— Господи, ну и люди! Пива хочешь?

— Конечно.

Натан открыл две банки и, протянув одну мне, сел в кресло. Я пристроилась на краешке кровати и сделала глоток.

— Итак… что произошло?

Я нахмурилась:

— Натан, я не могу тебе сказать.

Он удивленно поднял брови:

— И ты тоже? Ну и дела! Неужели ты хочешь сказать, что ты…

— Конечно нет. Я не стала бы красть у Гупников даже чайный пакетик. Но если я расскажу, что случилось на самом деле, то это будет катастрофой… для других людей в этом доме… Все очень запутано.

Натан нахмурился:

— Что? Неужели ты взяла на себя вину за то, что не делала?

— Типа того.

Натан уперся локтями в колени, покачав головой:

— Это неправильно.

— Знаю.

— Кто-то должен хоть что-то сказать. Ты в курсе, что он собирался вызвать копов? — (От удивления у меня отвисла челюсть.) — Вот именно. Она уговорила его этого не делать. Но Майкл сказал, что он настолько разозлился, что был готов зайти очень далеко. Что-то связанное с банкоматами?

— Натан, я этого не делала.

— Знаю, Кларк. Преступник из тебя никакой. У тебя все на лице написано. Проклятье! Ты знаешь, я люблю свою работу. Мне нравится работать на эту семью. Нравится старина Гупник. Но время от времени они будто дают тебе понять, что ты для них всего-навсего расходный материал. Одноразового использования. И они могут сколь угодно уверять тебя, будто они твои лучшие друзья, и ты самый лучший, и они без тебя как без рук, в общем, бла-бла-бла, но как только ты становишься им не нужен или сделаешь что-то не так, и тогда — бац! — тебя выставляют за дверь. Такое понятие, как справедливость, им неведомо.

Пожалуй, это была самая длинная речь из уст Натана со времени его приезда в Нью-Йорк.

— Лу, мне все это ужасно противно. Тут и ежу понятно, что тебя просто-напросто поимели. И вообще, эта история дурно пахнет.

— Все очень сложно.

— Сложно? — Натан посмотрел на меня в упор и снова покачал головой. — Подруга, ты очень хороший человек. Гораздо лучше меня.


Мы решили купить еды навынос, но не успел Натан надеть куртку, чтобы отправиться в китайский ресторан, как в дверь постучали. Мы в ужасе переглянулись, Натан жестом показал мне на ванную. Я поспешно запрыгнула туда, плотно закрыла за собой дверь, прижалась к вешалке для полотенец, но неожиданно услышала знакомый голос.

— Кларк, ложная тревога. Это Илария, — минуту спустя сказал Натан.

Илария, по-прежнему в переднике, держала в руках накрытую крышкой кастрюлю:

— Это для тебя. Я слышала, как вы разговаривали. Приготовила специально для тебя. Тебе нужно поесть. Цыпленок в остром соусе. Как ты любишь.

— Ты настоящий друг. — Натан похлопал Иларию по спине.

Илария покачнулась, но устояла на ногах. После чего осторожно поставила кастрюлю на письменный стол.

— Ты приготовила это для меня?

Илария ткнула Натана пальцем в грудь:

— Я знаю, она не делала того, о чем они говорят. Я вообще много чего знаю. О том, что происходит в этом доме. — Она шумно высморкалась. — Вот именно.

Я приподняла крышку. В нос ударили аппетитные ароматы. Я вспомнила, что за весь день так толком и не поела.

— Спасибо, Илария. У меня просто нет слов.

— Ну и куда ты теперь пойдешь?

— Без понятия.

— Но только не в хостел в чертовом Бенсонхерсте, — решительно заявил Натан. — День-два перекантуешься у меня, пока не определишься. Я запру дверь. Илария, ведь ты нас не выдашь? — (Илария насупилась, давая понять, что на глупые вопросы не отвечает.) — Ты не поверишь, Илария весь день на чем свет костерит твою бывшую хозяйку. Говорит, она продала тебя с потрохами. А на обед подала им рыбное блюдо, которое они оба терпеть не могут. Прикинь, подруга, я набрался от нее таких бранных слов, каких в жизни не слышал.

В ответ Илария что-то невнятно пробормотала себе под нос. Мне удалось разобрать лишь слово puta.


