«Не больно-то хорошо он выглядит без моего присмотра», – отметила Нина. И их когда-то новая сияющая «БМВ» тоже сильно потрепалась всего за один год. На ее боках Нина увидела несколько небольших вмятин. «Лиза постаралась, что ли? А может, еще кто-то?» – подумала она. И вся машина была уже какая-то замызганная, если не сказать очень грязная, что производило впечатление, что хозяину теперь не очень-то много до нее дела. Катится – ну и ладно, не до красоты! – словно прочитала на ней Нина его теперешний девиз. Ей стало грустно.

Светофор сменил цвет. Кирилл, который сначала внимательно оглядел ее хорошо вымытую машину, а потом вдруг зарделся радостью узнавания, перестроился впереди нее вправо и стал показывать фарами, чтобы она подрулила к обочине. Нине не очень хотелось с ним разговаривать, но она повторила его маневр.

– Ну, как ты живешь? Как дела? – Он произносил слова торопливо, проглатывая окончания. В его облике от прежней вальяжности мало что осталось, но сам он этого пока не замечал. Нина поразилась произошедшей в нем перемене.

– Тебя что, отовсюду выгнали? – спросила она.

– Кругом такие подлецы, – начал он, – но справиться со мной не так просто! На моем уровне людей не выгоняют, их просто пересаживают из одного кресла в другое! – В его голосе послышалось желание пустить пыль в глаза. – В моей новой фирме…

– Ты что-то еще хотел мне сказать? – спросила Нина, собираясь сесть назад в свою машину. Разговорами на производственную тему она была сыта по горло.

– Я? Нет. – В апломбе ему по-прежнему нельзя было отказать.

– Тогда желаю удачи! – Она приготовилась закрыть свою дверцу.

– Постой! – Он помолчал, собираясь с мыслями. – Ты зря тогда ушла из нашего дома. Сама освободила место. В бизнесе так не поступают. А я ведь тогда действительно еще ничего не решил!

– Я ведь не в фирме у тебя работала… – сказала Нина.

Очевидно, такая же мысль пришла в голову и ему, потому что он сказал:

– Нет, ты не думай, что я злой человек, просто так не делают! Мы жили с тобой столько лет…

– Пока ты не привел любовницу, – заметила Нина. – Неужели ты действительно не ожидал, что я способна сделать самостоятельный шаг?

Он, замявшись, неуверенно пожал плечами:

– Надо было продать ту, родительскую, квартиру, тогда тебе некуда было бы идти.

– Тогда еще разумнее приковывать жен цепями, – заметила Нина. – И собственность останется целой, и женщина не убежит!

– Да уж, не убежите вы… – Он горько ухмыльнулся. – Все разбежались! Ты ушла, Лиза замуж вышла…

Ей показалось, что сейчас в нем проглянуло что-то от того студента биофака, с которым она была знакома много лет назад. Ей даже стало немного жаль его.

– Но ты ведь, надеюсь, живешь не один?

– В квартире живет одна женщина, – уклончиво ответил он, – моя новая соседка. Ласковая, хорошая, но, знаешь… я бы все-таки предпочел, чтобы она больше времени находилась на своей половине. Впрочем, я ведь много работаю. Дома бываю редко. Вот к тебе в гости как-нибудь собирался заехать…

– Так вы что, объединили квартиры? – ахнула Нина.

– Пока еще нет, но она этого очень хочет.

«Ну ты попал! – хотела сказать ему Нина, но не стала вмешиваться. – Еще подумает, что у меня своя корысть».

У нее было к нему странное чувство. Конечно, они с ним жили неважно, и он поступил с ней из рук вон плохо, но все-таки в сундуке ее памяти хранилось непреложное инстинктивное знание, что он ей не чужой человек. Она столько в него вложила! Она помнила его запах, прикосновение его рук. Но тут же она вспомнила и его замах, и тот удар, которым он наградил ее так несправедливо.

