Анастасия Потемкина - Вспоминай обо мне

— Тут еще есть расписание? — уныло пробубнила я. Меня вывили в маленький дворик. По сути это была обычна поляна с несколькими лавочками и высоким забором, за которым было не видно жизни. Тут уже гуляли люди. Они как зомби передвигались по периметру. На одной из лавочек я заметила Виталика. Он смотрел в небо, скрестив руки на груди. На улице было тепло и свежо из-за дождей, которые были последние несколько дней.

— Привет. — шепчу я, останавливаясь рядом с ним. Он смотрит на меня прищуря глаза от солнца.

— Привет.

— Ты не против если я присоединюсь? — он кивает на место рядом с ним.

— Ты не похожа на тех психов, которых я вижу каждый день. — проговорил он.

— Ты тоже. — я наблюдаю как мужчина разгоняет голубей, смеясь как сумасшедший.

— А я не псих. Хотя привык считать что все люди психи. Тот, кто слишком выделяется из этого стада, оказывается здесь. Остается понять, чем выделилась ты.

— Очень сильно любила.

— Что есть любовь? — он с интересом посмотрел на меня, а я сглотнула.

— Теперь я и сама не знаю. Всю жизнь думала что любовь — это что-то окрыляющие, светлое. То, что никогда не причинит боли. А вышло что это самое разрушительное чувство, которое я когда-либо испытывала.

— Я придерживаюсь мнения, что любовь это физиологическая потребность человека в близости. Желание чувствовать рядом с собой человека, который сможет лишний раз поцеловать или обнять. Человек нуждается в близости, такова природа.

— То есть чувств нет? Только инстинкты, потребность?

— Да, такая же как есть, пить, общаться. Без общения люди превращаются вот в таких. — он кивнул головой в женщину, которая выла, сидя на лавочке.

— Что с ней?

— Я слышал что она была заключённой в тюрьме, и решила сбежать. Там все лесами окружено. Сбежать то сбежала, а вот куда бежать не знала. Ее нашли спустя три недели. Она просто выла. — я тяжело вздохнула, изучая худую фигуру женщины. На вид ей было чуть больше тридцати. Тяжелые черные волосы падали на лицо, отчего не было видно ее черт.

— Так почему тут ты? — переведя свой взгляд на меня, спросил Виталик.

— Депрессия у меня. Не помню как все это назвала моя врачиха.

— Так ты слабый человек. — я непонимающе посмотрела на него. Его карие глаза были таинственны и загадочны. — Я разделяю людей на слабых и сильных. Для слабых людей характерно уныние, депрессии. Сильные же предпочитают держать все в себе, и не показывать свое отчаяние.

— У меня все немного труднее. Я потеряла парня в автокатастрофе. Мы ехали вместе. Было поздно, я устала и заснула. Я даже не помню аварии, сразу больница. Там мне сказали что его больше нет. На его похоронах Сашина мама сказала что умереть должна была я. Он спас меня тогда, сумел как то подставится вместо меня. Мне сказали, что его нашли на пассажирском сидении, а там сидела я. Я так виновата перед ним.

— А где тут твоя вина? Ты вообще спала. Твой парень сделал то, что сделал бы любой любящий человек, даже ты. Он грезил желанием, чтобы ты жила. Если нет цели, ради которой стоит жить, лучше сразу умереть.

— Я пыталась. — я показала ему свое запястье, где отчетливо было видно полосы.

— А я о чем говорил. Ты слабый человек. Не борешься. Заперлась в своем горе, и говоришь всем «я в домике». А ты сражалась бы с этим миром, ради него. За него. В память о нем.

— Ты не понимаешь как мне тяжело без него. — мои губы подрагивали, но я запретила себе плакать. Я буду сильной.

— Думаешь никто не понимает тебя, потому что не прошел того горя, что прошла ты? — с усмешкой спросил он.

— Возможно.

— Моих родителей застрелили какие то подонки, прямо на моих глазах. — я ошарашено посмотрела на него, шумно вдыхая воздух. — Они решили ограбить магазин. Мы уже стояли в очереди, когда эти козлы влетели. Когда послышался вой сирен, они начали дергаться, а мой отец попытался вразумить их. Говорил, чтобы они сдались, что так они получат наказание не по максимуму. Они начали психовать. В суматохе один из психов нажал на курок. Он выстрелил прямо ему в сердце. Моя мать бросилась к папе, за что получила пулю в спину. До сих пор думаешь что я не знаю какого это терять? — я смотрела на него и не понимала как он может так спокойно все это рассказывать.

