Дона Воэн - Все имеет свою цену

* * *

Алекс разбудили раскаты грома. Она лежала, чувствуя рядом с собой отпечаток на простынях, оставленный телом Чарльза. Она повернулась на бок и спрятала лицо в подушку. Правой рукой она погладила место, еще хранившее его тепло.

Где-то в тишине виллы она услышала скрип двери и шлепанье мягких подошв по кафельному полу. «Сколько времени? — подумала она. — Наверное, почти утро, если Чарльз встал». Снова скрипнула дверь — уже ближе, — а затем раздался пронзительный крик.

Алекс вскочила, схватила халат и поспешила из спальни. Крик оборвался, словно закрыли водопроводный кран. Стали открываться другие двери, и другие ноги, босые, как и у нее, издавали мягкие шлепающие звуки на кафельном полу.

— Чарльз? — крикнула Алекс, но не получила ответа.

У Двери, ведущей в библиотеку, горничная пыталась своим телом преградить ей путь. Алекс ее отпихнула. Экономка уже вошла внутрь. Она посмотрела на Алекс огромными темными глазами.

— Мадам, не ходите. — И заломила руки.

Алекс бросила взгляд на письменный стол Чарльза. Кресло было отодвинуто и стояло у стены. А на стене — Алекс изумилась. Кто-то плеснул красной краской на кремовые обои.

— Кто это сделал? — закричала она, поворачиваясь к экономке. — Какой вандал осмелился сделать такое?

Экономка хотела взять ее за руки, но Алекс не позволила и снова повернулась к письменному столу.

— Нельзя допустить, чтобы месье Чарльз увидел это безобразие. Вы же знаете, что он терпеть не может уродства. — Алекс откинула назад волосы и с удивлением обнаружила, что ее глаза мокры от слез. — Принесите ведра с водой. Мы должны все это привести в порядок, пока он не увидел.

На сей раз женщине удалось схватить руки Алекс, и она теперь их крепко держала. Алекс удивилась теплоте ее рук по сравнению со своими.

— Полиция, мадам. Они хотят, чтобы ничего не трогали.

— Конечно, — сказала Алекс, с подчеркнутой решительностью кивнув головой. — Им нужно разыскать преступников. Потребуется каждая улика. — Она высвободила руки и схватила экономку за плечи. — Месье Чарльз поймет? Не так ли? — спрашивала она, встряхивая женщину за плечи. — Разве он не поймет?

— Мадам, прошу вас. Пойдемте отсюда. Мы должны пригласить представителей властей.

Алекс снова повернулась к столу. Пятно краски на стене напоминало очертаниями Африку. Тонкая струйка красного сползала по стене от Кейптауна и, как стрела, указывала на то, что лежало между креслом и столом. Руки экономки вцепились в рукава халата Алекс. Она стряхнула их, словно это были какие-то насекомые, и сделала шаг вперед.

Теперь ей было видно сиденье кресла и мужская рука — удивительно похожая на руку Чарльза в его любимом халате, лежащая поперек сиденья. Она подошла еще ближе. Тело находилось в пространстве между столом и креслом, сжавшееся в комок, словно это маленький мальчик прятался позади стола в надежде избежать отцовского наказания.

— Все хорошо, Чарльз, — сказала она, как это делала миллион раз раньше. — Теперь ты можешь выйти. Я не позволю отцу ударить тебя.

Но Чарльз не двигался, продолжая оставаться в этом неловком положении. В чем дело? У нее от одного взгляда на него заныли кости.

— Все в порядке, — снова повторила Алекс, обходя вокруг стола. Она протянула руку и потрепала его по плечу, отодвинув немного кресло.

Чарльз повалился на бок, а потом на спину, стукнувшись о пол с таким же звуком, как кусок говядины, брошенный на прилавок мясника. Голова его повернулась, словно он внимательно рассматривал ножки стола, и Александра увидела кровавое месиво там, где находился его затылок.

Слуга Тру встретил их в аэропорту Ницца — Лазурный Берег.

— Вам заказан номер в «Негреско», госпожа Вейл, — сказал он Гизелле. — А для госпожи Ролингс госпожа Мейнворинг приготовила комнату на вилле.

— Нет, — ответила Сандра. — Я не хочу останавливаться на вилле.

