Недовольство волнами исходило от нее.
Как я мог управиться с ней вот такой? Такой воинственной?
— Независимо от того, что ты там обо мне думаешь. Я делаю все возможное, чтобы защитить тебя. Я сказал тебе, что у меня будут проблемы за непослушание. И у меня совсем нет желания объяснять правду.
Вопреки самой себе, часть ее гнева испарилась, оставляя в ее взгляде смирившуюся терпимость.
— Если не это... то что?
Я крепче сжал пальцы вокруг ее запястий. Я вздрогнул, когда что-то острое кольнуло в мой большой палец. Подняв повыше ее руки, я заметил, как блеснул металл сквозь ее черную водолазку.
— Это иголки в твоих рукавах?
Она попыталась отдернуть руки. Неудачно.
— Едва ли это безопасно, не думаешь?
Она смотрела на острые иголки, пока я вытаскивал их и складывал на столик.
Ее губы изогнулись.
— Профессиональная привычка. Удобно оставлять их здесь, когда я по колено в материале. — Ее черные глаза встретились с моими. — Осторожнее прикасайся ко мне, Джетро. Никогда не знаешь, вдруг иголка сможет заколоть тебя до смерти.
Я замер. Все, что она говорила, сочилось намеками и метафорами.
Холодок пробежался по моему позвоночнику.
— Ты начинаешь злить меня, мисс Уивер. Если б я не понимал все прекрасно, я бы принял это за угрозу.
— Может, тебе стоит.
— Может, тебе стоит сказать все прямо и покончить с этим.
— Ох, прости. Я думала, что уже сказала. Я ненавижу тебе. Ну как, достаточно прямо?
О. Господи. Эта женщина.
— Ты не ненавидишь меня.
Она фыркнула.
— Поверь мне, ненавижу.
— Ты даже не знаешь меня.
— Я знаю более чем достаточно, и мне не нравится то, что я знаю.
Мое сердце дрогнуло.
— Ты такая же, как они. Судишь, до конца не понимая меня. — В тот момент как слова вырвались, я запаниковал. Что за хрень?
Я сжал пальцы, желая обернуть их вокруг ее шеи и выдавить мои тайны из ее ушей. Она выбесила меня. Она не заслуживает понимать.
Я двинулся вперед, сокращая расстояние между нами, неспособный игнорировать боль от порезов на своих подошвах.
— Прекрати наказывать меня за вчерашнее.
Она холодно рассмеялась.
— Вчерашнее? Ты думаешь, моя ненависть к тебе появилась вчера?
Я нахмурился.
— Конечно. До того как ты увидела, что было на пустоши, я нравился тебе. Ты поцеловала меня. Ты обвила свои ноги вокруг меня, пока я трахал...
— И ты купился на это, ага? — ее улыбка была такой едкой. — Я заставила тебя поцеловать меня. Я заставила тебя трахнуть меня, чтобы доказать правоту.
Огонь в моей крови внезапно потух, оставлял мое сердце чернеть и обугливаться, стремясь к вползающему холоду в темноту. Мой голос стал бесчувственно пустым.
— О чем ты?
«Ты использовала меня.
Как и они.
Ты лгала мне.
Как и они».
— Я заставила тебя поцеловать меня, чтобы доказать, что у тебя есть душа. У тебя она есть. Теперь я вижу это. Но она мне не нравится, — она втянула воздух и надменно задрала подбородок. — Я переспала с тобой, потому что была слабой, и потому что верила, что ты другой. Но ничем не отличаешься. Ты поиграешь со мной, причинишь боль и в конце концов убьешь. А потом ты похоронишь меня рядом с гниющими трупами моей семьи.
Ее кровь быстро перекачивалась под моим прикосновением. Из ниоткуда появилась моя головная боль. Я находился здесь всего десять минут, а казалось, будто вечность. Вечность, в которой все мои фантазии испарились и им на смену пришли кошмары.
— Чего ты хочешь от меня? Извинения? Гребан...
— Дело все в том, что я вообще ничего не хочу от тебя. Все, чего я хочу — это не иметь никаких дел с тобой или твоими родственниками вновь. Я планирую остаться в своих покоях, пока не придет время платить долг. Мне плевать, сколько времени это займет, или что ты со мной сделаешь, но я покончила с твоими глупыми играми.
Все мои мышцы напряглись.
Глупые игры?
Она думала, что мои сообщения были глупой игрой? Она думала, что все, через что я прошел, было глупой игрой?
