— Иди туда с высоко поднятой головой. Не смотри вокруг. Представь, что ты единственная в комнате. Если необходимо, то проигрывай у себя в голове любимую песню снова и снова, пока все не закончится.

— Спасибо, миссис Шулер. Это так заметно, что я нервничаю?

— Нет, но я тоже делала это однажды в колледже. Я помню, каково это было. Поверь мне, — сказала она с доброй улыбкой, — когда все закончится, ты будешь рада, что сделала это.

— А до тех пор?

Она подмигнула мне.

— Просто продолжай думать о той песне.

Нервно, но я вернула ей улыбку. Я позволила упасть ей с лица, когда она открыла дверь. Я следовала за ней до конца, держа голову на уровне ее лопаток. Она подвела меня прямо к столу и стояла передо мной, пока я развязывала халат, и позволила ему упасть с моих рук на пол.

Так грациозно, как только я могла, я скользнула на стол, знающая о ознобе, который появился на моих руках, когда моя кожа почувствовала холодную поверхность. Я старалась не думать о том, что должно быть затвердели мои соски. Последнее, что мне нужно, это чтобы были румяна все время.

Я передвигалась, пока не нашла комфортную позу на своей заднице, а затем я взяла яблоко и с легкостью приняла нужную позу. Я отклонила свою голову назад и вздохнув, взяла себя в руки.

Я почувствовала холодные руки миссис Шулер, когда она подправляла мои конечности. Она, маневрируя моей согнутой ногой, потянула ее немного дальше вперед, а яблоко опустила пониже на уровне груди. И, наконец, она, немного, приподняла мою голову, и я могла сказать, что так мне будет гораздо удобнее. Теперь, если мне нужно будет открыть глаза, которые я старалась не часто открывать, то все, что я бы увидела — была бы дверь напротив меня. Одна с куском черного фетра над дверным стеклом. Если я смогу просто сосредоточиться на том, что…

Я чувствовала ее поддержку и голос, где-то над левым плечом.

— Начали.

Именно с этим словом, с этим маленьким словом, я почувствовала истинное облегчение. Трудная часть позади. Я сделала это. Я сняла с себя одежду и забралась на стол, чтобы обнаженной позировать в полной набитой комнате художников. Теперь я просто должна ждать.

Просто ждать.

Минуты тянулись, как часы, и я начинала думать, на что мне смотреть сидя здесь. С такими мыслями, мои нервы вернутся. Затем, я вспомнила, что сказала миссис Шулер.

Песня.

Хотя есть, по крайней мере, десяток песен, о которых я могу сразу думать в своей голове, которые мне не только нравятся, но, и, которые имеют существенное значение в современной культуре, и только одна песня приходит на ум. «Still Remains», которую я слышала в студии. Та, которая, скорее всего, навсегда будет напоминать мне о Хейми. Сексуальном, неотразимым и неуловимым Хейми.

Я не знала, сколько прошло времени. Я не знаю, сколько раз проигрывала эту песню у себя в голове. Я не знала, как долго думала о Хейми, позволяя своим мыслям дрейфовать в океане мечты и фантазии, вращающихся вокруг того, как я надеялась, о чем мы поделимся, но и надеялась я, что мы могли бы быть вместе, и, возможно, навсегда.

Я должна признаться самой себе, что я надеялась на большее, чем просто секс. Я надеялась, что смогла бы испытать любовь, по крайней мере, хотя бы раз в своей жизни. Но с каждым днем, мне было интересно, возможно ли такое. Время проходит так быстро, так неожиданно. Моя мама думала, что у нее будет навсегда. Но у нее не получилось.

Мои веки трепетно открылись, и я поняла, что моя голова отклонилась назад вместе с моими плечами слишком далеко от той позы, в которую меня ставила миссис Шулер. Я подняла голову, мои глаза искали занавешенную дверь, в качестве ориентира. Но вместо того, чтобы увидеть деревянную дверь с куском черного фетра, я увидела Хейми. Стоящего в дверях напротив меня. Наблюдающего за мной.

Мой пульс участился, а желудок перевернулся с некоторой смесью смущения, любопытства и волнения. Я почувствовала, как мое дыхание участилось, но я замедлила его намеренно, решив не реагировать каким-либо ощутимым образом. Я не смотрела в сторону и не закрыла глаза. Я неподвижно держала голову и свой взгляд на нем.

