Томас посмотрел на Джасмин, и ее сердце запело от его улыбки.
– А ты, Джас? Остаешься ждать Андерсонов? Я пробуду в Каире еще несколько дней. Мы могли бы походить по магазинам в Хан-эль-Хали. Меня очень заинтересовали ювелирные изделия.
– Было бы чудесно, – согласилась Джасмин, согретая вниманием Томаса.
Дьявол, рядом с ним она ощущала себя такой же глупой, как юная школьница. В душе Джасмин поселилось смятение. Как она будет себя чувствовать, когда он уплывет вверх по Нилу и прочь из ее жизни?
Подобные мысли навевали уныние, и Джасмин старалась гнать их. Она начала говорить о базаре в Каире и продающихся там интересных вещицах, но ее прервал клерк в красной феске:
– Лорд Томас, телеграмма для вас.
Улыбка исчезла с лица Томаса. Джасмин и Грэм молчали, пока молодой человек читал. Потом он смял телеграмму. Его лицо осталось абсолютно непроницаемым, но глаза потемнели.
– Прошу прощения, – вежливо произнес он, но его взгляд остался отстраненным, как если бы он смотрел куда-то вдаль.
Джасмин разговаривала с дядей. А когда Томас вернулся, интуиция подсказала ей, что он получил ужасные известия. Томас не смотрел на девушку, и ее сердце оборвалось. Что же было в той телеграмме?
– Я заказала чай и пирожные для всех, – произнесла она, заглядывая в лицо Томасу.
– Спасибо, я не голоден, – отрывисто произнес он. – И вернулся лишь затем, чтобы сообщить, что дела вынуждают меня уехать на некоторое время. Колдуэлл, если я не увижу вас до отъезда, знайте, я очень благодарен вам за гостеприимство.
Герцог посмотрел на племянницу, а потом кивнул Томасу. Молодой человек, так и не посмотрев на Джасмин, ушел.
Восхитительная близость, существовавшая между ними, исчезла в мгновение ока, бившая ключом страсть умерла. Теперь Джасмин знала, что потеряла Томаса. Она еще не телеграфировала мистеру Майерсу о своем решении. Холодная отчужденность Томаса свидетельствовала о том, что она ошиблась.
Что же она все-таки наделала?
Томас миновал элегантный холл, в котором толпились гости. Некоторые приветствовали его, и Томас рассеянно отвечал. О, где же он, свежий воздух, теплое солнце и поражающая воображение нагота пустыни? В Каире было слишком людно. Облокотившись о перила, Томас посмотрел на улицу внизу.
Мечты раскололись, точно хрупкий египетский фаянс. При воспоминании о короткой телеграмме из Англии его сердце ожесточилось.
«Думай о благополучии сестры, а не о своем собственном», – мрачно напомнил ему внутренний голос.
Томас смотрел на улицу, раздумывая над тем, что предпринять дальше. Визит в лагерь племени аль-хаджид был лишь отсрочкой. Проблемы ждали его в Англии, и с каждым днем ситуация усугублялась. Нужно принять решение, иначе на карту будет поставлена репутация сестры.
Занятия любовью с Джасмин были мечтой, теперь же его ожидала суровая реальность.
Спустя два дня Джасмин сидела на террасе отеля, наслаждаясь вечерним солнцем. На ней была свободная туника цвета шафрана, а на ногах – золотые сандалии. Голову венчал свернутый наподобие тюрбана бирюзовый шарф. Джасмин выглядела соответственно собственным ощущениям – обычной египетской девушкой. Национальная одежда очень шла ей, и до своего возвращения в Англию Джасмин решила одеваться именно так.
Она прихлебывала мятный чай. Сегодня надо телеграфировать в Лондон. Это и определит ее дальнейшую судьбу. Вытянув перед собой руки, Джасмин посмотрела на собственные пальцы, написавшие столь жестокие слова. Эти же пальцы написали и слова прощения. Она могла спасти сестру Томаса от бесчестья.
Сделать это в ущерб себе и запятнать собственную репутацию? Глупость. У нее нет репутации. При мысли об этом Джасмин испытала легкую грусть. «Мне нет места в Англии».
Издатель наверняка остался верен своему слову и ожидает ее решения. И все же поведение Томаса извещало о том, что произошло что-то ужасное. Джасмин не видела его уже несколько дней. Возможно, у него действительно были неотложные дела. Или же он просто избегал встречаться с ней.
Внимание Джасмин привлекли голоса за соседним столом.
– Мама, посмотри на эту очаровательную египетскую леди!
– Тише, Сьюзен, так смотреть неприлично.
