На время повисла тишина. Я кусала губу, все еще не поднимая взгляда, и осмысливала его слова. Он такой переменчивый. Но… Это не отменяет того факта, что он сделал мне больно, даже если и не понимал этого. Ведь я все же была для него игрушкой, хоть он и отрицал это уже далеко не один раз.
— Все обернулось против меня. Алина, такая беззащитная, тихая, стала привлекать слишком много внимания. И не умела с ним бороться. Да и не пыталась. Меня это раздражало. Хотелось хорошенько её встряхнуть, чтобы наконец-то мозги встали на место, — все тем же жестким тоном продолжал он. Я косо глянула на него с недоверием. Да он псих, не иначе. И почему он все время говорит обо мне в третьем лице? Так, будто меня здесь нет?
Впрочем, он снова стоял к нам спиной, и на нас не смотрел.
— Но тут все время встревал Леха, ярый защитник, — он невесело усмехнулся. — Дошло до того, что я бесился даже от того, что Алина не давала мне отпора, не бежала куда подальше, хотя при этом я сам не давал и не позволял ей сделать ничего подобного. А когда делал больно, бесился и от этого. Ведь это было неправильно, и не сочеталось с правильной Алиной. И не сочетались мы во всем. Алина все делала не так как я, и это тоже бесило, но в тоже время и безумно привлекало. Я чувствовал себя мазохистом, и не одноразово хотел все это прекратить. Но в итоге все равно возвращался, и снова не давал Алине выбора. Хоть и твердил и ей, и Лехе, и самому себе, что даю выбор. Я признаю, я лгал, — он резко обернулся и вновь посмотрел на меня. Кажется, это было уже сказано лично мне. Весьма твердым и уверенным голосом. — Я с самого начала не давал тебе выбора, потому что знал, что все равно добьюсь своего. И даже если ты уйдешь, я все равно тебя найду и заставлю тебя поступать так, как хочу того я. Я эгоист. Мне плевать на мнение других. Мои желания превыше всего. И даже если ты не готова быть с таким уродом как я, у тебя нет другого выбора. Я заставлю.
Я боялась смотреть на него. По телу пробежали неприятные мурашки, и как-то резко похолодало. Или это только мне так кажется.
— Но на деле это получается не так. Потому что я чувствую себя хуево, когда лишаю тебя выбора. Хуже, чем когда ты поступаешь не так, как хотел бы я. Поэтому я не знаю, что будет, если ты вдруг решишь скрыться от меня. Впрочем, я стараюсь над тем, чтобы этого не произошло. Ты знаешь об этом.
И вновь повисла тишина. Он явно ждал от меня какого-то ответа на все эти слова. Но мне нечего было отвечать. У меня стоял ком в горле, и просто не было слов, чтобы высказать то, что я думаю. Да я и не думала. Слишком много информации, чтобы суметь все быстро осмыслить.
— Ну ты и идиот, — медленно и тихо проговорила Таня, тем самым избавляя меня от необходимости что-то говорить.
— Я знаю, — невозмутимо отозвался Кирилл, продолжая сверлить меня взглядом. Кажется, мне в любом случае придется ему отвечать на его слова. Сейчас, или потом, но придется.
— Бесчувственная скотина, — продолжала тем временем Таня.
— Я знаю, — вновь не стал отрицать Сомаров.
— Какая неслыханная искренность от тебя, — фыркнула девушка, вставая из-за стола, и подходя к брату. — С чего бы вдруг? Да еще и передо мной. Что, земля перевернулась, а я и не в курсе?
— Я вообще в последнее время много правды говорю, — усмехнулся Кирилл.
— И много идиотизма делаешь. Зачем ты меня сюда вызвал? Ты хотел, чтобы я возненавидела тебя еще больше? У тебя это получилось, — с непередаваемой неприязнью произнесла она, и, развернувшись, отправилась на выход.
— Хотел, чтобы ты познакомилась с Алиной, и сказала, одобряешь ли мой выбор, — проговорил Сомаров, четко выговаривая каждое слово. Таня остановилась на полпути. Да и я… Замерла, чувствуя, что не смогу сейчас пошевелиться, даже если захочу.
— Одобряю ли я? — медленно проговорила сестра Кирилла, спустя полминуты молчания, и вновь обернулась, не подозревая о том, что творится со мной. — С каких пор тебя интересует мое мнение?
А меня вот интересует, что он подразумевает под словами «мой выбор». Рваная рана в груди, кажется, не собиралась прекращать кровоточить, но мне, вроде как, протягивали какую-то ткань, чтобы прикрыть её, дабы не потерять слишком много крови и суметь спасти, пока еще не совсем поздно.
