— Не надорветесь? Может охране меня доверите?

— Уже доверил, теперь вот на руках носить надо.

— Да я могу и сама идти.

— Ваше «я сама могу» уже обсуждали.

— Появился сильный мужчина, и я должна сложить лапки и больше не взбивать масло.

— Не верите, что мужчина способен защитить?

— Почему же, то, что он считает своей собственностью до последней капли крови, но также может и уничтожить то, что ему принадлежит или уже не принадлежит, или просто как низшее существо или как отслужившую вещь. А мне почему-то достаются те, кто с радостью едет на моей крепкой шее.

— Плохо ищите.

— А у нас проблема с мужиками в стране, поэтому третий сорт не брак.

— Могли бы за рубежом присмотреть.

— Не, я за поддержку отечественного производителя.

Кажись и дошли — просторная гостиная, кожаная мебель и окна во всю стену, а за ними парк. Холодкова был опущена на диван, который тут же поглотил ее в свою мягкость. Кира осмотрела свои ступни и пришла в ужас, с такими грязными ногами ее бабушка бы даже на порог не пустила, не говоря уж о диване. Настроение ухудшилось и стало себя очень жалко, вместо амазонки-воительницы, побитая подзаборная девка, даже слезы к глазам подступили от невыносимой жалость к себе любимой. И захотелось утешения. Зря она выпила, зря вот уже и жалость пошла.

— Болят?

— Нет, просто очень уж грязные, я как-то босиком отвыкла ходить, непривычно.

— Здесь много ванных комнат, можете воспользоваться.

— А это не будет слишком…

— Не будет, хозяин дома всё вам разрешает, я с ним договорился.

— Тогда ведите меня туда.

И он отвел. Ванная комната? Комнатища, а ванной можно было плавать, хозяин дома сам ей всё включил, даже пену вылил собственноручно. Наверное, растерянность на ее лице была столь очевидна, что Саврасов решил не издеваться над ней и сделал все сам. Кира сидела в ванной, пена вокруг приятно шелестела, вот оно счастье.

— Нравится?

Кира чуть из ванны не выпрыгнула, как вернулся Саврасов, она не слышала, и его голос стал для нее громом среди ясного неба.

— Да.

— Вот вам халат.

— А где мой костюм?

— В химчистке, завтра утром будет как новый.

— Утром?

— Утром, вас на работу отвезут. Приставать я к вам не буду, если сами не захотите. У меня две сестры и иногда они здесь ночуют, так что халат не с любовницы.

— А я и не спрашивала, чей он.

— Но подумали.

— Да, я и забыла, вы же все обо мне знаете по моим налоговым декларациям, там же все мои мысли изложены.

— А что не так?

— Не так, я подумала, что если костюма утром не будет, то поеду в халате, голой я просто дальше ближайшего милиционера не пройду.

— Да вы полны сюрпризов. Только не усните, а то утоните, и я останусь без приятного вечера. Да и они уже давно полицейские.

— Суть-то та же, как розу не назови.

И он ушел, Кира ещё пару минут понежилась, и с неохотой выбралась. Халат был немного великоват и сползал, поясом пришлось обмотаться дважды для надежности. Эти безразмерные тапочки для гостей, хоть и были размеров на пять больше, зато были очень мягкими. Холодкова выпорхнула в коридор и растерялась. В какую сторону идти? И откуда меня привели? День дурацкий, столько раз чувствовать себя никем за столь короткий промежуток времени ей с детского сада не доводилось. «Возьми себя в руки. Встала лицом к двери, и быстро вспомнила с какой стороны ты в нее входила, у тебя же профессиональная память». Помогло, Кира вспомнила и пошла в гостиную.

— Вы быстро? Обычно женщины в ванной могут проводить часы.

— А у них перепонки на руках не появились и жабры не проступили?

— Нет. Пора обсудить нашу непростую ситуацию

— Не вижу темы для обсуждения.

— А я вижу.

Саврасов пошел куда-то, Кира пошла за ним. Привел он ее в кабинет-библиотеку, деревянные панели, книжные шкафы до пола, бархатные шторы, как она любила такие кабинеты, сколько часов они провели вместе с мамой и Марком в такой же уютной библиотеке в особнячке в пригороде Брюсселя.

