Трэвис снял с плеча рюкзак и опустил на землю. Потом сел рядом с Леа. Трэвис включил фонарик и пристроил его так, чтобы луч освещал рюкзак. Затем принялся вынимать содержимое. Первым делом он вытащил черную флисовую куртку и протянул Леа. Та сразу набросила находку на плечи.
– Повезло! В этой штуке не замерзнешь, к тому же тебя сложнее будет заметить издалека, – проговорил Трэвис.
Леа машинально дотронулась до рукава красного свитера.
– Когда утром одевалась, не думала, что придется убегать от преследователей через лес.
– А куда ты собиралась? – спросил Трэвис.
– Записалась на маникюр, – ответила Леа, разглядывая облупившийся лак на ногтях.
– Вижу, время ты проводила приятно.
Леа пронзила его возмущенным взглядом:
– Все что угодно лучше, чем постоянно торчать в одном доме с людьми, которые следят за каждым твоим шагом.
Трэвис должен был выяснить, почему Леа связалась с Брэсвудом, но он решил отложить серьезный разговор еще на некоторое время.
Порывшись в рюкзаке, Трэвис отыскал два сэндвича с арахисовым маслом и джемом и протянул один из них Леа.
– Мой любимый, – обрадовалась она. – Впрочем, сейчас что угодно бы съела, – прибавила она, открывая пластиковую упаковку.
Между тем Трэвис откусил от второго сэндвича. Насыщенное арахисовое масло и клубничный джем на белом хлебе – это, конечно, не стейк, но все же еда – вкусно, а главное, питательно. Держа сэндвич в одной руке, второй Трэвис продолжил рыться в рюкзаке. Вскоре он достал фильтр для воды.
– Полезная вещь, – обрадовался он.
Теперь стало понятно, почему рюкзак такой тяжелый. Внутри скрывались настоящие сокровища: набор для оказания первой помощи, протеиновые батончики, патроны сорок пятого калибра, термоодеяло, плотный пластиковый пакет, спички и вата, чтобы развести костер, и еще одна бутылка воды. А в боковом кармане обнаружились налобный фонарь, карта и компас.
– Теперь точно не пропадем, – весело объявил Трэвис.
– Хм… – Леа между тем принялась с деловым видом осматривать содержимое аптечки. – Вижу, они хорошо подготовились. Чего тут только нет – самые разные лекарства, бинты…
Тут Леа застыла, и щеки ее залил легкий румянец, который Трэвис различил даже в свете фонаря.
– Что там? – спросил Трэвис, заинтересовавшись, что ее так смутило.
Леа показала пакетик с презервативом.
– Говорю же: ко всему подготовились, – пробормотала Леа.
Трэвис усмехнулся и принялся укладывать вещи обратно в рюкзак.
– Пора устраиваться на ночь, – произнес он.
– Холодает, – заметила Леа, обхватив себя руками. – Похоже, будут заморозки.
– Надо построить что-то вроде шалаша, – предложил Трэвис. – Ветки и от бандитов укроют, и от ветра защитят.
Трэвис встал и снова надел рюкзак на плечи.
– Завернемся в термоодеяло, и никакие заморозки будут не страшны, – бодро прибавил он, взяв фонарь. – Поможешь собирать ветки?
Пока Леа помогала Трэвису срезать ветки с ближайших елей, он рассуждал о планах на утро.
– Встанем пораньше, наберем в бутылки воды и будем подниматься вверх, пока не поймаем сигнал, – объяснил он. – Главное – подняться выше уровня деревьев. Может быть, нас даже заберут на вертолете.
Его слова звучали оптимистично. Однако в голове у Леа крутилась лишь одна мысль: «Сначала надо как-то продержаться до утра». Правда, теперь, когда в их с Трэвисом распоряжении появился еще один пистолет и патроны, им вполне по силам одолеть Дуэйна и его банду.
Леа немного смущало то, что всю ночь ей предстоит провести бок о бок с Трэвисом. Их страстный поцелуй доказал, что чувства между ними до сих пор сохранились, но он не простил ее. Кроме того, у Леа есть свои причины держать дистанцию, хотя велик соблазн сократить ее.
– Вот, возьми.
Трэвис протянул Леа фонарь и, нагнувшись, поднял с земли охапку срубленных веток.
– Посвети-ка на эти камни, – велел Трэвис.
Леа послушно выполнила указание. Рядом с камнями лежала старая упавшая сосна, лишенная коры и веток. Трэвис подошел к дереву и принялся прислонять к его стволу хвойные ветки. Получилось что-то вроде шалаша. Трэвис отступил на шаг.
– Ну как?
– Э-э-э… наверное, для двоих маловато места.