– Мне жаль, – сказала она. – Действительно жаль, что так получилось.

– Ты не понимаешь! – вдруг горячо заговорил он. Видно, решил высказать ей все, что у него наболело. – Ты думаешь, я негодяй, я связался с любовницей, а ты ни в чем не повинная жертва! Но ведь это неправда. То есть не совсем правда. Женщины любят представлять себя страдающей стороной, а ты разбери жизнь мужчины! Возьми мою: я много лет карабкался вверх, я посвятил своей карьере годы, я думал только об одном – как мне пробиться в этой жизни. И когда я достиг многого, оказалось, что жизнь как-то сама собой уже проскочила мимо. Я стал лысеть и толстеть, я стал уставать, и даже секс уже не приносил мне того удовольствия и отдохновения, что раньше. И я понял, что в погоне за карьерой я незаметно потерял что-то важное, ради чего тоже стоит жить! И я очнулся, огляделся вокруг. Ты постарела и изменилась, я тебе надоел. Тогда для меня оставался только один путь – еще упорнее делать карьеру, еще выше лезть вверх, чтобы добиться уже совсем непререкаемого авторитета везде и во всем, прежде всего в собственных глазах. Но тебе это было не нужно. Ты жила в каком-то своем мирке, замкнутом и неглубоком, встречалась только со своей Пульсатиллой и пела под ее дудку. И с тобой не о чем стало поговорить! И так ли уж ты можешь осуждать меня за то, что, встретив молодую и красивую слушательницу, я ею увлекся! Я подумал, вот она – новая женщина, которой я еще не приелся, которой я могу передать свой опыт, свои взгляды на жизнь…

– А много у тебя взяли опыта, кроме норкового жакета, кольца и машины? – вдруг неожиданно поинтересовалась Нина. Она не могла отказать себе в удовольствии его подразнить. Уж очень нелегко достались ей годы жизни с ним. Одна поездка в Ярославль стоила этой фразы!

– Д-да… Ты стала злой, но это тебя не портит. – Он посмотрел ей в глаза, потом перевел взгляд на ее новый шарф. Она спокойно выдержала его взгляд. – Заботишься об имидже? – произнес он. – Не изменяешь своим привычкам? Что ж, пожалуй, это я в тебе даже уважаю. Хоть он тебе и не очень идет, но делает тебя выделяющейся в толпе.

– Шарф я ношу потому, что боюсь простудить уши, ты знаешь об этом, – ответила она. – Что касается имиджа… Что ж, не скрою, мне почему-то действительно нравится, что у меня на голове повязан кусок ткани.

– Раньше меня это раздражало, – сказал он. – Все казалось, что ты хотела в нем спрятаться, как в гнезде, чтобы тебя лишний раз не задевали. А теперь этого ощущения нет.

– Я рада.

– Может, сходим как-нибудь поужинать? – нерешительно пригласил он. – Смешно, но я теперь все чаще готовлю дома.

Она с удивлением посмотрела на него.

– Цены в ресторанах здорово возросли, а кушать хочется.

– Я могу тебя как-нибудь пригласить к себе, – сказала она. – Не сейчас, возможно, когда-нибудь позже. Только имей в виду, на ужин у меня часто пельмени фабричного производства.

– Я бы принес бутылку «Цимлянского», которое ты так любишь! – с готовностью произнес он.

Она внимательно на него посмотрела:

– Тогда и Пульсатиллу обязательно пригласим!

Он поморщился, но ничего не ответил.

– Я тебе сама как-нибудь позвоню, – сказала она и села в свою машину.

– Ты стала здорово водить, я видел, – выдавил он из себя.

Она засмеялась, завела двигатель и поехала.

– Будь осторожнее! – закричал он вслед и еще долго со странным выражением смотрел на выхлопной дымок ее старой «пятерочки».


Август 2003 г. – май 2004 г.