Не смотря на то, что он прет напролом, он всегда справедлив. Честен. Держите свои точки над «и» и у вас не будет проблем. Я всегда стараюсь убедиться, что мои точки над «и». И не потому что я хотел сохранить свою работу, но потому что… я никогда не хотел разочаровать своего старика. Увы, это сейчас редкость. Столько много придурков сейчас, которые не задумываются даже о том, чтобы вести себя так, чтобы их родители ими гордились — но Дрю, Александра, Стивен и я так были воспитаны.
Ну ладно, вернемся к настоящей истории.
После обеда с парнями, я провел остаток дня за своим столом, просматривая договор и мило беседуя с клиентами по телефону. Где-то в шесть часов, я начинаю собираться, когда в мою дверь вплывает Стивен.
— Угадай, кто провел свой перерыв в очереди бешенных игроков?
Я пихаю папку в свой портфель, чтобы перед сном иметь не самое веселое чтиво. Если вы не хотите иметь жизнь, не прикованную к письменному столу? Правильное распределение рабочего времени очень важно.
Я отвечаю:
— Видимо, ты?
Он улыбается и кивает.
— Чертовски, верно, брат. И посмотри чего.
Он поднимает вверх свой пакет.
Во времена моего отца, парни обычно собирались вместе, чтобы порыбачить и пропустить по стаканчику в местном баре после длинного рабочего дня. Но то, что Стивен держит в руках, это затягивает еще сильнее, чем алкоголь, и намного веселее, чем наживка на крючке.
Это последняя версия Call of Duty.
— Мило, — я беру из его рук диск, переворачиваю его, чтобы посмотреть усовершенствованную, приближенную к реальности графику.
— Как насчет того, чтобы поиграть сегодня? Где-нибудь в девять?
Если вы еще до сих пор не знаете — Стивен женат. И он не просто женат — он женат на Александре — ранее именуемой Эванс, также известной, как Сучка. Но если что, я этого не говорил.
Если обычная жена — это шар на конце цепи, то Александра — это Шерман танк. Она держит Стивена на коротком поводке — не разрешает ему ходить в бар по субботам, только позволяет ему раз в месяц сыграть в покер. Не смотря на то, что у Стивена своя голова на плечах, Александра считает, что зависать с нами — это опасно, что холостые друзья плохо повлияют на ее мужа. И… возможно, она права.
Но, как и любой хороший надзиратель знает, как сильно можно ограничить заключенных. Можно запереть их на десять часов в день в клетке, запретить прогулки — но попробуйте отобрать у них сигареты? И у вас грандиозный мятеж.
Икс-бокс единственная отдушина Стивена. До тех пор, пока его игры не мешают их дочери, Маккензи, после того, как она ложится спать. Как-то Стивен слишком шумел во время очередного сражения и разбудил Маккензи. На неделю игра была под запретом. Он усвоил этот урок.
— Да, братан, рассчитывай на меня.
Я возвращаю ему игру, а он говорит:
— Клево. Увидимся в 21–00.
Потом он салютует мне и направляется к выходу.
Я беру свой портфель и спортивную сумку и выхожу спустя несколько минут. По пути к лифту я заворачиваю в кабинет Дрю.
Он стоит, склонившись над своим столом с бумагами, делая какие-то пометки красной ручкой в документах.
— Привет.
Он поднимает взгляд:
— Привет.
— Сегодня в девять Икс-бокс. У Стивена новый Call of Duty.
Переключая свое внимание снова на документ, Дрю говорит:
— Я не могу. Мне надо быть здесь хотя бы до десяти.
Люди, о которых я говорил, что живут ради работы? Дрю Эванс — такой тип людей.
Но ему это подходит. Он не какой-то там задрыпанный, удрученный работяга — совсем наоборот. Дрю по-настоящему наслаждается рутиной; он получает кайф от переговоров, даже если это надоедливая реклама. Потому что он знает, что он может заключить эту сделку, что он, возможно, единственный, кто может это сделать.
Ну… по крайней мере до тех пор, пока наши ряды не пополнились одной брюнеткой.
Я смотрю через холл на кабинет Кейт. Она за своим столом, зеркальное отражение Дрю — только сексуальнее. Облокачиваясь на стул, я говорю:
— Слышал, что Кейт уже близка к подписанию с Фарматаб?
Все еще не понимая глаз, он раздражительно бормочет:
— Угу, слышал.
Я улыбаюсь.
