— Я люблю тебя. — прошептал он мне в губы, и мы слились в самом что ни на есть нежном поцелуе. Он никогда не был груб со мной. Наши стоны соединились воедино точно так же как и мы. Именно с ним я чувствовала себя цельной. Мой мир дышал им, я боготворила его.
Лежать в его объятиях было самым прекрасным и удивительным явлением. Его крепкие руки лежали на моей талии. Выдыхая легкий запах корицы и пряностей, я потерлась носом о его гладкую грудь, и почти замурлыкала от счастья. Я не видела, но кожей ощущала его улыбку. Знала, что он так же счастлив, как и я. В нашем маленьком мирке мы чувствовали себя воистину прекрасно.
— О чем ты думаешь? — подняв голову, спросила я. Он, как то печально, рассмеялся.
— Малыш, у тебя самая что ни на есть дурацкая привычка портить все дурацкими вопросами. — я вопросительно изогнула бровь.
— Что? Во мне все прекрасно! — заворачиваясь в простынь, пробубнила я.
— Малыш, ну о чем я могу думать после занятия с тобой любовью? — притягивая меня к себе, шепчет он.
— О логарифмах? — он протяжно скулит и утыкается мне в шею. Я прикусываю нижнюю губу, и крепко обнимаю его за шею. Расскажи мне со стороны о такой любви, никогда бы не поверила! Но такие чувства стоит пережить самому, только тогда становится понятно о чем я говорю.
Я резко сажусь на кровати, и хватаюсь за горло. Кошмар преследует меня до сих пор, только теперь он намного хуже. Я умираю. Просто начинаю задыхаться от каждого шага, приближаясь к нему. Даже во сне меня преследует тяжкий груз на душе. На дрожащих ногах, я ступаю на холодный пол. Где мои таблетки? Я не стараюсь ступать аккуратно, да и тело меня плохо слушается. Я слаба. Очень слаба. Нажимаю на включатель в кухне, и начинаю лазить по ящикам. Мои глаза натыкаются на лезвие ножа, который мама оставила на тумбочке. А что если…? Весь мой кошмар можно закончить одним движением. Словно под гипнозом, я смотрю на лезвие, не в силах двигаться или просто отвести взгляд.
— Аня? — я вздрагиваю. На пороге кухни все тот же мужчина, в легкой футболке бежевого цвета и черных штанах. Кто он такой? Почему остался у нас?
— Что вы здесь делаете? — он медленно проходит и садится на табурет.
— Думаю, самое время представится еще раз. Меня зовут Евгений, можно просто Женя. Я встречаюсь с твоей мамой. — неожиданный поворот. Я чувствую, как меня пошатывает, а голова начинает кружиться. Евгений моментально оказывается рядом и поддерживает меня за талию.
— С тобой все хорошо? — я устало тру рукой свой лоб, пытаясь сосредоточится.
— Все хорошо, мне нужны мои таблетки, Евгений.
— Ты всегда была такой худой или твое нынешнее положение так тебя подкосило? — он усаживает меня на табурет и подходит к висящему на стене ящику. У меня складывается впечатление, что он уже очень часто бывал здесь, и знает каждую трещинку в этой квартире.
— Как давно вы вместе? — тихо интересуюсь я.
— Я познакомился с ней три недели назад. Две из которых она провела рядом с тобой. — он ставит стакан с водой и две таблетки на стол, я выпиваю их.
— Простите за неудобства. — бубню я.
— Когда ты последний раз ела? — его серые глаза настороженно смотрят прямо, от чего я начинаю вертеться на стуле. Он красивый. Черные волосы, прямой нос, резко очерченные скулы. Маме повезло с ним.
— Как то не до этого было. — я равнодушно подала плечами. Женя покачал головой и подошел к холодильнику.
— Вы с нами живете? — спросил я, когда он без труда отыскал сковородку и поставил ее на газ. Он нарезал ветчину и отправил ее на сковороду.
— Откуда такие мысли?
— Даже я путаюсь где у нас сковородки лежат. — мой голос был безэмоциональным, наверное, препарат начал действовать.
— Я не живу с вами, но готовил здесь не один раз. — он активно разбивал яйца на сковороду, попутно нарезая салат.
— Вы повар?
— А ты наблюдательная. — улыбнулся он.