– Зато согреться будет легче, – ответил Трэвис, снял рюкзак и достал термоодеяло. – Расстелем его на земле, ляжем и завернемся в него. Давай полезай в шалаш.
Леа немного помедлила в нерешительности и все же заползла внутрь.
– Что теперь? – спросила она.
– Устраивайся поудобнее. Будешь готова – скажи, я влезу, и укроемся.
Леа постаралась расстелить одеяло как можно ровнее, потом села, опершись спиной о камни.
– Можешь залезать! – крикнула она Трэвису.
Он скользнул внутрь. В шалаше сразу стало тесно. Пыхтя, Трэвис перевернулся на другой бок.
– Рана болит? – участливо спросила Леа.
– Ничего, терпеть можно. А твои раны как?
– Плечо немного побаливает, но ничего, заживет, – бодро ответила она и дотронулась до следа запекшейся крови на шее. – А шея совсем не болит. Главное, чтобы рана не воспалилась.
– Давай ее обработаем, – предложил Трэвис и, подтянув к себе рюкзак, достал налобный фонарь и аптечку, затем нашел дезинфицирующую салфетку и принялся осторожно обрабатывать рану Леа.
– Будет немного щипать, – предупредил он.
Но Леа не почувствовала боли, ее оглушила волна возбуждения, стоило Трэвису дотронуться до ее шеи. Обработав рану, Трэвис смазал ее заживляющей мазью.
– Все будет хорошо, – пообещал он, – порез неглубокий.
– Дуэйн просто хотел меня попугать.
– Ты так говоришь, будто подобное уже случалось, – заметил он.
– К сожалению, да.
Основным чувством, которое Леа испытывала в обществе Дуэйна, был страх.
Убрав аптечку в рюкзак, Трэвис выключил фонарь. Они полулежали, вплотную прижавшись друг к другу, но от ее возбуждения не осталось и следа. Молчание Трэвиса будто воздвигло между ними стену.
Леа понимала: никакие слова не смогут залечить рану, которую она нанесла Трэвису, поэтому даже не пыталась оправдываться. Закрыв глаза, девушка полной грудью вдохнула еловый запах, сразу напомнивший ей о последнем Рождестве, которое они с Трэвисом праздновали вместе. Сначала смотрели, как на национальной рождественской ели зажигают огни, потом пошли на концерт в кафедральный собор. Это был самый приятный праздник из всех, которые Леа помнила. Любовь Трэвиса оказалась лучшим рождественским подарком на свете.
А три месяца спустя между ними все было кончено. Дуэйн украл у Леа это чудо. Леа была уверена, что никогда не сможет ему этого простить.
– Полгода провел, пытаясь понять, что произошло, – тихо произнес Трэвис. В голосе его звучали обида и боль.
– Иногда сама не понимаю, – вздохнула Леа.
– И все же попытайся объяснить. Готов выслушать.
– Уверен?
Леа повернулась к Трэвису, но в темноте не могла разглядеть его лица.
– Я понял, что ты боишься Брэсвуда, – произнес Трэвис. – Да и он смотрел на тебя отнюдь не с любовью.
– Дуэйн меня не любит, можешь не сомневаться. Он вообще никого не любит, кроме себя.
– А ты? Ты его любишь? – спросил Трэвис.
– Нет, и никогда не любила. Я видела, как он убивает людей. После такого ни о какой любви и речи быть не может. Я знаю, каким он может быть жестоким.
– В записке ты написала, что передумала. Решил, что ты полюбила другого, то есть Брэсвуда.
– Нет. – Леа нащупала руку Трэвиса. – Я солгала. Я никого не любила, кроме тебя.
– Зачем? – спросил Трэвис.
Леа устало вздохнула:
– Не хотела, чтобы ты меня искал.
– Почему?
– Он бы тебя убил.
– Кто – он? Брэсвуд?
– Да.
Дуэйн выразился предельно ясно: или Леа уходит от Трэвиса, или он будет убит. В обоих случаях она его теряла. Над выбором Леа долго не думала. Перекатившись на бок, Трэвис посмотрел ей в глаза:
– Значит, не любишь его? И никогда не любила? Как тебя вообще угораздило с ним связаться?
– Долгая история.
Леа не была уверена, что ей хватит смелости рассказать все, как было.
– Ничего, у нас вся ночь впереди.
– Хорошо, но только, прежде чем судить, выслушай до конца, – попросила она.
– Я не…
Но Леа не дала ему договорить, приложив палец к его губам.
– Я тебя знаю. Ты вечно стараешься всем помочь и все исправить. Так вот, дело уже сделано, поздно что-то исправлять.