— О, но у него есть кто-то, — сказала она, и на ее губах снова заиграла лучезарная улыбка.
— Есть?
— Ну, почему же нет? Что тебя заставляет думать, что мужчина, подобный твоему отцу, мог быть один? Для этого он слишком общителен.
Она внезапно замолчала, пристально глядя на меня. Должно быть, она заметила выражение моего лица. Я продолжала сидеть, как громом пораженная, глупо глядя на нее. Я просто онемела.
Диана нахмурилась:
— Я думала, ты знаешь… Я думала, твоя мать сказала тебе много лет тому назад… — Снова ее голос затих.
— Сказала мне что? — спросила я сдавленным голосом.
— О Боже, — пробормотала Диана вполголоса. Что я наделала? Как я попала впросак!
— Нет, нет, Диана, честно, ничего подобного! — запротестовала я, страстно желая услышать еще больше. — Что вы имели в виду? Что, вы думали, моя мама мне сказала?
Она глубоко вздохнула:
— Что в его жизни была другая женщина. Я имею в виду, после того, как твоя мать и он договорились разойтись; это было много лет назад, когда тебе было восемнадцать лет и ты уехала в Рэдклиф. Джесс однажды сказала мне о его — романе, связи, назови это, как хочешь. Я просто предположила, что она поделилась с тобой, когда ты стала взрослой. Особенно после твоего замужества.
— Нет, она ничего не сказала. Должна признаться, я думала о его жизни, позже уже. Думала о том, что у него были другие женщины, я хотела сказать.
Диана кивнула.
— И теперь кто-то есть, не так ли? Кто-нибудь особенный в жизни моего папы?
Она снова кивнула, будто не решилась сказать вслух. Наверное, подумала я, она чувствовала себя, как я несколько минут тому назад. Безусловно, я могла понять, почему.
Глубоко вздохнув, я выпалила:
— Это вы, не так ли, Диана? Мы с Эндрю начали подозревать это несколько месяцев тому назад.
Моя свекровь выглядела так, будто ее ударили по лицу: она смотрела на меня в полном изумлении, а затем рассмеялась. Смеялась она долго, и дело дошло до того, что слезы потекли у нее из глаз. Только огромным усилием воли она сумела успокоиться. Дотянувшись до своей сумки, она достала кружевной платочек и промокнула им глаза.
— О, извини меня, пожалуйста, Мэл, дорогая, — сказала она, еще слегка всхлипывая. — Прости меня, что я так себя веду, но это самая забавная вещь, которую я слышала за последнее время. Твой отец и я? Господи, нет. Я для Эдварда слишком практична, слишком приземлена и слишком прозаична. Ему нужен кто-то намного более беспомощный и более нежный, чем я. Ему нужна романтическая, идеалистическая женщина и немного с чудинкой. Да, именно так можно описать Гвенни.
— Гвенни? Кто такая Гвенни?
— Гвендолин Рисс-Джонс. Она — мой большой друг, театральная художница, и все время, когда она не занята в Лондоне подготовкой какой-нибудь постановки или шоу на Вест-Энде, она живет в замке шестнадцатого века в поместье в Уэлш-Маршес. Она впечатлительна, очаровательна, забавна, замечательна и — да-да — с большой чудинкой.
— Она папина подруга?
— Совершенно верно. К тому же она ему была полезна. — Диана кашлянула и после паузы добавила: — И боюсь, что именно я их познакомила.
— У них это серьезно?
— У Гвенни серьезно, я знаю это точно. Она совершенно сходит по нему с ума. Очень сильно влюблена. — Диана откинулась на спинку стула, склонив голову набок, взгляд ее стал задумчивым. — Я думаю, что Эдвард относится к ней серьезно тоже, но определенно не могу сказать. Вот почему я и спросила вслух, не собирается ли он жениться?
— Может быть.
— На самом деле, трудно сказать.
— Он давно ее знает?
— О! Около четырех лет, что-то вроде этого.
— Понятно.
Через мгновение Диана спросила:
— Скажи мне кое-что. Откуда вы с Эндрю взяли, что я связана с твоим папой? Что за нелепая мысль!
Тогда я рассказала ей о том, как Эндрю нашел летом то письмо. Я объяснила ей, как мы рассуждали, анализировали ее поведение в его присутствии, пришли к выводу, что оба вели бы себя иначе, если бы не были в компании друг друга. В результате мы пришли к выводу, что у них роман.
У Дианы хватило такта посмеяться.