Кира села в глубокое кресло и приготовилась слушать разговор ни о чем. Саврасов наполнил бокал и поставил перед Кирой.

— Мне на сегодня хватит. Или вы собирались меня споить?

— Нет, не собирался. У вас же стресс, надо снимать.

— Стресс будет у моего желудка, третий бокал натощак.

— А вы что-нибудь сегодня ели?

— Нет. Завтрак проспала, обедать собиралась в другой компании.

— И что ж вы молчите?

— Я не молчу.

Саврасов исчез. Кира подошла к одному из книжных шкафов, и для нее всё окружающее исчезло, старые книги, много раз читаные и перечитанные, они не были глянцево-новыми, подобранными под интерьер, это были «живые» книги, хранящие секреты отрочества, юности, молодости, зрелости, старости, у каждого периода свои книги, свои страницы. Кира вытащила книгу по этикету конца позапрошлого века, кто-то основательно ее проштудировал, закладки, пометки, как трогательно были составлены письма, какие витиеватые обращения, всё это исчезло в семнадцатом году и больше не возродится. Подробно были расписаны все важнейшие вехи в жизни человека позапрошлого века — крещение, свадьба, похороны, визиты, обеды и т. п.

— Кушать подано.

Кира подскочила на месте. «Что за дурная привычка подкрадываться, я скоро заикой стану и от каждого шороха пробивать головой потолок начну». Сколько же она простояла около стеллажа, если столик был уже накрыт и ждал их?

— Это не обед и не ужин, это закусь, исконно русский вид еды.

— А стейки из семги обязательная составляющая закуси?

— Это одно из немногих блюд, которые я умею готовить. А потом не вы одна остались без обеда. У меня на обед и после него были другие планы.

«Совершенно другие, обед в ресторане, шампанское в квартире и до утра в постели». Уж никак Саврасов не полагал, что она не согласится, что возникнет какой-то Иван и что какой-то идиот въедет в ее машину. Он не повез ее на квартиру, там было всё устроено для киношного соблазнения — лепестки роз, свечи, шампанское. К сделке это не располагало. В доме было проще, а если бы ещё каждый раз, когда она подается вперед, полы халат не расходились, так вообще было бы всё просто.

— Так вы не собираетесь оставить Ильина в покое?

— Нет, не собираюсь, пока вы не согласитесь.

— А гарантии?

— Моего слова не достаточно?

— Нет.

— Обидно это слышать. Какие гарантии вам нужны?

— Я должна быть уверена, что всё действительно закончено. Сейчас идет суд, полгода процесс ещё точно продлиться, мы его выигрываем, вы это обеспечиваете, потом апелляция это еще пара-тройка месяцев, потом кассация еще пара месяцев, в надзор обычно налоговая не идет. Итого через год, когда я буду уверена, что процесс окончен, вы можете потребовать от меня исполнения обязательств.

— Год?

— А вы как думали? Сами же это все устроили. Сколько в среднем длиться ваш роман?

— Не больше трех недель.

— Значит три недели. Пятьсот четыре часа. Я работаю, поэтому как получится.

— Почасовая тарификация?

— А что вас не устраивает?

— Странно немного.

— Я не могу ради вас бросить всё. Если вас не устраивает…

— Устраивает.

— А что вы ещё умеете готовить?

— Картофель могу отварить, отбивные пожарить, шашлык приготовить.

— Я удивлена, такой арсенал блюд.

— А я удивлен тем, что вы на Ильина работаете. У вас же могла быть блестящая дипломатическая карьера.

— Не захотела. Работа должна доставлять удовольствие.

— И вам доставляет удовольствие нянчиться со Ильиным и Брагинской?

— Я занимаюсь тем, что мне нравится. Мне нравится «нянчиться», мне нравится добывать гранты для реставраторов, мне нравится договариваться с музеями, мне нравится организовывать выставки и конференции, мне всё это нравится. Я остаюсь сама собой.

— И при этом являетесь посредником.

— Да, это мое хобби, эта такая же часть моей сущности. У меня есть связи, и я их использую. Мне это позволяет жить, так как мне хочется и не зависть от других и от работы.

— Почему вы тогда не стали этим профессионально заниматься?