— Лучше бы тебе пошевелиться, друг. Если она заключит эту сделку, твой старик будет так поражен, что я не удивлюсь, если он захочет ее удочерить. А инцест — даже между усыновленной родней — запрещен в Нью-Йорке.
Издеваются друг над другом — вот, что обычно делают друзья. Это подобие того, как девушки обычно целуют воздух, прижимаясь друг к другу щекой. Знак привязанности.
— Хотя я думаю инцест не проблема здесь, судя по тому, как она тебя отшивает.
— Иди в задницу.
Я усмехаюсь.
— Не сегодня, дорогой. У меня голова болит.
Потом я иду к двери.
— Удачи.
— Пока.
После того, как я выхожу из офиса в подземный переход, как я это делаю каждый день после работы, чтобы пойти в спортзал. Это в Бруклине, то еще местечко. Кто-то назовет его свалкой, но для меня это неограненный алмаз. Пол твердый и грязный, заваленный вдоль стены потертыми красными сумками. Перед треснутым стеклом навалены гири, пластмассовый контейнер, заполненный скакалками, стоит возле гребного тренажера. Здесь нет скучающих домохозяек, одетых в спандекс, которые только и думают, как бы кого-нибудь подцепить или демонстрируют последние достижения косметики. Здесь нет орбитрека или хай-тек беговых дорожек, как, например, у нас в офисе. Я прихожу сюда попотеть, растянуть свои мышцы до предела при помощи проверенных временем упражнений. А больше всего, я прихожу сюда из-за боксерского ринга, который в центре спортзала.
Мне было двенадцать, когда я впервые посмотрел Рокки. Там место действия Филадельфия, но это могло произойти и в Нью-Йорке. С тех пор я стал фанатом бокса. Я не собираюсь бросать работу, чтобы тренироваться на титул боксера тяжелого веса или что-то такое, но нет лучшей тренировки, чем несколько раундов на ринге против достойного противника.
Ронни Батлер — пятидесятилетний, щетинистый мужичок в серой футболке с толстой золотой цепью с крестом на шее, который сейчас стоит в углу ринга, выкрикивая замечания двум спарринг-партнерам, танцующим друг вокруг друга — является собственником этого места. Ронни — не ангел, но он хороший человек, и еще лучший тренер.
На протяжении многих лет я по кусочкам собирал информацию, которая у него проскальзывала, когда я оставался здесь один перед закрытием. В конце восьмидесятых, Ронни был большой шишкой на Уолл-Стрит и жил своей мечтой. Потом, в один пятничный вечер он ехал со своей семьей в Хэмптонс на выходные. Из-за того, что он задержался на работе, им пришлось поздно выехать, а сонный водитель грузовика, клевавший носом за рулем, выехал на встречную полосу, и столкнулся лоб в лоб с БМВ Ронни. Он отделался лишь сотрясением и трещиной бедра. А его жена и дочь не выжили.
Несколько лет он провел, утопая в бутылке, и чуть больше приходя в себя от запоя. Потом он воспользовался своими сбережениями и купил это место. Он не превратился в жалкого или печального человека, но я также не могу назвать его счастливым. Думаю, спортзал помогает ему держаться, дает ему причину просыпаться по утрам.
— Отступи, Шонази! — кричит Ронни на одного бойца, который прижимает своего партнера к канатам, поколачивая его по ребрам. — Господи, это же не Вегас, дай парню вздохнуть.
Тот Шонази просто придурок. Знаете таких — молодые горячие головы, такие идиоты запросто могут выскочить из своей машины, чтобы отметелить какого-нибудь глупца, который посмел подрезать их на дороге. Вот еще одна причина, почему мне нравится бокс — отличная возможность поставить всякого идиота на место и при этом тебя не привлекут за нападение. Шонази уже несколько месяцев подначивает меня на борьбу на ринге, но нет никакого удовольствия драться с кем-то, у кого такая никчемная техника. Не важно, как сильно они наносят удары, у них нет шанса на победу. Я жду, когда он станет лучше — тогда надеру ему задницу.
Я ловлю взгляд Ронни, когда он заканчивает бой и приветствую его кивком головы. Потом направляюсь в раздевалку, переодеваюсь и полчаса бью по боксерскому мешку. Потом иду на гребной тренажер до тех пор, пока мои бицепсы не начинают ныть, а ноги не превращаются в желе. Заканчиваю десятиминутными прыжками на скакалке, что может показаться легким, но это не так. Попробуйте попрыгать на ней хоть вполовину меньше, и я готов поспорить, вам покажется, что у вас сердечный приступ.