— Если вы думаете, что я веду себя как-то особенно в присутствии Эдварда, вы совершенно правы. Я действительно веду себя иначе при нем, потому что я в большей степени становлюсь просто женщиной, а не матерью, не бабушкой. Я становлюсь сама собой. Я имею в виду, что это подобно тому, как я веду себя, когда нахожусь одна. Без тебя, без Эндрю, без близнецов. С ним я веду себя более естественно. Знаешь, в личности твоего отца есть что-то такое, что заставляет каждую женщину чувствовать себя… легко и…
— Кроме мамы, — перебила я ее.
— Ты права, дорогая. И, как я говорила, у него есть дар, способность заставить женщину чувствовать себя более привлекательной, более женственной и более желанной. Эдвард может заставить женщину поверить, что она особенная, нужная, когда он поблизости, даже если она и не является объектом его интереса. И он очень галантен, говорит лестные вещи. На самом деле, это трудно объяснить. Я бы сказала так: твой отец — в большой степени мужчина, настроенный на женщин. Он обожает женщин, любуется ими, уважает их, и, я полагаю, это отчасти все объясняет. — Она перегнулась через стол и закончила: — Все дело в отношении, его отношении.
— Он женится на… Гвенни? Каково ваше мнение, Диана?
— Я сказала тебе: я не знаю. — Она поджала губы, снова задумалась, но только на долю секунды. — Если он соображает хоть чуть-чуть — то женится. Он будет с ней счастлив, это я точно знаю.
— Интересно, будет ли он с ней открыто появляться теперь, когда мама развелась с ним и вышла замуж?
Диана бросила на меня удивленный взгляд.
— Он не особенно держал в секрете свои отношения с Гвенни в прошлом. В действительности он вообще не делал из этого тайны. По меньшей мере, здесь в Лондоне. Наверное, он не упоминал о Гвенни при тебе, чтобы не задеть твоих чувств.
— Может быть.
— Я уверена, что именно поэтому, — убежденно сказала Диана.
Я вдруг поняла, что внезапно она встала на защиту моего отца. Но он не нуждается ни в какой защите от меня, я всегда его любила, и сейчас люблю. В конце концов, его супружеские битвы с матерью уже давно в прошлом. Я выросла с тех пор. Кроме того, именно я считала, что они должны были развестись много лет тому назад. Я никогда не понимала их поведения.
— Он когда-нибудь приезжал с Гвенни в Штаты? В Нью-Йорк?
— Не в Нью-Йорк, насколько я знаю. Тем не менее, я уверена, что она была с ним, когда он читал курс лекций по археологии в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе в прошлом году.
— Сколько ей лет?
— Что-то около пятидесяти трех или пятидесяти четырех, не больше.
— Она когда-нибудь была замужем? Расскажите мне что-нибудь о ней, Диана.
Диана кивнула:
— Разумеется. Нельзя считать неестественным с твоей стороны подобное любопытство. Но особенно и рассказывать-то нечего. Она была замужем за Лоуренсом Уилтоном, актером. Как тебе, возможно, известно, он умер около двенадцати лет тому назад. Детей нет. Она очень славная женщина, интересуется археологией, искусством и архитектурой. У нее очень много общих интересов с твоим отцом. Я думаю, ты одобришь Гвенни.
— Я бы хотела, чтобы он доверял мне настолько, чтобы рассказать о ней, — пробормотала я, опустив глаза.
Остаток устриц я доела молча.
Диана опустила ложку в суп и сделала несколько глотков.
— Боюсь, что он совсем остыл, — пробормотала она.
— Давайте закажем другой, — предложила я и повернулась, чтобы позвать взглядом официанта.
— Нет-нет, — возразила Диана. — Это в самом деле вкусно. Он не потерял своего вкуса. Он теперь похож… на суп вишисуаз, и это очень хорошо.
Я кивнула и выпила большой глоток белого вина.
Моя свекровь не сводила с меня глаз и продолжала меня изучать.
Затем она произнесла тихим, озабоченным голосом:
— Ты знаешь, твой отец всегда был очень сдержанным и тактичным человеком; я сужу по тому, что о нем говорят, и по тому, что я знаю о нем лично. Он никогда не афишировал связь со своей… леди. А ты всегда должна помнить, что старые привычки — самые стойкие. И это касается всех. Эдвард джентльмен, и он скромен. Он не умеет быть другим. Я полностью уверена, что он полагал, что поступает правильно, не говоря тебе о Гвенни и не представляя тебя ей, и прочее. Я уверена, что он не хотел тебя расстраивать.