Он меня не остановил. Не догнал, не окликнул. Не пошел следом личным конвоем. Ничего не сделал.
Сердце болезненно сжалось. Но, прикусив губу, я шла дальше, впиваясь короткими ногтями в ладони. Не оборачиваясь.
Первый этаж. Второй. Третий. Дальше вдоль коридора. Мой кабинет. Привычное место. И ни одного одногруппника.
Я сказала правду. Иванка придет вовремя. Впритык, как и все остальные. Или даже с опозданием. А за десять минут до начала пары… Я одна. Я привыкла.
Сняв пуховик, и повесив его на спинку стула, без сил села и прикрыла глаза.
Безумно хотелось чем-то занять свои мысли. Что угодно. Музыка, книга, газета, учеба… Хоть что-нибудь. Но только не Сомаров. Не болезненные воспоминания о времени, проведенном с ним.
— Ты придурок, Кир. Зачем отпустил её одну?
Кирилл докуривал сигарету, безучастно глядя на университет. Та тяжесть, что была на его душе уже давно, сейчас будто стала еще тяжелее.
— Она ведь не желает находиться в моем обществе, — спокойно пожал он плечами.
— То есть тебя абсолютно не волнует, что её вчера чуть не изнасиловали, да? Правильно, пускай еще кто-нибудь попробует её насильно трахнуть, и пусть у этого кого-то это получится, просто потому, что она не желает находиться в твоем обществе, — фыркнул Солдатов. — Тебе-то что с того?
Кулак Кирилла начал свое движение еще в тот момент, когда он только поворачивался. И пришелся точно по лицу друга, заставив того пошатнуться.
— А кого ебёт, что думаю или чувствую я? — прорычал Кирилл, глядя, как раздраженный Леха стирает кровь с разбитой губы. — Если она все равно меня не любит?!
— А тебе вдруг резко понадобилось, чтобы она тебя полюбила? — вскинул брови друг, ухмыльнувшись. — Для чего? Чтобы трахнуть её и бросить?
— А разве не это я должен сделать по условиям спора, чтобы ты проиграл? — не менее раздраженно усмехнулся Кирилл. И не успел увернуться от удара Солдатова, из-за чего взбесился еще больше.
— Да кому нужен твой спор?! — Леха схватил его за грудки и тряхнул. Кирилл мигом оттолкнул его от себя.
— А кому нужны твои рыцарские замашки? Не надоело еще строить из себя благородного принца?!
— А тебя это ебёт, да, Сомаров? — ухмыльнулся Солдатов, все еще глядя на него с раздражением.
А Кирилла бесило то, что его друг не понимает, как воздействует на мышонка. Не понимает, как она смотрит на него. На него, а не на Кирилла. Его-то как раз она снова избегает, в глаза не смотрит. Как будто не хочет, чтобы он вновь увидел там отвращение или призрение.
Ему так хотелось набить морду Солдатову просто за то, что он намного лучше подходит его мышонку, чем он сам, и за то, что её саму больше тянет именно к его другу, а не к нему…
Он за пару мгновений достал складной нож из кармана, раскрыл его и резко полоснул себе ладонь. Чтобы не поддаться своим эмоциям. Чтобы не потерять единственного друга. Человека, который был ему названным братом.
Чтобы отвлечься на физическую боль.
Но даже это не помогло полностью унять злость.
— Охренел?! — тут же разозлился Леха, глянув ему в глаза. И Кирилл увидел и в его руке нож, который тот, видимо, достал рефлекторно, увидев, что и Кирилл его достает.
Но он вновь промолчал, все еще пытаясь успокоиться. Он не был уверен в том, что его друг разозлился из-за того, что он просто порезал себе руку. Скорее было похоже на то, что он готовился к серьезной драке, которая привела бы и к нежелательным серьезным последствиям, и в итоге разозлился, когда понял, что его беспокойство было напрасным.
Это было вполне в стиле Солдатова.
А Кириллу сейчас просто до одури необходимо было увериться в том, что все его сомнения напрасны, а опасения — беспочвенны.
Только как этого добиться — он не имел ни малейшего понятия.
— Привет, — рядом присела Иванка. Неужели уже начинается пара?
— Привет, — я устало глянула на неё. На её лице было ярко выраженное сомнение. — Что? — вопросительно приподняла брови.
— А чего… Сомаров с Солдатовым дерутся? — тихо спросила она. Я же так и замерла, пытаясь уловить смысл заданного ею вопроса. Дерутся?!
— Как дерутся? — и резко вскочила с места, только сейчас осмотревшись по сторонам. Половина группы уже точно была здесь.