Его глаза были напряженными. Они не выражали радость или гнев, просто были напряженными. Я могла сказать по цвету, что глаза не светились, играя настроением. Они... едва светятся, когда он чувствует себя игривым. Они более яркого синего цвета. Но не сегодня. Сегодня, они цвета глубокой-глубокой воды, которая остается на поверхности и при этом вспенивается.

Он опустил глаза к моему обнаженному телу, как будто, намеренно, заставлял меня, остановить его. Я почувствовала тепло, которое расплывалось по моему горлу, над яблоком и к моей груди. Оно задержалось там. Я не думаю, что должна была увидеть, где оно остановилось, чтобы знать, куда он сейчас смотрел. Если он дышал, выдыхая на мои соски, я не думаю, что это будет выглядеть более реалистичным, чем то, что я сейчас чувствую.

Наконец, когда мои соски отяжелели, и они не смогут смягчиться, Хейми двинулся дальше. Его глаза скользнули по моим ребрам, лаская живот и дразня мои бедра. Он сузил глаза на том месте, где была согнута у меня нога, и я, тем не менее, почувствовала его прикосновение в том месте.

Тепло заливало меня. Я начала краснеть и часто дышать, несмотря на мою решительность. Я закрыла глаза, закрыла снова, и не важно, что он делал со мной. Что он делал со мной через всю комнату. Перед толпой зрителей. Я старалась снова стать спокойной, какой я была раньше, пока спокойствие не ускользнуло от меня. Я снова вернулась к песне, которая застряла в моей голове, но теперь это ухудшало осознание о Хейми.

Против своей воли, я открыла глаза, потому что ничего не могла с собой поделать. На этот раз, он ушел. Дверной проем был пуст.

Я задумалась на несколько секунд, если я всего лишь представила его там, но какое-то движение слева привлекло мое внимание. В мгновение я повернула голову. Хейми обходил комнату, как я полагаю, он направлялся к моему преподавателю, чтобы поговорить с ней. Конечно, вот как он попал сюда сегодня. Это не совсем общественное мероприятие.

Быстро, прежде чем кто-то заметит, а Хейми сможет поймать мой взгляд на себе, я вернулась в свое положение. Но все, чтобы не случилось с этого момента, мой мир рухнул.

Мое спокойствие закончилось.

Хейми видел меня обнаженной.

И я наслаждалась каждой секундой этого.

Глава 20

.

Хейми

Черт возьми! Проклятье, черт побери!

Я снова сейчас в ярости, даже спустя три часа, когда я вошел в эту комнату и увидел Слоун, лежащую голой, растянувшись на столе. Я бы никогда не пришел. Я должен от нее держаться подальше. Я получил информацию, которая была необходима для меня. Не было никаких причин, чтобы сохранить эту уловку, гораздо меньше причин сохранить все на личном уровне. И это именно то, что я сделал.

Все, о чем я мог думать вечером в четверг, после того, как она ушла — это чем заняться сегодня вечером. Все что я мог делать, весь день, — это думать о том, как Слоун снимает с себя одежду и поразительно изображает позы для зарисовки группе студентов. Но, я не должен был идти туда и видеть своими глазами. Почему, черт возьми, я сделал это?

А теперь... теперь я не могу выкинуть ее образ из своей головы. Если бы я только подумал о том, что ее соблазн сладкой сексуальной невинности искушал, прежде чем...

Я захлопнул ящик в своем столе, и снова взглянул на часы. Она уже должна быть здесь.

— Какая, черт возьми, у тебя проблема? — спросила Саша, с того места, где она сидела в другом конце комнаты, рисуя что-то на мясистой руке какого-то парня.

— Занимался своим бизнесом, — огрызнулся я, ни капельки не заботясь о том, что выглядела она оскорбленной. Я не хотел отвечать на какие-либо вопросы. Нет никакого способа, чтобы я признался в том, что жду Слоун, что я поговорил с ее преподавателем, чтобы ее оставили в салоне вечером, потому что мне необходимо поговорить с ней о наставничестве. Нет, я никогда не признаюсь в этом. Или я сумасшедший, таким я чувствую себя сейчас, потому что она не пришла.

Нет, я никому не признаюсь в этом. Даже самому себе.