— Правильно: даже лучше, что мы старые друзья.
— Почему?
— Это объясняет всем, почему мы так скоро сблизились.
— А кто-нибудь спрашивает о наших отношениях?
— Скоро будут, мы же почти не расстаемся.
— Я надеюсь, что к концу января мы действительно перестанем расставаться, и это мы обсудим позже, но до моего отъезда.
В ответ Рэчел обняла его.
— У меня есть ростбиф и тушеные овощи. Давай сегодня поужинаем пораньше.
— Отлично, я рано завтракал, так что вполне готов. Чем тебе помочь?
Они вместе накрыли на стол, болтая, смеясь, поддразнивая друг друга легкими прикосновениями и огненными взглядами. Поужинав, они прибрали кухню и вышли прогуляться позади дома. Почти полная луна заливала золотым светом живописный сад. Благоухали цветы, издавая головокружительные ароматы, нежно пахла свежескошенная трава. Они вышли в беседку и сели на скамью. Свет, естественный и искусственный, проникал сквозь узорчатые решетки, играл на их лицах и телах, отражался в воде бассейна. В фонтане журчала вода — мелодично, успокаивающе… Над ними веял легкий ветерок, июльская ночь была прохладнее обычного. Даже привычная тяжелая сырость сегодня смягчилась, и воздух казался не таким давящим. Двое словно находились в замкнутом пространстве.
Несколько минут они целовались и ласкали друг друга. Не понадобилось много времени, чтобы в них снова вспыхнуло желание.
Квентин усадил Рэчел к себе на колени, поднял на ней футболку, расстегнул застежку бюстгальтера, чтобы насладиться ее грудью. Рэчел запрокинула голову, чтобы дать ему больший простор для его возбуждающих действий. Пальцы весело танцевали в его темных кудрях, соски трепетали от прикосновений языка и горячих губ.
— Я хочу тебя здесь и сейчас, Квентин, — прошептала она, охваченная желанием.
— Я тоже, Рэчел, ты мне необходима. — Он встал, на минуту поставив ее на пол, и спустил брюки, а она торопливо сбросила шорты и трусики. Он подвел ее к стене, поднял на перекладину между двумя частями решетки и бросился на нее, придя в восторг от ее возбуждения, нетерпения и готовности принять его. Он крепко обхватил ее ягодицы и проник внутрь, сначала медленно и неглубоко, потом все быстрее и глубже. Время от времени он просто держал ее и вращал бедрами.
От царапин, спину Рэчел защищала футболка, и дерево было гладко остругано, но, даже если бы ее искололи щепки, ей было бы все равно. Его губы доводили до исступления, путешествуя от одной груди к другой, осторожно покусывая, полизывая и посасывая напрягшиеся соски. Рэчел поцеловала Квентина в макушку и занялась мочкой уха, заставляя его стонать от нарастающего желания. Когда все в ней уже звенело и погружалось в ревущее пламя, она прошептала:
— Ну же, Квентин, любовь моя, возьми меня. Возьми меня!
Квентин в восторге обладал ею, уже не пытаясь контролировать себя. Чуть-чуть успокоившись, он опустил ее ноги на пол, но продолжал удерживать ее в своих нежных, но властных объятиях, покрывая ее лицо и губы бесчисленными поцелуями. Он взял в ладони ее подбородок и взглянул прямо в глаза:
— Я люблю тебя, Рэчел Гейнс, мне нужно, чтобы ты стала неотъемлемой частью моей жизни.
Она провела пальцем по его лицу.
— Я тоже люблю тебя, Квентин. Не представляю, как бы я жила без тебя. Налаживай свою жизнь, а потом проси меня стать твоей женой. К тому времени уже никому не будет казаться, что мы действуем слишком быстро и импульсивно. Дело не в том, что мне хочется кого-то обмануть, но я просто не желаю, чтобы наши отношения омрачались сплетнями.
— Я знаю, тебя волнует, что говорят и думают люди о тебе, о нас. Я все понимаю и не спорю. Видит Бог, мне достаточно успели досадить скверные газетчики и злые языки, чтобы я тоже хотел избежать их.
Она обняла его и поблагодарила за понимание.
— Давай примем душ, а потом съедим десерт, поговорим и посмотрим телевизор.
Ему показалось, что она говорит о тихом семейном вечере дома. Видит Бог, он хотел, чтобы это бесконечное число раз повторялось в будущем. Всем своим сердцем, разумом и душой он сознавал, что Рэчел создана для него и что она тоже теперь понимает — они предназначены друг для друга. Он будет стоять на своем до тех пор, пока она не согласится стать его женой, и любой ценой добьется того, чтобы никто и ничто не стояли между ними.
