Дина Удалец - Второй этаж

— Валера, я…

— Заткнись! Заткнись! — резко вскрикивает на меня муж.

Я вздрагиваю и замолкаю.

— У тебя есть один день, чтобы убраться отсюда. Только один день. — Валера окидывает меня взглядом полным презрения и выходит из квартиры, с силой хлопнув дверью.

Я сотрясаюсь всем телом и медленно опускаюсь на пол, жалобно скуля. Около меня с десяток фотографий, где я и Громов. Кто же их сделал? Не может быть! Этого не может быть! За нами следили? Но кто? Зачем?

— Костя! Нужно позвонить Косте! — словно в бреду, бормочу себе под нос, тяжело дыша от нервов. Бросаюсь в поисках телефона, и когда, наконец, нахожу его, останавливаюсь. — Нельзя. Нельзя ему звонить. Нужно дождаться завтра. Дождаться завтра.

Я сижу на полу в своей прихожей и раскачиваюсь взад и вперед, смотря на фотографии. Кажется, что-то щелкнуло. Дышу ли я, жива ли я? Не знаю. Я впервые в жизни изменила своему мужу, и кто-то сфотографировал нас. Господи! Что это за чудовище? Как эти фото попали к Валере? Не понимаю. Ничего не понимаю.

— Костя, ты мне так нужен, — шепчу я. По щеке скатывается тяжелая горячая слеза, за ней еще одна и еще.

Я ощущаю себя жалкой и безвольной. Моя жизнь рассыпалась на мелкие бисеринки. Собрать невозможно.

Я так и засыпаю на холодном полу у входа. Нет больше ни сил, ни желания бороться.

Утром меня будит звонок телефона, и я, нащупав его рукой, отвечаю:

— Алло.

— Миа, ты жива?

— Пока да, — нечленораздельно отвечаю я.

— Я так волновалась! Всю ночь не спала.

— Рита, не переживай. Я жива, пока жива.

— Что с твоим голосом?

— Я только проснулась.

— А, ну ладно. Извини. Позвони мне позже, ладно?

— Хорошо, — отвечаю я, отрывая себя от пола.

Когда зрение проясняется, я вспоминаю, что произошло. Меня вновь охватывает паника и пробирает дрожь. Кто смог на это пойти и зачем? Я бреду в ванную, встаю под прохладные струи. Разум понемногу проясняется. Я понимаю, что никогда не смогу найти ответы, не поговорив с Костей. К тому же, мне нужно, собрать вещи и уйти. Так. Все по порядку. Сначала Громов.

Я выскакиваю из душа, быстро крашу ресницы, собираю фотографии, надеваю свободное спортивное платье, бежевые нью белансы и, не завтракая, выхожу из дома. В каком-то бреду я доезжаю до офиса, решительным шагом пересекаю холл и буквально врываюсь в кабинет.

— Миа? — удивляется мне директор, и я, кивнув ему в знак приветствия, полностью игнорируя Василия и Ангелину, в секунду оказываюсь на его территории.

Костя сидит, отвернувшись к окну, и с кем-то разговаривает по телефону. Его голос сильный, властный, уверенный. У меня аж дух захватывает. «Миа, приди в себя», — говорю сама себе и подхожу к его столу, замерев в ожидании окончания этого диалога.

Когда Громов поворачивается, в момент на его лице изумление сменяет радость.

— Костя, за нами следят. — Я кидаю на его стол фотографии, и они раскрываются перед ним веером. Громов на долю секунды теряет самообладание. Он опускает на них глаза, затем снова смотрит на меня и обратно. Я замечаю его смятение и страх. Его руки нерешительно тянутся к фотокарточкам, и Костя одну за другой просматривает их.

— Откуда это у тебя? — очень тихо спрашивает он, все еще рассматривая изображения.

— Валера вчера принес, — отвечаю, стараясь сохранять спокойствие, но мой голос меня подводит, а ноги подкашиваются. Я хватаюсь за стол, чтобы удержать равновесие. Константин мгновенно спохватывается.

— Ты что-нибудь ела? — обеспокоенно спрашивает он, и, поддерживая меня, помогает сесть в кресло. Я мотаю головой. — Так, держи. Выпей воды. — Он протягивает мне полный до краев стакан. И я как безвольная кукла опрокидываю его в себя, ощущая холод внутри. — Ты сможешь идти?

— Да.

— Тогда поехали отсюда, — командует Константин и берет со стола фотографии.