Джасмин улыбнулась маленькой девочке в ослепительно белом платьице с волосами, забранными широкой розовой лентой. Девочка улыбнулась в ответ и заработала шлепок по руке от недовольно нахмурившейся матери. Усатый джентльмен презрительно посмотрел на Джасмин и даже не подумал понизить голос:
– Египтяне. Хитрые попрошайки в большинстве своем. Что случится с благопристойными отелями вроде этого, если их будут сюда пускать?
Впервые предрассудки не беспокоили Джасмин. Она лишь улыбнулась и повернулась к грубияну спиной. Много лет назад она спросила у дяди Грэма, примут ли ее английские дети, если она будет одета, как они. Тогда герцог ответил, что-то невразумительное, Теперь Джасмин знала ответ. В английском ли платье или в арабском – она все равно отличалась от остальных людей. Только сегодня это совсем ее не волновало.
Чего она не могла сказать о своем происхождении. Ведь ее отец вызывал в людях такую ненависть. Джасмин закрыла глаза и вспомнила все отзывы о нем. Никто не сказал ни единого доброго слова в его адрес. Значит, мать и Кеннет не солгали. «Я дочь своего отца. Или нет?»
У Джасмин появилась возможность доказать, что она не такая, как Фарик. Единственной телеграммой она могла доказать миру и самой себе, что хоть в ее жилах и текла кровь жестокого тирана, она не запятнала его дочь.
Джасмин решительно поднялась с кресла и направилась в вестибюль.
Глава 23
Джасмин отправилась на базар. Она телеграфировала мистеру Майерсу и успокоилась. Возвращаться в Англию не было смысла. По крайней мере, до тех пор, пока другие ее статьи не будут опубликованы. Зато теперь репутация леди Аманды будет спасена.
В Хан-эль-Хали царил настоящий праздник. Здесь можно было не только сделать покупки, но и посмотреть театрализованные представления, устраиваемые хозяевами лавочек, желающими поскорее продать свой товар. Лабиринт путаных улочек представлял собой своеобразное государство в государстве. Фарфоровая и фаянсовая посуда, множество сортов чая, полосатые мешки с бобами фава, одежда, всевозможные безделушки, украшения… Джасмин шла мимо плетеных корзин, наполненных крупными глянцевитыми финиками, изящными бутылочками со специями, апельсинами, гранатами и прочими фруктами. Соблазнительные ароматы дразнили обоняние Джасмин, а солнце пригревало кожу.
Девушка остановилась на минуту, чтобы полюбоваться куполообразным сводом, венчающим вход на улицу, где торговцы сидели на низеньких стульчиках перед разложенными прямо на земле товарами. Заметив Джасмин, проворный торговец тут же вскочил на ноги. Размахивая сияющим на солнце серебряным кофейником, он принялся напевно зазывать Джасмин поглядеть на его товар. Он упрашивал ее подобно тому, как любовник уговаривает робкую даму разделить с ним постель.
Вещица вызвала восхищение Джасмин. Полированный бок кофейника украшал маленький Глаз Гора, а покрытая причудливыми узорами ручка была выполнена в виде ладьи фараона. Томасу наверняка понравится. Джасмин принялась оживленно торговаться. Глаза лавочника заблестели, и он начал сбавлять цену. Торги продолжались до тех пор, пока цена не устроила обоих.
– Не представляю, где он сможет им воспользоваться, но мне нравится Веджат.[4] – Джасмин открыла кошелек, чтобы достать деньги.
Вдруг кто-то с силой толкнул ее, а грубые руки выхватили кошелек. Упав на землю, Джасмин вскрикнула, а потом вскочила на ноги, чтобы догнать вора. Торговец, раздосадованный тем, что не сможет получить денег, попытался схватить Джасмин за рукав, но она не обращала на него внимания.
Джасмин побежала за вором, но тот быстро затерялся в толпе. Тяжело дыша и ругая себя за неосмотрительность, девушка остановилась.
Ну ничего. В номере у нее остались деньги. К счастью, она не взяла с собой всю сумму, памятуя о том, что на улицах Каира промышляют карманники.
Джасмин отправилась назад в отель. Она взбежала по ступеням, недоумевая, почему швейцар нахмурился, увидев ее. Сунув руку в карман, чтобы достать ключ, Джасмин увидела идущего к ней управляющего и поспешила ему навстречу. Однако вместо привычной улыбки на его лице застыло холодное и даже угрожающее выражение.
– О, здравствуйте, мне нужно поговорить с вами. У меня только что украли кошелек, и, боюсь, в нем остался ключ от номера. Прошу вас, велите швейцару впустить меня.