— Яичница, наверное, слишком мелко для вас. — заметила, что даже сейчас, я не перестаю думать о Саше. Сама я не любитель готовить, и все время готовил он. Точно так же, еще несколько недель назад он стоял на его месте и помешивал картошку. Дурацкие успокоительные, почему они не действуют? Я начинаю тихо всхлипывать. Евгений разворачивается ко мне и медленно подходит.
— Ты чего, плачешь? — он приобнял меня за плечи, а я окончательно разрыдалась.
— Он тоже готовил мне.
— Тебе нужно привыкать жить без него. — я усилено замотала головой.
— Не хочу, не могу!
— А куда ты денешься? Все это уйдет.
— Как любовь может пройти? — я поднимаю заплаканные глаза, а он просто отворачивается и продолжает готовить.
— В этом мире проходит все. Ты не единственная кто страдает. Люди умирают десятками, тысячами. И мы просто должны двигаться дальше. — я мучительно закрыла глаза. Двигаться? Я не хочу никуда двигаться, я застыла. Сейчас в моей жизни нет никакого движения. Я живу одним и тем же днем. Днем, его смерти. Евгений ставит передо мной большую тарелку с яичницей и салат. Меня подташнивает при виде еды.
— Я не хочу жить в мире, где его нет.
— Ешь. Я не уйду, пока ты все не съешь. — он садится напротив, с чашкой чая.
— Я не голодна. — пытаюсь встать со стула, но тело не слушается. Евгений насильно сажает меня на место.
— Окажи ка мне почтение, и съешь эту чертову яичницу! — у меня нет сил спорить или сопротивляться. Я отламываю кусочек и засовываю в рот. Даже вкуса не чувствую. Осиливаю половину тарелки, и чувствую что больше просто не влезет.
— Я больше не хочу. — смотря в столешницу произношу я. Евгений все это время пристально следит за каждым моим движением.
— Я провожу тебя. — он приобнимет меня за талию, и я медленно поднимаюсь со стула. Первые шаги я делаю благополучно, но это все на что я способна. Евгений что-то проворчал, и подхватил меня на руки.
— Ты хоть что-нибудь весишь? — ворчит он, а у меня нет сил спорить или переговариваться. Кажется, он хороший человек, и не обидит мою маму. Он укладывает меня в кровать, и накрывает одеялом. Я сразу же сворачиваюсь клубочком, поджимая ноги. Когда дверь закрывается, я даю волю слезам. Плачу навзрыд. Легкие горят, лицо опухло, но я не могу остановиться.
— Почему ты оставил меня? Я так сильно тебя люблю.
Утро не приносит ничего, кроме головной боли. В моей комнате царит полумрак, несмотря на то, что солнце уже давно в зените. Вы когда-нибудь чувствовали себя опустошенной? Позвольте мне рассказать вам об этом чувстве. Это когда все краски мира превращаются в один цвет — серый. Это когда на любые звуки ты равнодушно смотришь в одну точку. Это когда тебе не нужна пища, а инстинкт самосохранения летит к чертям. Это когда в груди необъятная дыра, залатать которую не в состоянии даже самый искусный мастер. Это когда желание жить вытесняет ненависти ко всему миру. Это когда ты проклинаешь рассвет, ибо он несет еще один день наполненный болью и разочарованием. Это когда ты в слезах рвешь все его фотографии, а после истерически склеиваешь их по кусочкам. Это то состояние, в котором сейчас пребываю я.
Я сидела на кровати, обхватив свои ноги руками, и раскачивалась из стороны в сторону. Повсюду были наши снимки. В парке, на аттракционах, в Москве, Питере. У нас должно было быть еще много времени. Моя мама постоянно забегала в комнату, узнать нужно ли мне что-то, а я молчала. В моей голове была революция. Уже смерилась с тем, что меня ненавидят. И главное — я сама себя ненавидела. Как же мне хотелось причинить себе боль. Хотелось, чтобы физические раны отвлекли от душевных. На слабых ногах, я направилась в ванну. Набрав полные руки ледяной воды, я брызнула себе в лицо. Отшатнулась когда подняла голову, и встретилась со своим отражением в зеркале. Мне казалось, что на меня смотрят глаза убийцы. Я убила единственного человека, которого любила. Грудную клетку тяжело сдавило. Я с ненавистью посмотрела на себя, и с громким криком стукнула кулаком об стекло. Резкая боль пронзила руку, распространяясь по всей длине. Я осела на пол, и закрыла лицо руками. С моей руки текла кровь вперемешку со слезами. Евгений ворвался, как ураган.