Перед заседанием художественного совета Рэчел была на ленче с Бекки и Дженнифер. Прерываемая их возмущенными восклицаниями, она рассказала им о визите Джанет и ее звонке в понедельник, а затем о последовавшем разговоре с Дороти Гейнс.
— В такое просто невозможно поверить, Рэчел. Это уже чересчур, даже для Джанет. За каким чертом ей понадобилось шпионить за тобой и звонить миссис Гейнс?
— Она меня терпеть не может и просто-напросто от всей души стремится мне досадить. Я готова спорить, что она уже распространяет обо мне гадкие сплетни.
— Мне она ничего не говорила и ни о чем не спрашивала. А тебе, Джен?
— Мне тоже, и пусть лучше не пытается.
— Погоди немного, скажет, вот увидишь. Она хочет посчитаться со мной за то, что я якобы оскорбила ее брата и за отказ участвовать в этом комитете. Судя по всему, она несчастлива и хочет, чтобы другие тоже чувствовали себя так же. Лучше ей не играть со мной в такие игры: я ей не сдамся.
— Не сдавайся, Рэч, и я помогу тебе ее побить.
— Можешь рассчитывать и на меня, Рэчел, — откликнулась Джен. — Друзья должны держаться вместе.
— Спасибо, мне действительно может понадобиться ваша поддержка, если она жаждет моей крови. Возможно, следовало открыть ей дверь, но у меня не было настроения общаться с ней. К тому же, у меня был Квентин, и пришлось бы объяснять ему, почему я так поступила. Он уже по горло сыт ею после встречи в ресторане на прошлой неделе. Такие ему и раньше попадались: он все понял и согласился, что я все сделала правильно.
— А как, кстати, твои дела с Квентином? — с улыбкой спросила Бекки.
Рэчел словно обдало жаром. Она вздохнула и ответила:
— Превосходно.
— Вот как? — поддразнила Бекки, тряхнув коротко стриженной белокурой головкой.
— Я могла бы подобрать множество определений из словаря, но вряд ли они помогут объяснить, что я чувствую и какой он замечательный.
— Значит, ты любишь его?
Рэчел ответила Бекки ослепительной улыбкой.
— Всецело, бесконечно, бесповоротно.
— Ура, на этот раз я добилась от тебя целых трех слов! — воскликнула Бекки. — Не звон ли свадебных колокольцев слышится мне в недалеком будущем?
— Может быть, если мы все уладим между нами.
— Он сделал тебе предложение? — поинтересовалась Джен, обрадованная за подругу.
— Да, но я отвечу ему позже. Он не хочет, чтобы я поспешно принимала на себя обязательства, и не торопит меня. И прошу вас обеих, пожалуйста, не говорите никому, пока мы сами не будем готовы объявить об этом.
Бекки шутливо перекрестилась.
— Можешь не сомневаться, мы будем молчать, как рыбы, даже перед Скоттом и Адамом, обещаем. Только скажи нам сразу же, как примешь его предложение, в любое время дня и ночи.
— Вы узнаете об этом вслед за Квентином.
— А как, по-твоему, воспримут, эту новость Гейнсы? — спросила Бекки.
— Судя по тому, что говорила Дороти по телефону, она, похоже, рада от меня отделаться. Она никогда не принимала меня как жену Дэниела, считала, что ему следовало жениться на одной из дочерей ее друзей, из местных, и была очень недовольна, когда я унаследовала часть семейного состояния. Больше всего она желала получить ее назад.
— Эта часть принадлежит твоим детям и внукам, так что не обращай внимания на ее претензии, — твердо сказала Джен. — Не секрет, что Дороти Гейнс бывает бесчувственной и склонной распоряжаться другими. Я помню, как она не давала нескольким недавно приехавшим в город женщинам вступить в клуб, считая их посторонними и выскочками. По ее мнению, они не знают и не понимают южных нравов и традиций, но это был лишь предлог. К сожалению, у нее оказалось достаточно влияния и силы, чтобы подчинить себе других членов клуба. Иногда она проявляет настоящий снобизм. Я уже давно заметила, что отношения у вас напряженные, но ничего не говорила, чтобы не задеть тебя.
— Я изо всех сил старалась поладить с ней, но она всегда держала меня на расстоянии вытянутой руки. Откровенно говоря, я рада, что они переехали в Чарльстон и мне не слишком часто приходится иметь с ними дело. Давайте сменим тему, а то вовсе лишимся аппетита.