— Ну, может, не совсем дерутся… Но отношения точно выясняют, — Иванка поджала губы.
Мне больше ничего говорить не надо было. Не обращая внимания на любопытные взгляды, я быстро выбежала из кабинета. Пробежала мимо преподавателя, который должен сейчас вести у нас пару, и направилась к лестнице. Сбежала по ступенькам, и вскоре оказалась на улице.
Их не заметить было сложно. Они стояли прямо напротив входа, заставляя всех обходить их стороной. Оба выглядели зловеще. Разбитые губы. Ножи в руках. И крупные капли крови, методично капающие с левой ладони Сомарова…
Не контролируя себя, и не обращая внимания на то, что я была в одном гольфе, а на улице стояла минусовая температура, уже через несколько секунд я была между ними. Обнимала Кирилла за талию, и прижималась щекой к груди. Его била дрожь, так же, как и меня.
— Алина, — его голос прозвучал утверждающе, хотя, казалось, что в нем скользнули непонимание и недоверие. — Почему ты пришла, Алина? — совсем тихо спросил он, по-прежнему держа руки по швам. Ответа так и не последовало. — Зачем? Зачем, мышонок? — прошептал он, склонившись к моему уху. А я все еще не могла ничего ответить.
— Алина, возвращайся в университет, — за спиной прозвучал твердый голос Солдатова. Что же здесь произошло? — А ты — в медпункт, придурок, — уже раздраженно добавил он, явно обращаясь к другу.
— Ты меня любишь, Алина? — я отшатнулась от Кирилла, как от пощечины, пораженными глазами смотря на него. Неужели Леша все ему рассказал? — Ответь — любишь или нет? — он внимательно смотрел на меня, с каким-то… бессилием?
— Оставь её. Не видишь, она дрожит? — огрызнулся Солдатов, и на мои плечи неожиданно легли его ладони. — Возвращайся в университет, Алина. Тебе надо согреться.
— Убери руки, — сквозь зубы процедил Сомаров. Что же они не поделили в этот раз?
— Придурок, — злобно выплюнул Леша. — Хочешь, чтобы Алина серьезно заболела?
— Мышонок, иди на пару, — жестко проговорил Кирилл, тем не менее, смотря в упор на своего друга. — Быстро.
Мне нечего было ответить. Да я и не могла. Холод пробрал до самых костей, а сердце все еще болезненно сжималось. Мне было страшно. Страшно от того, что он был ранен. И от того, что он мог знать о моих чувствах к нему. Потому что он их все равно не разделяет.
Я поняла, что начала переставлять ноги, только тогда, когда Солдатов надавил на мои плечи, принуждая идти в университет.
Не знаю как, но он все же завел меня в него. Довел до столовой, усадил за стол. И отлучился, в то время как я стучала зубами, сцепив руки в замок.
Сомаров вновь не пошел за мной. Вновь ничего не сказал вслед. И я не знала, как на это реагировать. Только не после его вопроса.
Почему он спросил? Что послужило причиной? И что значило то бессилие, проскользнувшее в его голосе?
— Держи, — Леша протянул мне стаканчик, в котором, вероятнее всего, был чай. Я неуверенно протянула к нему руки, обхватывая обеими ладонями. — Выпей, согреешься, — вздохнул он, присев передо мной на корточки, и сцепив руки с разбитыми костяшками, чему я не придавала раньше значения, в замок.
— Спасибо, — я попыталась улыбнуться, но, кажется, неудачно.
— Не за что, — парень продолжал внимательно смотреть на меня. И что-то такое было в его взгляде…
— Что? — тихо спросила.
— Ты так самоотверженно его любишь, — Леша усмехнулся и покачал головой. Я же вся сжалась от его слов. — Не могу понять, за что? За что его так сильно любить? — он пристально посмотрел в мои глаза. — Выйти в мороз раздетой. Ты в своем уме, Алина? — я лишь поджала губы. Мне нечего было ответить. — Кому-то с тобой очень повезло. Сомарову повезло. Жаль, что он это, если и ценит, то не бережет. Пей, тебе надо согреться, — вздохнул он, и поднялся на ноги. Сел напротив.
— А ты ему… — я замолчала, не в силах договорить.
— Рассказывал ли про твои чувства? — Леша снова усмехнулся. — Нет. И вряд ли он догадывается. Это был просто вопрос, на который он хочет знать ответ, — сердце екнуло, и зашлось в бешеном темпе, в то время как я вздохнула с облегчением. — Но я бы на твоем месте не вздыхал с облегчением. Насколько мне известно, он раньше никому этот вопрос не задавал. Во всяком случае, серьезно, — как ударом под дых.