— Понятно, — сказал слуга Тру с такой готовностью, которая при других обстоятельствах показалась бы Гизелле забавной. — Возможно, в «Негреско» найдется еще один свободный номер. Или...

— Ты не можешь остановиться в моем номере, Сандра. — Гизелла попыталась придать сказанному шутливый оттенок. — Мне нужно побыть одной.

Сандра игнорировала ее слова, как это делала на протяжении всего перелета через Атлантический океан.

— Если потребуется, я буду спать в комнате служанки, — сказала она слуге Тру, — но на вилле я жить не буду.

Войдя в свой номер в «Негреско», Гизелла, захватив с собой сумочку, поспешила в ванную комнату и достала сердечное лекарство. Она вытряхнула на ладонь одну пилюльку и положила ее под язык. Затем, закрыв туалет, присела на крышку. Начало сказываться напряжение от того, что она ото всех скрывала свое состояние.

Ей не следовало пускаться в эту поездку. Сначала она убеждала себя, что едет только потому, что должна сделать это ради престижа компании. Что начали бы измышлять средства массовой информации, если бы она не появилась на похоронах собственного мужа? Этот вопрос она задала начальникам отделов компании «Косметическая продукция Гизеллы Дюран». Ни один из них не оказался настолько невежливым, чтобы напомнить, что основательница компании и ее муж проживали раздельно уже более тридцати лет. Все они столпились вокруг нее, выражая соболезнования.

Вспоминая это, Гизелла горько рассмеялась. Она ничего не должна Чарльзу. Он так много отнял и разрушил в ее жизни, что она была рада услышать наконец о его смерти. Нет, настоящей причиной этой поездки были авиабилеты, доставленные в офис с нарочным в конверте, на котором ее имя было написано почерком Тру.

Где-то распахнулась дверь. Она услышала, что Сандра зовет ее, а потом кто-то забарабанил кулаками в дверь ванной комнаты.

— Мама? Ты там?

Едва успела Гизелла встать, как Сандра распахнула дверь. Гизелла поспешно спрятала пузырек с таблетками в сумку.

Сандра, лицо которой от потрясения было похоже на белую маску, сжимала в руках газету.

— Ты знала об этом? — спросила она, размахивая газетой. На первой странице была помещена большая фотография Чарльза. — Здесь пишут, что он застрелился.

Весь гнев, сжигавший Гизеллу на всем пути через Атлантический океан, превратился в эту минуту в радость.

— Бенджамин, — тихо прошептала она, прочитав первые строки. — Он сделал это из-за Бенджамина.

Сандра забрала у нее газету.

— У тебя всегда все сводится к Бенджамину, не так ли? Ты его любила больше, чем отца. Больше, чем... — Она захлебнулась словами, а затем продолжала. — Больше, чем ты любила меня. Все возвращается к Бенджамину, а? — Последние слова она прокричала.

Гизелла потянулась к ней.

— Ты не понимаешь, — воскликнула она. Но Сандра выбежала из спальни, прихватив с собой газету. Мгновение спустя Гизелла услышала, как захлопнулась дверь ее номера. Она присела на кровать, чувствуя, как неровно бьется ее сердце.

— Сандра? — воскликнула Александра Мейнворинг, позвонив в номер племянницы в «Негреско». — Почему ты там? Ты должна была остановиться у меня.

Сандра прижала трубку головой к плечу, застегивая молнию на платье. Как легко было вернуться на старую проторенную дорожку. Словно они разговаривали только вчера. Она не позволила себе вспоминать о том ужасном утре, когда она вошла в спальню тети.

— Мне никто не сказал, что я должна остановиться у тебя. Возможно, это маме пришло в голову заказать мне номер здесь. — Сандра ухмыльнулась своему отражению в зеркале.

— Эта женщина! Я не хочу, чтобы она присутствовала на похоронах!

— Дядя Тру хочет, чтобы она была там, так что, боюсь, у тебя нет выбора. Она была женой моего отца.

— Только лишь потому, что он так и не оформил с ней развод.

— Как бы это выглядело, если бы она не присутствовала? Возможно, газеты стали бы докапываться до причины самоубийства отца.

— Он не убивал себя! Это был ужасный несчастный случай.

— Ведь ты не хочешь, чтобы газеты косвенно намекали на его отношения с моей матерью?

Молчание на другом конце линии подтвердило, что Сандра выбрала правильные слова.