Лед превратился в дождь со снегом, который падал на мою душу.
— Что ты сказала?
В ее глазах блестела равнодушное убеждение.
— Я ошибалась, думая, что у меня есть хоть какая-то власть над судьбой. После того как я увидела могилы, я сняла розовые очки.
— Поэтому ты решила запереться в комнате и ждать смерти?
Она кивнула.
— Свобода перемещения по этому месту, получение подарков и наслаждение компаний этих людей дает неправильное представление о ситуации. Я больше не буду соглашаться на это. Я пленница и отказываюсь забывать это.
Я хотел влепить ей пощечину. Я хотел кинуть ее на кровать и трахнуть ее. Кто бы ни была эта женщина передо мной, она точно не та Нила, которая разрушала меня.
Она думала, что не могла изменить мою семью? Возможно, она была права. Но она точно, черт подери, изменила меня.
— Все, что ты сказала, — чушь.
Она пожала плечами.
— Верь во что хочешь.
Я всмотрелся в ее глаза, пытаясь копнуть, как можно глубже, чтобы увидеть правду. Что-то в этой резкой перемене казалось фальшью.
Она смотрела прямо на меня, ничего не тая.
У нас заканчивалось время. Вытащить из нее правду придется попозже.
— Хватит драмы. Мы уходим, — пробормотал я. — Пришло время.
Она фыркнула.
— Делай то, что нужно. Уверена, в Аду припасено специальное место для всех Хоук.
— Проклятье, Нила!
Она вздрогнула.
У меня не было сил на еще одну ссору с ней, особенно учитывая то, что мне надо было сконцентрироваться и пройти через все, что должно произойти.
— Веди себя как положено. Хоть один разок в своей гребаной жизни доверься без полного понимания всего.
Дернув ее за руку, я потащил ее к выходу.
Каким-то волшебным образом, она освободилась из моего захвата и сама пошла к двери.
Я сжал челюсть, когда она бросила мне отстраненный взгляд и исчезла в коридоре.
Гребаная женщина.
Догнав ее, я взял ее за руку.
Мое сердце пропустило удар от такого простого прикосновения. До этого времени я всегда хватал ее за локоть или предплечье — кристально ясно показывая наши роли. Итак, что же я делаю, беря ее за руку, будто мы равные?
Ее пальцы дернулись, а затем она переплела их с моими.
Мой член затвердел, и я резко остановился. Я хотел ее.
Ее ногти были длинными, и кончиками она внезапно провела по тыльной стороне моей руки.
Я втянул воздух между зубами. Болезненное покалывание вернуло меня в воспоминание о том, как она царапала мою спину, пока я входил в нее.
Ее пальцы побелели, когда она усилила захват. Я даже не вздрогнул, когда два ее ногтя прорвали мою кожу, выпуская кровь. Это был прекрасный пример ее срыва. Она не понимала меня. Не понимала, что давала лучший из возможных подарков. С болью приходит облегчение, а с облегчением приходит холод.
Мое сердце замедлило ритм. Мой нрав усмирился. Любое воспоминание о пламени исчезло.
— Спасибо за то, что напомнила мою роль в своей жизни, мисс Уивер. То, что сейчас произошло, не повторится.
«Я не буду настолько слабым, чтобы вновь поцеловать тебя.
Я не буду настолько глупым, чтобы поверить, что ты видишь меня настоящего».
Она дернула подбородком.
— Хорошо.
Я вернулся к покорному перворожденному сыночку.
— Будь любезна, убери свои когти.
Скромная улыбка заиграла на ее губах.
— Мои когти? — она невинно заморгала. — Не понимаю о чем ты.
Опустив голову, я пробормотал.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
Свои когти, которые стискивают мое сердце.
Распутав наш пальцы, я схватил ее за локоть. Боль, там, где ее ногти ранили меня, помогла сосредоточиться. Я был ослеплен ею. Загипнотизирован обещанием большего — связи, о которой я не смел и мечтать.
Все это было ложью.
И меня уже тошнит из-за того, что меня постоянно используют.
Шагая по коридору и таща за собой добычу, я произнес:
— Достаточно, мисс Уивер. Достаточно игр. Мы покончили с этим.
Верхняя комната.
Комната спрятанная на втором этаже, в тупике. Серванты, расставленные в коридорах, выставляли напоказ древние работы вязания крючком и спицами. Братьям «Блэк Даймонд» и посетителям было запрещено здесь появляться.