— Почему ты здесь? — осипшим голосом, спросила я.

— Чтобы не быть в тюрьме. — он сделал паузу, всматриваясь в голубое небо. Странно, ни одного облачка. — Я тогда с ума сходил. Картинки окровавленных тел родителей, не выходили из головы. И я поставил себе цель. Я жил местью. Ты знаешь, я добрался до того подонка, который выстрелил в моих родителей. Это было очень трудно, ведь они тогда сбежали. Я хотел мучать его. Выстрелил в ногу и смотрел, как он корчится. Мне стыдно, но я получал удовольствие от его мук. Он не успел умереть. Кто-то услышал выстрел и вызвал полицию. Меня тогда схватили, впрочем, как и его. Экспертиза тогда показала что я невменяем. Меня послали сюда. Хватило шести месяцев, чтобы понять что я был не прав, и выйти из этого состояния.

— Чем ты живешь? — теперь он удивленно смотрел на меня. — Потеряв Сашу, я поняла что мне незачем жить. А чем живешь ты?

— Надеждой. — просто ответил он. — Я знаю что если начну резать вены, вешаться, то стану слабым человеком, сдамся. А не хочу сдаваться. Я хочу бороться. Вгрызаться в горло этой жизнь, доказывая насколько она была неправа, предположив что может сломать меня. Выживал, выживу, и буду выживать! Стать слабым — это не для меня. — его речь вселяла в меня уверенность. Но для меня все это было в новинку. Вступить в борьбу за жизнь — это так странно. Я никогда не воевала. Всегда думала что Саша постоит за меня. Теперь придется делать это самой.

— Хм, надежда. — пробубнила я. — А слабый человек может стать сильным?

— Думаю может, но каких трудов ему будет это стоить?

— Верой в жизнь? — предположила я. — Поверить что он сможет жить, сможет бороться за жизнь.

— Я не знаю как это будет у тебя. А я просто жду, когда выйду на свободу, и смогу стать нормальным человеком.

— Мне все кажется, что это место напоминает тюрьму. — он ухмыльнулся.

— Ты привыкнешь. И к воям по ночам, и к отвратительной пищи, и к одиночеству. — последние слова он произнес очень печальным голосом. А я задумалась. Шесть месяцев он только приходил в себя, сколько же он тут? Я только открыла рот, как он быстро ответил за меня.

— Год и три месяца. — я сглотнула, и кивнула.

— Мне стоит опасаться еще чего-нибудь здесь? — ответить он не успел. На весь двор раздался свист. Около двери стоял санитар.

— Конец прогулки, живо по палатам. — громко крикнул он.

— Я думаю тебе не стоит чего то боятся. Запомни, они чувствуют страхи, и играют на них. Ты сама поймешь особенности этого места. Это школа жизни, а значит тебе остается только извлечь урок из этого. — он встал, и подал мне руку.

— Когда тебя освободят?

— Думаю, недели две еще точно продержат. — идя по полю, проговорил он.

— Чем ты займешься?

— Буду жить, и наслаждаться этой жизнью. Родителей мне не вернуть, но я навсегда сохраню память о них.

— Я иногда вспоминаю о нем. — прошептала я. Он остановился, и серьезно посмотрел на меня.

— Знаешь какой урок я извлек для себя? — я отрицательно помотала головой. — Мы не в состоянии изменить своего прошлого, но в наших руках возможность построить светлое будущее.

— Живее! — прикрикнул санитар. Я, не отрывая глаз, смотрела на Виталика.

После этого разговора, я часто прокручивала его последнюю фразу. Сейчас я могу сказать, что благодарна ему за все. Возможно, это его мнение поменяло моё мировоззрение.

А я стала привыкать. Сейчас я смеюсь над собой. Только я смогла прийти в себя в самом неожиданном месте для человека. В месте, где люди сходят с ума, я начла приходить в нору. Я не могу сказать что перестала вспоминать о Саше, или что мои кошмары прошли, но я научилась принимать реальность. Не отрицать ее, а просто принять и понять. Оказалось, мне этого очень не хватало. Я редко общалась с Виталиком, но все наши разговоры были насыщены и полны смысла. Смысла двух людей, которые пытаются выжить. Он был интересным собеседником, и делал еду в столовой не такой отвратительной. Положа руку на сердце, могу сказать, что он стал моим лучшим другом.