— Там какой-то тип с фотоаппаратом, объектив в нашу сторону.
— Не хотите светиться рядом со мной?
— Мне и так придется объясняться с Иванычем из-за вас.
— А что так?
— У нас разделение сфер я в Европе, он в России. Я не использую свои связи и не привожу коммерческих клиентов за ручку, по России я только с государственными заказами иногда работаю и с благотворительными фондами. Щажу мужское самолюбие.
— Даже так?
— Да, вы ведь все самые умные, самые сильные, и всё сами делаете.
— И они пребывают в неведении. Они очень хорошо устроилась за ваш счет.
— Вы не правы, это я их использую, а не они меня, хоть в это и трудно поверить. Благодаря им, я осталась сама собой, но для вас это слишком сложно. Самин очень много делает и если бы он не занялся фирмой, то «Ильбра» скорей всего уже бы раздавили, они же совершенно не приспособлены к суровым бизнес — будням. Иногда для ускорения процесса нужно дернуть за веревочку, у меня такие веревочки есть. Ой, а Рома этого типа скрутил.
— Делает свою работу. Можно даже посмотреть, что он наснимал, хотите?
— Да.
Едва уловимый жест и охранник принес отобранный у незадачливого фотографа фотоаппарат. Кира просмотрела снимки, а они были неплохой парой, лучше всего получился разделяющий их стол и кожаная папка меню, закрывающая Кирино лицо. А дальше шли снимки эротического содержания, лицо женщины было не знакомо, а вот мужчину Кира знала, один из их заказчиков, счастливо женатый. Холодкова вытащила карту памяти и спрятала в сумке, может и пригодится когда-нибудь.
— Нужно было в отдельный кабинет идти.
— Это даже забавно, охота папарацци, и часто вас преследуют?
— Часто. Вы выбрали? Можем делать заказ?
— Даже не знаю, что и хочу.
— У нас весь вечер впереди.
Телефон начал трещать и Кира ответила, Саврасов наблюдал за ней, вот она закатила глаза, вот усмехнулась, вот нахмурилась.
— Нет, я не забыла… Да я помню, что сама это организовала… А без меня точно нельзя… Да, приеду… Иваныч, приеду и обсудим. Всё, пока.
Кира захлопнула телефон, потом немного подумав, совсем его отключила.
— Нет у нас целого вечера, придется делать выбор.
Официант возник мгновенно, словно материализовался из воздуха.
Я буду Салат 'Verde Vallata', молочную телятину на косточке в пряном соусе из трав, у вас есть Riesling Eiswein?
— Да, мадам.
— И бокал Riesling.
— У мадам прекрасный вкус.
«А если бы я заказал самое дешевое вино, мой вкус все равно был бы прекрасен? Нужно было красное сухое взять, оно к мясу больше подходит, но хочется сладкого и белого, этикет сейчас стал демократичней, а для шампанского повода нет. Еще в воскресенье к Марку лететь, и вся суббота в разъездах, а так хотелось отдохнуть. А еще двадцать третье февраля скоро, а на фирме всего три женщины, а поздравить нужно многих и лично, как всегда свалится что-нибудь срочное и важное, но это сейчас не самое главное. И как теперь сказать Саврасову? Прости, мои планы изменились?». Кира не слушала, что заказал Саврасов, ее это сейчас не волновало, у нее была более существенная проблема, как ему сказать, что суббота отменяется. Кира вертела несчастный десертный нож в руке и всё не могла придумать, как начать разговор.
— Думаете, а не пырнуть ли меня ножом?
— Почти угадали. Я не смогу подарить вам субботу.
— Начинается, струсили?
— Нет. Самин сообщил, что наши коллеги из Дрездена приедут.
— А раньше вы об этом не знали?
— Встреча вроде как отменилась, а теперь опять состоится, не люблю я такие повороты. В воскресение вы не можете, что ж делать?
— Сначала пообедайте.
Кира с удивлением обнаружила, что тарелка с едой уже стоит перед ней. Холодкова ковыряла салат, но мысли ее были далеки от еды. «И что делать? Его терпение не безгранично, да и растягивать все это на годы не хотелось. Если сегодня ночь и завтра, суббота компенсируется. Если он согласится. Не могу же я с ним всю жизнь расплачиваться? Предложу такой вариант, а там пусть сам думает, это его забота как с меня долг выбить». На этом Кира и успокоилась. Салат оказался очень вкусным, а телятина просто сказочной.
