Арина Вольская - Всего лишь спор

— А что случится с этим мотоциклом, если он проиграет? — я только сейчас подумала об этом.

— Его заполучу я, — рассмеялся Леша. — Я был единственным, кто поставил против. Так что я возлагаю на тебя большие надежды, Алина.

— Вот уж спасибо, — фыркнув, я вновь уставилась в потолок.

— Надеюсь, он не наломает дров, — вздохнул он, и наконец-то тоже лег. Тут же напротив меня оказался Александр. Он молчаливо улегся, и прикрыл глаза.

— Были прецеденты? — не удержалась от очередного вопроса.

— Спи, Алина, — тихо рассмеялся Солдатов, но потом серьезно проговорил: — Когда попал в аварию. Больше не было. А теперь спи.

— Спокойной ночи, — вздохнув, я отвернулась.

— Спокойной, — согласился Леша.

— Кирилл, ты собираешься со мной разговаривать или нет? — статная женщина с длинными угольно-черными волосами раздраженно глядела на своего сына.

— А что, я давал хоть один повод полагать, что собираюсь? — вздернул брови Кирилл, наконец-то оторвав взгляд от бумаг.

— Ты паршивец, который не ценит ничего, кроме себя самого, — резко отозвалась его мать.

— И ты решила в очередной раз меня об этом уведомить? Избавить меня от необходимости это выслушивать, — махнул он рукой, продолжая изучать документы.

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! — хлопнула женщина по столу, и выдернула бумаги прямо у него из рук. Он взбешенно глянул на неё.

— Хочешь поговорить, мамочка? — язвительно спросил он. — Так давай поговорим. Хочешь знать, что еще я натворил? Так я тебе расскажу. Я трахнул еще с десяток девчонок, поломал десятки жизней, и пару раз подрался. Поругался с Солдатовым, и в очередной раз купил себе сессию. Ты довольна?! — вырвав у неё из рук документы, он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

У него внутри все бушевало и требовало выхода.

Разговоры с матерью никогда не проходили у него благополучно. Каждый раз ему требовалось как-то успокоить свои нервы.

Сейчас ему, как никогда, хотелось затащить в постель Калинову Алину. И он был рад тому, что сейчас она далеко, и у него не получится наделать глупостей.

Выйдя на улицу и зажав документы под мышкой, Кирилл достал сигарету и закурил.

Он не любил ложь, но в разговорах с этой женщиной всегда слишком преувеличивал те поступки, которые, он знал, ей не понравятся, и в то же время преуменьшал те, которые должны были её удовлетворить.

Да, за время с их прошлой встречи у него была пара девчонок, которых он использовал на одну ночь. Но не десятки.

И жизней он тоже поломал не десятки, а, пожалуй, только четыре. Двух сожительниц Алины, её собственную, ну и свою. Хотя последнюю можно и не считать. А первые две — заслужили.

А если говорить за сессию… То он, конечно, заплатил за курсовые, которые ему самому было лень писать, потому что он не видел в этом смысла, но все зачеты и экзамены он сдал самостоятельно. Не смотря на то, что практически никто в это не верил.

А уж если говорить за Леху… То они, конечно, поругались, но не смертельно. Кирилла бесило то, что Солдатов вечно заступается за Алину, как будто, стоит ему только к ней прикоснуться, и она тут же сломается как кукла. Как будто он какую-то заразу ей передаст.

И еще больше его бесил тот факт, что Калинова что-то значит для его друга. Он не понимал этого и не хотел понимать. Калинова — его добыча. И никто, даже Солдатов, не помешает ему добиться своего.

Кирилл тряхнул головой. Снова эта девчонка не покидает его мыслей.

Ему срочно нужно найти ей замену.

Глаз я так и не сомкнула. Трясущийся вагон никогда не действовал на меня усыпляющим образом. Наоборот, мешал спать.

А потому я лежала и все обдумывала то, что рассказал мне Солдатов. Попутчики меня уже не волновали, я чувствовала себя полностью защищенной.

Сомаров вроде как все еще оставался последним гадом, но я изменила о нем свое мнение. Не скажу, что в лучшую сторону, но и не в худшую.

Я все гадала, что же у него за семья? Про какое воспитание шла речь? И почему он ничего не делает правильно? Ведь на это наверняка есть причины.

Что заставило этих двоих находить для себя такое занятие, как метание ножей? Полагаю, мотоцикл в ту же степь.

Свое детство я считаю самым счастливым временем в моей жизни. Мама, папа и я. Тогда семья была целой и дружной. И я всегда стремилась им помогать во всем, в чем только могла. С удовольствием училась всему и принимала обязанности. Хотя, со своими ровесниками я практически не гуляла. Для них я тоже была чужой. Слишком тихой, спокойной, скромной. И я их за это не осуждала.

И все же, меня ничто не наталкивало на мысль сделать что-то неправильно. Мне казалось это чем-то очень плохим. А у Сомарова все иначе.

Внизу послышался шум, и я тут же повернулась посмотреть, что там такое. Солдатов встал, и намеривался куда-то идти.

— Ты куда? — тихо прошептала, не желая разбудить заснувших попутчиков, приподнявшись на локте. Тот вскинул брови и глянул на меня. Слегка улыбнулся.

