Идеальное место для того, чтобы обнажить некоторые потаенные секреты.
— Ты бегаешь? — спросила Нила. У нее было тяжелое дыхание, несмотря на то, что ее уровень физической подготовки был явно на порядок выше моего.
Я покачал головой.
— Нет. Я предпочитаю, чтобы лошадь выполняла за меня всю тяжелую работу, или же я не против побоксировать грушу.
— Ты часто делаешь это?
— Что, катаюсь верхом?
— Нет, нападаешь на беззащитную боксерскую грушу. — Ее темные глаза впились в мои, погружаясь глубоко в мои запутанные эмоции, прежде чем я успел поднять свои защитные стены и предотвратить ее попытку увидеть еще немного больше, чем следовало.
— Не больше, чем обычно, — проговорил я, вырываясь вперед
Издавая небольшое ворчание, она нагнала меня, не давая мне возможности ускользнуть.
— Я знаю, что у тебя есть проблемы личного характера. Но я оставлю свои предположения при себе, по крайней мере, на данный момент. — Пробежав некоторое время в полной тишине, она наконец задала вопрос: — Во сколько ты сегодня проснулся?
Я нахмурился, стискивая зубы в попытке противостоять пульсирующей боли в моих ногах.
— Что?
— Сейчас рассвет, но ты уже прокатился верхом. Ты жаворонок?
Я фыркнул. Можно и так сказать.
— У меня не очень хорошо обстоят дела со сном. Вингс уже привык ко мне.
— Вингс?
— Мой мерин. — Я бросил в ее сторону взгляд. — Та лошадь, на которой я преследовал тебя. Помнишь?
На ее лицо набежала тень. Не было сомнения, что в ее сознании сверкнула мысль о прошлой охоте, а, следовательно, и о минете, что имел место быть после того, как я ее нашел.
Сексуальное напряжение еще сильнее вспыхнуло между нами, покалывая мою кожу, заставляя мой член увеличиться от желания.
Мой голос стал грубым, когда я добавил:
— С того момента, как его привезли, Вингс привык, что я пробираюсь в конюшню и седлаю его для того, чтобы прокатиться посреди ночи. Сегодня ему удалось немного вздремнуть. Я не стал его седлать вплоть до четырех утра.
Нила ответила мне простым кивком, впитывая мое признание, словно я поведал ей главную причину, почему я такой испорченный.
— У тебя не было никаких дел, связанных с перевозкой, которые бы требовали твоего внимания?
Я сощурил глаза.
— Как ты… — Я быстро одернулся себя. Кестрел. Естественно он. Недели, которые они провели вместе, означали только одно, что она скорее всего имела хорошее представление о том виде богатства, контрабандой которого мы промышляли, и об общем количестве поставок, с того момента, как она прибыла в «Хоуксбридж Холл».
— Почему ты не можешь уснуть? — поинтересовалась напрямую она. Мы бежали рядом друг с другом, оставляя царивший сумрак леса и факты грязной торговли бриллиантами для гравийной дорожки.
Я поднял взгляд. Мое сердце отчаянно протестовало.
Черт, мы были на неверном пути.
Я не желал, чтобы она видела, что скрывалось впереди. Не сейчас. Я был уверен, что у моего отца был в планах какой-то извращенный замысел, чтобы показать ей то, что скрывалось там, когда она бы утратила его благосклонное отношение, но я не желал ломать ее сейчас. Не так скоро.
Я избегал данного места большую часть своей жизни. Оно вызывало лишь непостижимый ужас. Так, бл*дь, какого хрена мы направляемся прямиком к тому месту? Казалось, как будто силы извне зазывали ее на это место, которые были за гранью моего понимания.
Чувство холода устремилось вниз по моей спине только от одной мысли об этом. Я замедлил свой шаг.
Нила оглянулась, подстраиваясь под мой темп.
— Так ты собираешься мне отвечать?
Почему я не могу спать?
— Нет.
У меня не было никакого стремления отвечать на данный вопрос. На него не было простого ответа, а к настоящему моменту она и так знала слишком много обо мне. Пытаясь ее отвлечь, я спросил в ответ:
— А почему тебе необходимо каждый раз совершать пробежки?
Она провела ладонью по лбу, стирая бисеринки блестящего пота.
— Чтобы помочь себе возвратиться в свое привычное состояние. Дома это было единственным возможным временем, когда я могла успокоить свои мысли. Сроки, требования — это все отнимало у меня то, что я обретала только, когда находилась один на один со своим колотящимся сердцем, это единственное действие, что помогало мне и составляло компанию.
