друга, иногда смеялись, когда ели пальцами, а не вилкой, иногда просто наслаждались удивительным видом и еще более удивительным общением. Все было очень похоже на какую-нибудь сцену из кино или сказки. Я наступила на горло своему страху, который не покидал меня, подготавливая к катастрофе, которая неизбежно должна была произойти, потому что не могло быть все так идеально.

После ужина Риз и я выпили еще по одному бокалу вина прежде, чем он отвел меня в развлекательную комнату, где для нас был накрыт маленький столик на двоих возле сцены. Вместе мы наслаждались развлечениям, в том числе двумя очень непристойными танцами Эмбер, после которых на сцену сразу выкатили прекрасное пианино.

Меня раздирало любопытство для кого оно было, пока я не увидела, как за него садится Брайан. Он сыграл несколько песен, демонстрируя классическую школу и, кажется, все это оценили.

Когда все закончилось, снова включился свет и, гости начали расходиться. Риз не собирался уходить, поэтому и я осталась сидеть на месте. Он сидел в кресле слева от меня и просто наблюдал за мной, по крайней мере, минут пять уже после того, как комната полностью опустела. Наконец, когда свет снова погас, оставляя немного света, чтобы мы могли ясно увидеть пианино, Риз встал, предлагая мне свою руку. Я скользнула пальцами в его ладонь и позволила ему подвести себя к трем ступенькам, ведущим на сцену.

Риз остановился около пианино, и повернулся ко мне, обнимая руками меня за талию, чтобы приподнять меня и посадить на пианино. Он немного развернул меня и сел на скамейку.

Изящно, он пробежал пальцами по клавишам, так же умело, как и Брайан.

– Ты играешь? – удивленно спросила я.

– Играю, – ответил он с улыбкой.

После нескольких аккордов, начала узнавать песню, которую я очень хорошо знаю – «Fever»²⁶. Чувственная мелодия просачивалась в воздух как наркотик и я сразу же попала под ее очарование. Я чувствовала это физически, как прикосновение, прикосновение, которое обжигало мою кожу. Удивительно, но возбуждение усиливалось от холода черного лакированного инструмента. Моя кожа стала очень чувствительной, и каждая клеточка моего тела ждала, когда Риз дотронется до меня. Мое тело напряглось в ожидании, жаждало этого момента.

Но затем он начал петь.

Я слышала эту песню в исполнении мужчины и раньше, но никогда она не звучала так хорошо, и никогда мне не было так хорошо. Его глубокий голос был похож на мягкий, насыщенный шоколад. Восхитительно завораживающий. Роскошный, пьянящий.

Я смотрела, как Риз играл. А он наблюдал за мной.

На втором куплете он перестал играть, вместо этого он схватил меня за бедра и подтянул ближе к себе. Он снял мои туфли и отложил их в сторону прежде, чем нежно поставил мои ноги на клавиши, при этом все еще напевая песню своим низком голосом. Не отрывая от меня взгляд, он проводил ладонью по моим икрам. Когда он остановился на коленках, он надавил на внутреннюю часть ног, призывая меня раздвинуть ноги. Я послушалась, предвкушая удовольствие.

У меня перехватывает дыхание, когда Риз поднял подол платья, поглаживая пальцами мои бедра. С мучительной медлительностью он стянул мои трусики, проведя ими через свой рот прежде, чем отложить их в сторону.

Когда моя нижняя часть тела была обнажена, Риз встал. Когда он приблизился ко мне, он перестал петь, и нас окутала тишина и только звуки его дыхания в унисон с моим, нарушали ее.

Когда наши губы встретились, это превратилось в медленное танго наших языков, которое превращало мои пальцы в десять крошечных огней, а мой живот в плавильный котел самого всепоглощающего желания, которое я когда-либо испытывала.

Все происходило как в замедленной съемке, и, казалось, что песня все еще играла в фоновом режиме. Риз откинулся и посмотрел мне в глаза так, будто казалось, он смотрел в них целую вечность прежде, чем пробежал пальцами по моему горлу и по моей груди, мягко укладывая меня спиной на крышку пианино.

Я чувствовала его теплое дыхание, когда он проходил ртом вверх по внутренней части моего бедра, руками раскрывая мои ноги шире и шире, пока я не почувствовала, как прохладный воздух охлаждал мою влагу. Риз слегка тряхнул головой и коснулся меня своими губами. Его щетина слегка царапала меня, заставляя задыхаться и сокращаться мои мышцы.

Но Риз только играл со мной, не облегчая эту боль, которая не покидала меня, боль, которую я испытывала исключительно от него. Кончиком пальца Риз дразнил мои складки, пробегая вверх и вниз, из стороны в сторону, все время легонько касаясь языком.