Мы выходим в общий кабинет, я стараюсь не обращать внимания на любопытствующие взоры. Костя, не говоря никому ни слова, выпускает меня вперед, и снова придерживая, ведет к лифту. Я так благодарна ему за это. В эту минуту я чувствую, что не одна, что он позаботиться обо мне и все решит. Мне не хочется задавать вопросов, искать правых. Я как преступница хочу наслаждаться этой опьяняющей свободой, не думая, не сожалея, потому что именно сейчас он мой. Весь мой.

Громов открывает передо мной дверь своего Гелендвагена, и я забираюсь внутрь. Он вальяжно обходит машину спереди и садится на водительское сиденье. Какой же он мужественный и сильный. Как же повезло его жене. Когда мы трогаемся, Костя аккуратно сжимает мою ладонь, делясь со мной своим теплом и тем самым, говоря мне, что я в безопасности.

Мы сидим на капоте его машины, свесив ноги, и поедаем сэндвичи. В нескольких метрах от нас плещется море.

— Расскажи мне все по порядку, — просит он.

Я внимательно смотрю на него и пересказываю вчерашнюю сцену до мельчайших деталей. Признаюсь, это дается мне не без труда. Слезы так и норовят выбраться наружу.

— Кто это может быть? У тебя есть предположения?

— Не знаю. — С тяжелым вздохом он спрыгивает на землю и добавляет: — Но узнаю, не беспокойся.

— Костя, мне очень страшно, — еле слышно говорю я и опускаю глаза.

— Ничего не бойся пока я с тобой. — Его голос уверенный и жесткий. Он подходит ко мне и встает около моих коленей, упираясь в них руками. — Посмотри на меня.

Я медленно поднимаю на него глаза. Костя сладко-сладко мне улыбается, под его взглядом мне становится тепло и уютно, я откладываю сэндвич, и, разведя ноги в стороны, сползаю в его объятия. Он подхватывает меня, словно пушинку и осторожно ставит на ноги. Я утыкаюсь носом в его шею и крепко обнимаю, боясь, что он убежит или исчезнет. Сейчас я как никогда нуждаюсь в защите. Костя заключает меня в кольцо своих сильных рук и вдыхает запах моих волос. Любовь, нежность, забота, ласка переплетаются в этих касаниях, укачивая меня словно в колыбели. Я боюсь разомкнуть объятия и снова ощутить пустоту, которая наступает каждый раз, когда он меня отпускает.

— Вот бы ты меня никогда не отпускал, — бормочу я, стискивая руки сильнее.

— Миа.

— Молчи. Дай мне немного помечтать.

— Но…

— Молчи.

— Ты дашь мне сказать? — злится он.

— Нет. — Внезапно я улыбаюсь и поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. Громов тоже растягивает губы в кривой улыбке. — Не-воз-мо-жно, — проговариваю я по слогам и удивляюсь легкости, с которой мне удается произнести это слово. Кажется, я уже смирилась. Костя же смотрит на меня болезненным взглядом. — Ты всегда это знал. Мы встретились в тех обстоятельствах, когда не можем позволить жить этому чувству. Невозможно. Однако, не можем и отрицать, что стали друг для друга особенными. Так всегда будет.

— Ты режешь меня без ножа, — с надрывом отвечает он.

— Просто прими это уже, наконец.

— Ты, действительно, этого хочешь?

— Да. — Я киваю головой.

— Врешь, — ухмыляется он.

— Вру, — я вторю ему.

— Миа.

— Костя.

— Что мне с тобой делать? — ласково спрашивает он.

— Бросить, — на полном серьезе говорю я.

— Невозможно.

— Мы должны узнать, кто сделал эти снимки. Потом я исчезну.

Громов расцепляет руки и испуганно смотрит на меня. Мне становится холодно.

— Ты шутишь?

— Нет.

— Тогда я буду всю жизнь искать этого ублюдка.

— Костя, перестань. Мне тоже нелегко.

— Я знаю. — Он ерошит волосы, затем трет лицо ладонями. — Ладно, я узнаю.

Я вздыхаю с облегчением.

— Но с одним условием, — предостерегает меня он.

— Каким?

— Ты останешься в компании.

— Нет.

— Да, Миа. Ты останешься. — Он давит на меня, лишая возможности сопротивляться.

— И как это будет? Будем работать и мучиться? — с истеричным смешком спрашиваю я.

— Давай решать проблемы по мере поступления, — спокойно отвечает Громов.