Джоджо Мойес - Всё та же я

Винсент слегка прибалдел от ее тирады, но я молча повернулась и, улыбаясь, пошла на кухню.

Свершилось, сказал Джош, хлопая в ладоши. Теперь он был уверен, что получит повышение. Коннора Айлса не пригласили на обед. Шарлин Трент, которая недавно перешла из юридического отдела, не пригласили на обед. Скотта Макея, аккаунт-менеджера, сперва пригласили на обед, а потом сразу сделали аккаунт-менеджером, и Скотт сказал, он на сто процентов уверен, что Джош — бесспорный кандидат на победу.

— Короче, я не хочу заранее себя обнадеживать, но все дело, Луиза, в навыках социального общения, — глядя на свое отражение в зеркале, заявил Джош. — Они приглашают только тех людей, которые, по их мнению, могут легко войти в их круг. Ты ведь наверняка об этом не знала, да? Я подумываю о том, чтобы подучиться игре в гольф. Они все играют в гольф. Но я, к сожалению, не играл в гольф с тринадцати лет. Как тебе мой галстук?

— Классный!

Галстук как галстук. Я честно не знала, что сказать. В любом случае они все были синими. Джош завязал его одним быстрым уверенным движением.

— Вчера я звонил папе. Папа считает, самое главное — это продемонстрировать, что ты от них не так уж сильно зависишь. Типа ты амбициозный человек и командный игрок, но с таким же успехом можешь перейти в другую компанию, потому что пользуешься спросом. Начальство должно почувствовать, что ты можешь легко перейти в другую фирму, если они не воздадут тебе по заслугам. Понимаешь, о чем я?

— О да.

Этот разговор повторялся уже в четырнадцатый раз за последнюю неделю. Джошу, собственно, и не особо требовались мои ответы. Он снова посмотрел на свое отражение в зеркале, а затем, явно довольный увиденным, подошел к кровати и погладил меня по голове:

— Я заеду за тобой около семи, хорошо? Постарайся пораньше выгулять собаку, чтобы не задерживаться. Я не хочу опаздывать.

— Я буду готова.

— Желаю хорошего дня. Знаешь, а ты это здорово придумала с семьей твоей старой дамы. Великолепно! Ты сделала доброе дело.

Он с чувством меня поцеловал, улыбнулся своим мыслям о предстоящем дне и ушел.

Я осталась сидеть, обняв себя за коленки, в одной из его футболок, то есть в том самом положении, в каком он меня оставил. После чего я встала, оделась и покинула его квартиру.

Когда тем же утром я везла Марго в больницу на прием к врачу, то по-прежнему мысленно была где-то далеко. Прижавшись лбом к окну такси, я рассеянно отвечала Марго, делая вид, будто понимаю, о чем она говорит.

— Дорогая, оставь меня здесь, — сказала Марго, когда я помогла ей выйти из машины.

Я отпустила ее руку у двустворчатых дверей, которые раздвинулись, будто желая ее проглотить.

Всякий раз, как мы приезжали в больницу, я провожала ее до дверей, а сама оставалась снаружи с Дином Мартином, возвращаясь за ней через час или тогда, когда она мне звонила.

— Не понимаю, что с тобой сегодня творится. Ты прямо сама не своя. От тебя никакого проку. — Остановившись перед входом в больницу, Марго отдала мне поводок.

— Спасибо, Марго.

— Ну, это все равно что путешествовать в обществе полоумной. Ты постоянно где-то витаешь, и компаньонка из тебя сегодня никудышная. Господь свидетель, мне приходится по три раза просить тебя что-то сделать.

— Извините.

— Ладно, постарайся все же сосредоточиться и уделить максимальное внимание Дину Мартину, пока меня не будет. Он очень расстраивается, когда на него не обращают внимания. — Она грозно подняла вверх палец. — И я не шучу, юная леди. Ведь я все равно узнаю.

И уже на полпути к кофейне со столиками на улице и дружелюбным официантом я вдруг поняла, что у меня осталась сумочка Марго. Чертыхнувшись, я побежала обратно.

Я пулей влетела в приемное отделение, не обращая внимания на выразительные взгляды пациентов, смотревших на собаку так, будто я пришла сюда с ручной гранатой.

— Привет! Мне нужно отдать сумку — дамскую сумочку — миссис Марго Де Витт. Где я могу ее найти? Я ее сиделка.