— Вы, что никогда не видели, как люди едят? Или я вся перемазалась соусом?
— А может мне приятно за вами наблюдать.
— А меня это немного раздражает.
— Но вы же умеете скрывать раздражение.
— С вами это не обязательно, это вы искали общения со мной, а не я с вами, поэтому могу вести себя как угодно.
— Ваша мать была бы разочарована.
— Моя, мама хорошо меня знает. И ее уже ничто не может удивить.
Обед был почти закончен, а вопрос так и остался открытым. Официант принес кофе и кусочки торта, Кира решила заговорить о неприятном.
— Я могу провести с вами эту ночь и завтрашнюю.
— С чего такие жертвы?
— Не могу же я с вами всю жизнь расплачиваться.
— На сегодняшнюю ночь у меня другие планы, а завтра будет видно.
— Воля ваша.
— Еще кофе?
— Нет, пора заниматься делами.
Холодкова инстинктивно потянулась к сумке и достала кошелек, она даже не думала о том, что собиралась сделать, это уже было на уровне рефлекса. Взгляд Саврасова был холодным, злость и обида мгновенно вспыхнули в нем, но он смог быстро справиться со своим эмоциями.
— Простите, привычка.
— Вы же вроде бы были почти замужем, что вы с вашим Иваном оплачивали всё пополам?
— Ага, мне доставалась большая половина, почти вся.
— Вы его что содержали?
— Так получилось. Будет время, расскажу, а сейчас не портите мне настроение.
Они вышли, и Кира направилась к такси, Саврасов перегородил ей дорогу.
— Я вас отвезу!
— Константин Михайлович, у меня есть свои женские дела и вам о них знать не положено. Спасибо. До встречи.
Саврасов помог ей сесть в такси, а потом пошел к своей машине.
Большую часть вечера Кира провела в салоне, пытаясь восстановить свой натуральный цвет волос, черный ей порядком надоел, после нескольких часов окраски ее волосы вновь были каштановыми. Потом она провела целый час в доме Саминых, за ужином в приятной домашней обстановке они обсудили предстоящий приезд немцев и согласовали свои действия. Настроение было странным, домой совершенно не хотелось, и Холодкова немного погуляла в сквере. Домой Кира вернулась около полуночи и сразу легла спать.
Телефон звонил и звонил, Кира с трудом разлепила глаза, рука шарила по тумбочке в поисках сотового, вот ей удалось его нащупать.
— Да, я слушаю. Что случилось? Сейчас спущусь.
Холодкова натянула пальто и сапоги, взяла ключи и спустилась вниз. Она прыгала около подъезда в ожидании гостя.
Саврасов собрался вылезти из машины, когда увидел, как она вышла из подъезда и, немного постояв на крыльце, пошла в сторону метро, дойдя до угла дома, она кого-то кинулась обнимать, Холодкова загораживала объект обнимания, и со своего места он никак не мог разглядеть кто это. «Но ничего сейчас дойдет до подъезда, при свете лампы разгляжу. Черт!» Свет погас неожиданно, и Саврасов так и не увидел, кого встречала Кира в два часа ночи. «Будь прокляты все эти лампочки, вечно перегорают в ненужное время». Саврасов ехал домой, ревность клокотала в нем, и он с трудом заставил себя ехать домой, желание ворваться в квартиру Холодковой и узнать, кто у нее там был, становилось почти нестерпимым. Чтобы немного отвлечься от мыслей он врубил приемник на полную и музыка заполнила салон.
«Страница поэзии на нашей радиоволне. Мы продолжаем знакомить наших радиослушателей с творчеством Александра Александровича Блока.
Я медленно сходил с ума
У двери той, которой жажду.
Весенний день сменяла тьма
И только разжигала жажду.
Константин прорычал сквозь стиснутые зубы и в раздражении выключил радио, его нога сильней вдавила педаль газа в пол, и с каждой секундой он был все дальше и дальше от «дверей, той которой жаждал».
— Мирослава, позвонила бы раньше, я тебя в аэропорту встретила.
— Зачем? Я в состоянии оплатить такси, просто у меня есть немного времени и провести его я хочу с тобой.
— А как же мистер Совершенство?