Перемены в жене накапливались с каждым днём. Она подолгу лежала на диване с книжкой в руке, не читая её, или сидела на дачной скамейке, глядя на воду.
«Что она там видела? О чём думала?»
Олег пытался отвлечь любимую, купил путевку в Египет. Потом поехали в путешествие по Сибири. Саша ненадолго оживала, а затем снова впадала в спячку. Дела на заводе требовали его присутствия. Мощный организм Атанаса Андрониковича дал сбой и теперь всеми делами заведовал он.
Идеалом женщины для Олега являлась мать. Она никогда не ленилась встать рано утром и накормить вкусным завтраком мужа и сына. Более того придумывала разные блюда и это каждый раз являлось приятным сюрпризом. Пока её мужчины делали зарядку, плескались в душе, Фаина Ясоновна накрывала стол. Во время завтрака обсуждались планы на день. Они шутили и набирались положительных эмоций на целый день. Счастливое, весёлое лицо матери он привык видеть каждый день. Фаина Ясоновна считала завтрак самым важным приемом пищи и приучила к этому мужа и сына. Она оказалась прирождённой хозяйкой: дом получился уютным, еда вкусной, а её настроение всегда замечательным. Фаина Ясоновна боготворила своих мужчин, растворялась в них, выслушивала их проблемы, заботы и переживания. К ним в дом обожали приходить гости: она ко всем умела найти подход. Фаина Ясоновна больше всех горевала об отсутствии внуков. Своим чутким материнским сердцем давно поняла: невестка так и не полюбила её сына.
« Она просто не хочет иметь детей», – подозревала женщина.
Считала Сашу лентяйкой, не оценившей такое сокровище, как её сын. В глубине души мечтала, чтобы невестка исчезла, освободив Олега. Фаина Ясоновна грезила внуками, они снились ей по ночам. Годы шли, но ничего не менялось. Застывший взгляд невестки, её молчание доводили женщину до белого каления. Только ради сына она терпела эту ленивую бабу. С будущим мужем Атанасом юная Фая познакомилась в международном студенческом лагере. Симпатичный темпераментный грек покорил её раз и навсегда. Перестройка застала его в кресле регионального руководителя. Он выкупил за ваучеры большой рыбзавод под Ремезовым и подал в отставку. Атанас ничего не пускал на самотек, планировал всё. Сын пошел в отца, такой же надёжный и работящий.
«Жаль, жену выбрал порченую», – думал Атанас Андроникович. Ему, как и жене, невестка не нравилась. Он считал её пустоголовой и никчемной, даже внука не могла родить.
Олег заметив, что перемены в жене только нарастают, нанял частного сыщика.
Отчёт детектива и порадовал, и озадачил его. Кроме юродивого художника, друга юности, и двух школьных подружек Саша больше ни с кем не поддерживала отношений. Если сначала созерцательная восторженность жены слегка утомляла его, то теперь её угрюмая апатия доводила до зубовного скрежета. Олегу стало казаться, что Саша как гусеница медленно оплетает себя паутиной и скоро скроется в коконе окончательно. Ему даже приснился кошмар: проснувшись утром, обнаружил на месте жены куколку из простыней. Даже изящная фарфоровая красота Саши стала его раздражать. Олег в последнее время не хотел возвращаться домой после работы. Уютный прежде дом не радовал, в нём не было тепла. Горечь и обида на супругу сжигали его душу.
«Ей, видите ли, скучно? А покупать дорогие наряды, трескать деликатесы и мазюкать бешеной цены кистями и красками полотна, можно! Даже не интересуется, во сколько обходится её хобби. Тоже мне, непризнанная художница нашлась! Вся её семейка использует меня, как хочет. Интересно, она знает, что её мамочка каждый месяц просит деньги на что-нибудь. Теща неутомима на выдумки. Что лично я получил от этого брака? Шиш с маслом! Ни доброго слова, ни ласки, ни хорошего отношения от этой куклы не дождался!»
Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стала встреча с Медеей возле родительского дома. С бывшей подругой Олег не виделся лет пять. Медея попрощалась с его матерью и пошла по дорожке навстречу ему. Она поправилась, но это не испортило её статную фигуру. Карие глаза вспыхнули радостью при виде него. Щёки Медеи окрасил румянец, яркие сочные губы растянулись в улыбке. Она показалась ему такой живой, родной, желанной. У Олега потеплело на сердце.
«Боже, каким же дураком я оказался! Вот кто составил бы моё счастье».
Рядом с ней вышагивали два серьёзных мальчугана четырёх и двух лет. Олег жадно вгляделся в их лица. Дети походили на мать только глазами, все остальное подарил им отец.