Женщина в регистратуре даже не потрудилась оторвать взгляд от экрана компьютера:

— А вы разве не можете ей позвонить?

— Ей уже за восемьдесят. Она не пользуется сотовым телефоном. А если даже и пользовалась бы, то телефон остался бы в этой сумке. Я вас очень прошу. Сумка ей наверняка понадобится. Здесь ее таблетки, записи и прочее.

— Ей назначено на сегодня?

— На одиннадцать пятнадцать. Марго Де Витт, — на всякий случай по буквам произнесла я.

Она провела пальцем с экстравагантным маникюром по экрану, проверяя список пациентов.

— Да, я нашла ее. Онкология здесь. Налево, через двустворчатые двери.

— Простите, не поняла?

— Онкология. Дальше по главному коридору, налево, через двустворчатые двери. Если она сейчас у лечащего врача, можете оставить сумочку у кого-нибудь из сестер. Или передайте через них, где вы будете ждать.

Я смотрела на нее в надежде, что она скажет, что ошиблась. Наконец она оторвалась от экрана и удивленно подняла на меня глаза, явно не понимая, почему я продолжаю стоять перед ней как вкопанная. Взяв со стойки номерок на прием к врачу, я вышла с Дином Мартином на солнечный свет.

— Почему вы мне не сказали?

Марго сидела в такси, упрямо отвернувшись от меня, Дин Мартин сопел у нее на коленях.

— Потому что это тебя не касается. Ты непременно сказала бы Винсенту. А я не хочу, чтобы он чувствовал себя обязанным навещать меня лишь потому, что у меня какой-то идиотский рак.

— И какой прогноз?

— Не твое дело.

— А как… как вы себя чувствуете?

— Я чувствовала себя вполне нормально, пока ты не начала задавать дурацкие вопросы.

Теперь мне все сразу стало ясно. Таблетки, постоянные посещения больницы, потеря аппетита. Все то, что я списывала на преклонный возраст и издержки частного медицинского обслуживания в США, оказалось куда более серьезным недугом. Мне стало нехорошо.

— Марго, я даже не знаю, что сказать. Я чувствую себя…

— Меня не интересуют твои чувства.

— Но…

— Не смей надо мной причитать! — отрезала она. — И что стало с хваленой английской сдержанностью?! Ты растеклась, точно кисель.

— Марго…

— Все! Я не собираюсь это обсуждать. Здесь нечего обсуждать. А если ты твердо намерена относиться ко мне как к немощной старой вещи, то вот тебе бог, вот тебе и порог. Переселяйся к кому-нибудь другому.

Когда мы приехали в «Лавери», Марго с необычной для нее прытью выскочила из такси. И к тому времени, как я расплатилась с водителем, она, не дождавшись меня, уже вошла в вестибюль.

Я хотела поговорить с Джошем о том, что случилось, но, когда я отправила ему сообщение, он ответил, что у него жуткая запарка и мы поговорим вечером. Натан был занят с мистером Гупником. Илария могла возбудиться сверх меры и, что самое страшное, заявиться к Марго со своей бесцеремонной заботой и подогретой запеченной свининой. А больше мне не с кем было поговорить.

И когда Марго, как всегда, легла днем вздремнуть, я тихонько пробралась в ванную комнату и под предлогом уборки открыла шкафчик и обшарила полку с лекарствами, прочитала названия и наконец нашла доказательство: морфий. После чего проверила другие лекарства в Интернете, получив ответы на все накопившиеся вопросы.

Я была потрясена до глубины души. Даже страшно представить, каково это — жить в постоянном предчувствии смерти. Господи, и сколько же ей осталось?! Внезапно я поняла, что почти как родную любила эту вздорную старуху с ее острым языком и не менее острым умом. Подсознательно у меня сразу мелькнула эгоистичная мысль: что со мной будет дальше? Ведь мне было так хорошо и уютно в квартире Марго. Конечно, я понимала, что это не навсегда, но все же рассчитывала пожить у Марго по крайней мере еще год-другой. А теперь волей-неволей приходилось признать тот факт, что в очередной раз я оказалась в подвешенном состоянии.

К тому моменту, как в дверь позвонили, ровно в девятнадцать ноль-ноль, я уже успела более или менее взять себя в руки. Я открыла, на пороге стоял Джош, как всегда безупречный. Ни малейшего намека на усталость, наваливающуюся к пяти вечера.