— С теперешних, — невозмутимо отозвался парень. Которого я хотела как-то назвать, но уже даже не знала как.
— Если хочешь знать мое мнение, то ты не достоин Алины, — резко проговорила девушка. — Было бы лучше, если бы ты оставил её в покое.
— Я этого не сделаю. И я тебя понял, спасибо, — все так же спокойно проговорил Кирилл, и не торопясь стал подходить ко мне. Я, не поднимая глаз, следила за передвижением его ног.
— Спасибо? — сдавленно повторила Таня. Кажется, такая перемена в Сомарове была для неё слишком неожиданной. — Ты даже знаешь, что означает это слово? Ты всегда был бесчувственным, Кирилл. И никого не любил, кроме себя. Я не пожелаю такой участи Алине. Слишком хорошо мне известно, что ты за человек. Меня ты никогда не любил, хотя я до сих пор не понимаю, что сделала тебе плохого. Чем заслужила такое обращение. Поэтому не думаю, что ты вообще способен кого-то любить еще, — и, развернувшись, уверенно пошла на выход. Кирилл остановился, провожая её взглядом. Я наконец-то соизволила поднять глаза и посмотреть на него.
Он стоял, нахмурившись, и смотрел туда, где только что стояла Таня.
— Иди за ней, — тихо проговорила я, и он тут же перевел взгляд на меня. Я же снова опустила взгляд на стол. — Я знаю, что она тебе важна. А ей сейчас нужно, чтобы ты опроверг её слова.
Кирилл ничего не ответил, лишь продолжил стоять на месте. И все смотрел на меня. А я лишь хотела свернуться калачиком, закрыть глаза, и забыться. Просто забыться. Хотя бы на время.
— Иди, Кирилл, — вздохнула я, глянув на него. В сердце защемило с новой силой. — Иначе потом она тебя уже не простит.
— Главное, чтобы потом ты меня простила, — тихо отозвался он, и, больше ничего не говоря, ушел с кухни вслед за Таней, оставив меня сидеть одну.
Смотря прямо перед собой, я не знала, что мне делать. На время заглушая все свои эмоции, я стала обдумывать его слова, повторяя их про себя. И вскоре я, нахмурившись, стала понимать, что он говорил неправду. Ведь, на самом деле, все не так плохо, как он говорил. И было в нем все это время что-то еще, кроме забавы, любопытства и интереса. И он столько всего сделал… Не раз защищал меня, по своей собственной воле, еще в самом начале. Стоит только вспомнить тот случай в туалете, когда он меня пощадил… Не может он быть настолько бесчеловечным. Нет, я точно знаю, что он не такой.
И ему тоже бывает больно. И сердце у него есть. Просто… Почему-то он очень замкнутый. Не показывает своих эмоций. Но ведь это не показатель, верно?
Но вновь прокручивая в голове недавно сказанные им слова, душевная боль вновь возвращалась, раздирая меня изнутри. И сомнения… Как червяки пробирались внутрь, совсем запутывая меня. Любит — не любит? Нужна — не нужна? Значу ли я для него вообще хоть что-то? И что он имел в виду, говоря Тане, что хочет, чтобы она высказала свою позицию относительно своего выбора? Это ведь он про меня говорил, верно?
Совсем запутавшись во всем, я решила, что надо просто поговорить с ним наедине. Он ведь все равно ждет от меня ответа на его исповедь. Значит, разговор будет в любом случае. Просто не стоит избегать этого. В конце концов, сколько можно жить в неопределенности? Пора уже поставить хотя бы несколько точек в очередной главе моей жизни.
Почувствовав прилив сил, который, кажется, больше держался на непонятно откуда взявшейся злости, я встала из-за стола и отправилась в спальню Кирилла. Там оказалось пусто. Значит, они в той комнате, где временно проживаю я.
Чувствуя, как все мышцы напрягаются от решимости, овладевшей мной в считанные мгновения, я подошла к окну, не в силах просто сидеть и ждать. Как говорят в народе, шило в одном общеизвестном месте мне мешало.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде, чем я резко обернулась от совершенно невозмутимого голоса, прозвучавшего за моей спиной:
— Ты теперь вновь будешь меня ненавидеть? — спросил Кирилл, подперев стенку, и сложив руки на груди.
— Как Таня? — вместо ответа так же невозмутимо поинтересовалась я, разглядывая его лицо до мельчайших подробностей. Запоминая каждую черточку. Как будто предчувствуя скорое расставание.