«Они могли быть моими», – с горечью подумал он.
– Здравствуй, Андри, – певуче произнесла Медея и поцеловала его в щёку.
Так называла его только она. Олег вновь почувствовал себя мальчишкой.
– Как зовут ребят?
– Старший твой тезка, а младшего – Дионис.
Мальчики, знакомясь, протянули ему руки. Олег осторожно пожал крохотные пальчики. Зависть острыми коготками заскреблась в сердце.
***
Саша умылась и посмотрела на себя в зеркало. В нём отразилась молодая женщина с опухшим от сна лицом, с тусклыми прядями неухоженных волос и неопределенным цветом глаз. Саша раздвинула губы, имитируя улыбку, на щеках прорезались ямочки, как изюминки на сдобной булочке. Оглядев квартиру, со вздохом принялась вытирать пыль. К двум часам дня наведя порядок, решила съездить в мастерскую к Никите. Он остался единственным человеком, кого ей хотелось видеть.
Художник встретил её радостно.
– Кручина, молодец, что приехала. Пойдем, покажу, что я привез из Карелии.
Никита провел её по трём небольшим залам картинной галереи в свою мастерскую.
«Он похудел. Опять не питался нормально», – подумала Александра, оглядывая высокую, щуплую фигуру друга. Никита, работая, забывал обо всём, закончив серию полотен, набрасывался на еду, как голодный зверь.
– Я покажу тебе семь картин, что написал в одной чудесной деревеньке. Ты мне расскажешь своё впечатление от них. Хорошо?
Он повернулся к ней. Узкое, худое лицо с маленькой чёрной бородой и усами, подчеркивающими красивый рисунок губ, дрогнуло.
«Он волнуется! – удивилась Саша. – Чудно. Всегда ведь спокойно относился к критике».
Голубые глаза Никиты смотрели на неё странным взглядом.
– Ты погляди, а я пойду, перекушу. Для тебя тоже приготовлю пару бутербродов. Потом попьем чайку и поговорим.
Вдоль стены в ряд выстроились мольберты. Саша подошла к первому. На холсте была изображена береза на берегу озера. Её нежные кружевные ветви, подсвеченные солнцем, колыхались на лёгком ветру. Отражение дерева в озере чуть искажалось, и ей показалось, что из воды кто-то смотрит. Саша вздрогнула от пронзительного взгляда и присмотрелась внимательнее. Ветви березы, ломаными линиями отражаясь в озере, создали прекрасное лицо женщины.
Подошёл Никита и встал позади.
– Ты встречал эту девушку или увидел в озере?
Картина очаровывала.
– Я надеялся, что ты увидишь мою незнакомку. Её никто не видит, пока не покажу, буквально не ткну пальцем. Писал березу, а когда закончил, заметил отражение в воде. Такое чудо произошло.
Саша посмотрела на растерянное лицо друга и перешла к другому полотну.
Опушка леса. На пеньке сидит девочка – подросток. Корзинка с грибами стоит у ног. Яркая весёлая лужайка. Порхают бабочки, дует ветерок. Головки цветов чуть наклонились под его порывами и трепещут лепестками. Солнце перевалило за полдень. Тень девочки лежит на три часа. У неё милое нежное лицо с пухлыми губами. Глаза чуть прикрыты. Она устала и присела отдохнуть. Её подростковая угловатость скоро сменится очаровательной женственностью. Уже сейчас видно: она будет прелестной женщиной. Но почему-то от картины веет страхом и болью.
Саша поёжилась.
За спиной девочки тёмный еловый лес. Он разделил рисунок на две неравные части. Среди ветвей она вдруг рассмотрела жуткие лица монстров, искаженные злобой и ненавистью.
– Этих уродов ты тоже нечаянно нарисовал?
– Не веришь? Но это так. Я писал опушку леса и представлял сидящую на пеньке соседскую девочку. Всё остальное обнаружилось после. Пока трудился, не видел ничего странного, а вот потом… Смотри дальше.
На третьем полотне, совершенно безобидном на первый взгляд, изображался кусочек болота с цветущим кустиком голубики. Несколько болотных кочек, лежащий в тине полусгнивший ствол березы, упавшие в воду листья. И как удар в сердце, глядящее прямо в глаза лицо утопленницы.
– Боже! – отшатнулась Саша.
– Я сделал набросок этого женского лица отдельно и показал хозяйке, у которой снимал комнату. Она узнала в нём свою подругу, пропавшую в болоте тридцать лет назад. Спросила, как я мог нарисовать человека, если его давно нет в живых. Пришлось соврать, что похожая девушка живёт в городе.