— Если хочешь, можешь пойти со мной, — так же тихо отозвался он.

— Хочу, — закивала я, тут же свесив ноги. И задумалась, как спуститься.

— Прыгай, я поймаю, — он улыбнулся шире, встав рядом со мной. — Давай, не бойся, — подгонял он меня, видя на моем лице здравый скептицизм.

Вздохнув, я осторожно подползла к краю. Для надежности положила руки ему на плечи и соскользнула. Он тут же поймал меня за талию, прижав к себе, отчего я покраснела. И тут же осторожно поставил на ноги.

— Вот видишь, ничего страшного, — улыбнулся Леша. — Пошли, — он отстранился и протянул мне руку. Немного поколебавшись, я все же вложила свою ладонь в его.

Мы вышли в проход, и отправились куда-то вперед, отдаляясь от голосов сзади. А дальше мы переходили с одного вагона в другой, пока не оказались в купейном. Я недоуменно смотрела на парня, пока он не остановился возле одного из окон.

— Смотри, — кивнул он на вид за стеклом, и, отпустив мою ладонь, сложил руки на поручне, так же устремив взгляд вперед.

Я посмотрела на улицу, и с удивлением обнаружила, что мы находимся на возвышении. Деревья росли вниз по небольшому склону, открывая потрясающий вид на небосвод, усыпанный звездами. Надо признать, это было самое прекрасное, что я видела в жизни.

— Как красиво, — восхищенно прошептала.

— Неужели ни разу не смотрела в окно, когда ездила здесь? — улыбнулся Леша.

— Я в поезде предпочитаю притворяться спящей, — усмехнулась.

— Совсем не спишь в поездах? — парень стал задумчивым.

— Не могу. Просто не спится, — пожала плечами.

— И зря тратишь время. Такой вид, — он ухмыльнулся, но его голос прозвучал шутливо.

— Согласна, — я вздохнула, глядя на звезды. В городе такого не увидишь, особенно в столице.

— А я вот всегда смотрю. Надо же чем-то время занять, — Леша усмехнулся, посмотрев на меня.

— Тоже не спится? — с интересом, я тоже глянула на него.

— Тоже. У нас много общего, Алина, — улыбнулся он.

— Возможно, — вздохнув, теперь я была готова с этим согласиться. Солдатов оказался тем, кого я не отказалась бы видеть в роли своего парня. Но, к сожалению, в этом плане мысли были заполнены Сомаровым. — Расскажешь, что такого особенного было в вашем воспитании? — несмело спросила. Алексей задумчиво посмотрел на меня.

— Вероятно, не стоило об этом упоминать, — вздохнул он. — Теперь Кирюха мне точно врежет, — усмехнувшись, он продолжил более серьезным тоном. — Мы росли в интеллигентных семьях. И богатых. Наши родители помешаны на том, чтобы вырастить из нас самых лучших и достойных. С малых лет они отправляли нас на всевозможные кружки. Рисование, пение, борьба, что угодно. Даже танцы. Всевозможные репетиторы. Лучшая из школ. Гимназия. Конечно же мы взбунтовали, — на лице парня появилась кривая улыбка. — Мы добились того, чтобы нас перевели в обычную школу. Кирилл попал туда в пятом классе, а я в седьмом. Так и познакомились. И подружились. Общие проблемы, общие интересы — и все дела. Когда я только начал с ним общаться, он уже катился вниз. Все разрушал, не подчинялся, нарушал правила. Он хотел свободы, в то время как я стремился к жизни обычного ребенка. К жизни, которая все равно осталась для меня недоступной. Возможно, если бы не Сомаров, у меня бы было то, чего я желал, — Леша ухмыльнулся. — Но я не жалею. Он хороший друг. За своих стоит горой, — он ненадолго замолчал, над чем-то задумавшись, а потом снова продолжил. — Кирюха был чужим в этом классе. Его опасались и обходили стороной. Кто-то презирал. А его это безумно бесило, и от этого он бунтовал все больше. Когда появился я, безразличный к тому, что о нем говорят, он притих. Наблюдал за мной, изучал. Тоже самое делал и я. В результате, когда ему устроили стрелку старшеклассники, вмешался обычно убийственно спокойный я. В тот самый день я потерял свой статус примерного хорошего мальчика, — он вновь ухмыльнулся. — Но зато приобрел друга в лице Сомарова. Наши родители наконец-то успокоились. Каждый считал, что раз мы оба из интеллигентных семей, то бояться нечего. Нас оставили в покое, и это было их ошибкой. Будучи чужими для всех наших сверстников, мы искали себе другие занятия. Более жесткие. Мы закаляли характер, и я сам не заметил, как Сомаров стал слишком жестоким, слишком хладнокровным. По большей части здесь виновата его мать. Она до сих пор требует от него слишком многого. А Сомаров не желает подчиняться, и делает все наоборот. Его мать постоянно закатывает истерики, а Сомарова это еще больше бесит. Пока его не оставят в покое, он будет и дальше переступать правила. Нарушать законы. С каждым годом его забавы становятся все более жестокими, более мерзкими, более опасными. И я не в силах это прекратить, — Солдатов тяжело вздохнул, прикрыв лицо руками. Кажется, его действительно беспокоило то, что происходит с Сомаровым.