Проклятье.
Ее ответ был чертовски идеальным.
Я тяжело сглотнул, поскольку не только пламя испепеляющей похоти обрушилось на меня.
Она понимала. Она имело дело с тем же гнетом обстоятельств, с тем же неподъемным грузом ожиданий. Только ее недостатки были видимы для всех, в то время как я пытался изо всех сил укрыть свои от посторонних глаз.
«Признай же, наконец, это. В тот момент, когда ты увидел ее на подиуме в Милане, ты уже знал это».
Я стиснул кулаки, пытаясь препятствовать зарождению таких выводов.
Но это было бесполезно. Мой разум уступил под сокрушающим натиском осознания с приветственным трепетом и еле скрываемым чувством облегчения.
«Она такая же, как ты. Ты мог бы открыться ей».
Бл*дь, ни за что не расскажу ей.
Я не желал чувствовать ничего по отношению к ней, но я чувствовал. И этих чувств было достаточно, чтобы попытаться остановить ее увидеть то, что неминуемо ожидало ее впереди. Может, я не желал ее присутствия в моем разуме, но в той же равной степени я не желал, чтобы она разбилась на кусочки.
Я застыл на месте.
— Нила. Стой!
Сжимая колени, она подпрыгнула на месте и повернулась ко мне лицом. Ее грудь часто вздымалась, захватывая необходимый организму воздух.
— Что? Почему это?
Мои глаза невольно метнулись в просвет между деревьями, что располагался впереди. Проклятый солнечный свет неумолимо прорезал туман, освещая единственное место, которое я отчаянно не желал, чтобы она видела.
Нила проследила за моим взглядом. Ее плечи слегка поникли, вызывая чувство раздражения во мне.
— Что там такое, Джетро?
— Ничего такого.
— Если там ничего такого, почему ты против, чтобы я взглянула?
Моя ярость подпитывалась ее нервозностью, вызывая ощущение тошноты в моем желудке.
— Потому что пришло время возвращаться. Ты и так потратила достаточно времени, совершая что-то настолько бесполезное, как бег. — Я щелкнул пальцами. — Пойдем. Прямо сейчас тут нечего смотреть.
Ее взгляд заполнился чувством противостояния. Она вновь устремила взгляд на холм, жуя губу.
Я двинулся вперед, готовый атаковать и утащить ее обратно в Хоуксбридж.
— Мисс Уивер… — Я приблизился немного ближе.
Сомнение проскользнуло на ее лице.
Я попытался схватить ее. Но было слишком поздно.
Отступая от меня, она проговорила:
— Я хочу посмотреть, что ты скрываешь, — на этих словах она решительно двинулась по дорожке.
Бл*дь!
Ее волосы выскользнули из пучка, когда она побежала быстрее по дорожке усыпанной гравием, по направлению к пустоши, которой бы я так хотел, чтобы и не существовало.
Проклятье, а она быстра.
Я рванул за ней отчаянно желая, чтобы сейчас рядом со мной был Болли и гончие, чтобы они кинулись за ней и преградили ей путь до того момента, пока она не достигнет вершины.
Мои ноги обжигала боль, и носки стали скользкими, промокшими насквозь из-за того, что открылись старые раны. Мои легкие вызывали жалость в попытке насытить тело достаточным количеством кислорода, когда я преодолевал последнее расстояние и затормозил, останавливаясь на месте.
Ее состояние сменилось за долю секунды, она полностью онемела, смотря ошеломленным взглядом на то, что простиралось перед ее взором.
Черт возьми, почему она настолько полна решимости обнажить то, что я так старательно желаю скрыть? Правда никогда еще не помогала — она только все усложняла.
Она вскинула руки в ужасе, проскользнув пальцами в свои густые волосы, и крепко сжала их.
— О боже...
Я втянул воздух, презирая ощущение, будто я нарушил святость этого места. Мое присутствие тут было нежеланным. Никто из моей семьи не был тут желанным гостем, и если бы я был суеверным, то определенно бы признал, что тут была некая потусторонняя сила, которая завывала от ненависти и безмерного чувства боли.
— Нет, — прошептала она. Ее сильные ноги, которые принесли ее в этот ад, внезапно подогнулись. Ее пальцы погрузились в землю, с отчаянием сжимая траву и грязь. — Это не может быть реально. Этого не может быть!