Кресло было слишком маленьким для Натана, чтобы нормально спать. Но Натан оказался слишком хорошо воспитан, чтобы предложить мне перебраться туда, поэтому мы пришли к согласию, что ляжем вместе на двуспальную кровать Натана, водрузив посередине подушки во избежание нежелательных прикосновений. Трудно сказать, кто из нас чувствовал себя более неловко. Натан устроил целое представление, пропустив меня в ванную, заставив запереть дверь, а потом лечь в кровать до того, как он совершит омовение. Натан надел футболку и полосатые пижамные штаны, и тем не менее я не знала, куда девать глаза.

— Как-то странно, — прошептал он, залезая в кровать.

— Да уж, что есть, то есть.

Не знаю, в чем было дело — в шоке, усталости или в сюрреалистическом повороте событий, — но я вдруг начала истерически хихикать, а потом, не успев опомниться, уже отчаянно рыдала, скрючившись на чужой кровати.

— Ой-ей-ей, подруга! — Натану было явно неловко меня обнимать, лежа со мной в одной постели. Осторожно придвинувшись, он похлопывал меня по плечу. — Ничего, как-нибудь обойдется.

— Но как? Я потеряла работу, дом и любимого человека. И не получила рекомендаций, потому что мистер Гупник считает меня воровкой. Да и вообще, я теперь не знаю, где моя родина. — Я вытерла нос рукавом. — Блин, я снова облажалась и не понимаю, зачем мне пытаться достичь чего-то большего, потому что каждый раз это кончается для меня полным обломом.

— Ты просто устала. Все будет хорошо. Непременно будет.

— Как с Уиллом?

— Ох… Там была совершенно другая история. Ладно, брось… — Натан обнял меня своей здоровущей рукой.

Я рыдала, пока не иссякли слезы, после чего, измученная событиями сегодняшнего дня и прошлой ночи, наконец уснула.


Проснулась я восемь часов спустя одна в чужой комнате. Только через пару минут я поняла, где нахожусь, и на меня лавиной обрушились события предыдущего дня. Я скрючилась под пуховым одеялом в позе эмбриона, мне хотелось остаться лежать вот так еще год, а лучше — два, пока все как-нибудь само собой не рассосется.


Я проверила телефон: два пропущенных звонка и куча сообщений от Джоша, которые, похоже, пришли все разом накануне вечером.

Эй, Луиза! Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо. Весь деньна работе вспоминал, как ты танцевала, и давился от смеха! Ну и ночь! Дж. x

Ты в порядке? Просто хочу проверить, что ты нормально добралась домой, а не заснула на Таймс-сквер; —) Дж. x

О’кей. Сейчас уже десять тридцать. Полагаю, в данный момент ты ложишься в постель, чтобы окончательно протрезветь. Надеюсь, я тебя ничем не обидел. Я ведь только прикалывался. Позвони мне. х

События предыдущей ночи, с боксом по телевизору в грязном баре и мерцающими огнями Таймс-сквер, казалось, произошли целую вечность назад. Я вылезла из постели, приняла душ, оделась, пристроив свои пожитки в уголке ванной комнаты, тем самым еще больше уменьшив жизненное пространство. Однако я решила, что так будет спокойнее, если мистеру Гупнику, не дай бог, придет в голову шальная мысль заглянуть к Натану.

Я отправила Натану сообщение узнать, когда можно будет незаметно выскочить из дому, на что он ответил:

СЕЙЧАС. Оба в кабинете.

Я выскользнула из квартиры, спустилась к служебному входу и, низко опустив голову, быстро прошла мимо Ашока. Ашок разговаривал с рассыльным. Я увидела, как он, резко повернув мне вслед голову, крикнул: «Эй, Луиза!» — но я уже успела выскочить на улицу.

Манхэттен встретил меня промозглой серой мглой. Был один из тех тусклых дней, когда частички льда, казалось, висели в воздухе, холод пронизывал до костей, а прохожие шли, завернувшись в шарфы до самого носа. Я брела куда глаза глядят, низко опустив голову и натянув шапку на лоб. Ноги сами привели меня в закусочную. После сытного завтрака жизнь наверняка станет чуть веселей. Я устроилась в кабинке и, глядя на приехавших на работу из пригорода людей, которым явно было куда идти, заставила себя съесть маффин — самое сытное и дешевое блюдо в меню, — сегодня показавшийся мне липким и безвкусным.