Лили искренне улыбнулась:
— Я в этом не сомневаюсь.
В то же время про себя она подумала, что Джо это наскучит уже через Полгода, так что заканчивать отделку и меблировку роскошного загородного дома придется матери.
— Надеюсь, мы с маменькой сможем жить в таких условиях. Я рада, что мы пробудем там всего неделю. И рада, что ты отправишься в Брэнсфорд на несколько дней раньше, чтобы подготовить все к нашему приезду.
— Я уверена, что герцог сделает все возможное, чтобы хорошо устроить вас, Джослин.
Джо порывисто схватила Лили за руку:
— Но ты ведь лично этим займешься, правда? Ты ведь знаешь, что я люблю! Как именно мне надо готовить утренний шоколад, какой горячей должна быть вода в ванне. Ты подготовишь прислугу, объяснишь всем, что мне нужно?
— Конечно.
— И не забудь взять сушеные розовые лепестки! Это идеальная отдушка для ванны!
— Не забуду.
Лили заботилась о Джослин с того дня, как приехала в Мидоубрук шесть лет назад. Это стало огромной переменой в жизни Лили, которая вела нищенское существование с двенадцати лет — с тех пор как родители умерли во время эпидемии холеры.
В день ее шестнадцатилетия ее дядя, Джек Моран, объявил, что Лили покидает мансарду, в которой они жили. С этого дня она будет жить у своего богатого родственника Генри Колфилда и его жены Матильды и станет компаньонкой их пятнадцатилетней дочери Джослин — их единственного ребенка.
Лили не хотелось уезжать. Она любила дядю. После смерти родителей он и его друзья стали ее единственной семьей. Она умоляла его разрешить ей остаться, но он отказался. Джек Моран был мошенником. Он зарабатывал себе на жизнь тем, что отбирал деньги у других людей. Как только Лили начала взрослеть, он твердо решил, что она должна вырваться из той жизни, какую вел он сам.
Она помнила их последний проведенный вместе день так ясно, словно он впечатался ей в память.
— Это слишком опасно, Лили, — сказал ей дядя. — Ты растешь, лапочка, и становишься женщиной. Я хочу, чтобы твоя жизнь была лучше — была такой, какой хотели бы ее видеть твои отец и мать. Мне давно следовало это сделать, но я…
— Но ты — что, дядя Джек? — спросила она, заливаясь слезами.
— Но ты моя единственная родня, лапочка, и я буду по тебе скучать.
Лили помнила, как отчаянно рыдала в тот день — и какое ужасное, тошнотворное чувство было у нее, когда дядя оставил ее у дверей особняка Генри Колфилда. Они не виделись с дядей Джеком с того рокового дня — и, Господи, как же она по нему скучала! Однако в глубине души Лили понимала, что дядя поступил правильно.
Лили посмотрела на Джослин:
— Я уеду рано утром. В газетах пишут, что погода может испортиться — возможно, начнется метель, — поэтому я хочу добраться до места, опередив непогоду.
— Возьми дорожную карету, милая. Просто сразу, как приедешь, отправь ее обратно. Если будет дождь или снег, мы с маменькой отложим отъезд на несколько дней и отправимся, когда погода наладится.
— Хорошо. — Лили прошла к кремово-золотому туалетному столику и начала разбирать ночные сорочки Джослин, откладывая те, которые следовало запаковать в сундуки. — Я слышала, что тетка герцога Агата приедет в замок на время нашего визита и возьмет на себя роль хозяйки дома?
— Да, насколько я поняла. Я с ней не знакома. Кажется, она редко приезжает в Лондон.
— Твой герцог — тоже.
Джослин фыркнула, словно эта мысль была ей неприятна.
— Надеюсь, после нашей свадьбы все изменится.
Лили только улыбнулась и достала тонкую батистовую сорочку с розочками, вышитыми вокруг ворота с оборкой.
— Говорят, герцог очень хорош собой, высокий и стройный.
Темная бровь Джослин чуть приподнялась.
— Да уж, хорошо бы это было так. Я не выйду за него, если на него неприятно смотреть, пусть даже он и герцог.
Однако Лили считала, что Джо выйдет замуж за этого человека, как бы он ни выглядел. Кузине хотелось стать герцогиней, чтобы и дальше вести тот роскошный образ жизни, к которому она привыкла, и получить то высокое положение, которое приносит герцогский титул. По правде говоря, Джослин хотелось заполучить все.
И благодаря папеньке, который постоянно ее баловал, обычно она получала все, чего бы ни пожелала.
— Вы уезжаете, ваша светлость? — Дворецкий, Джереми Гривз, спешил к Ройалу, направлявшемуся к двери. — Извините за смелость, ваша светлость, но с минуты на минуту приедут гости. Что подумает ваша нареченная, если вы ее не встретите?
«Действительно, что?»
— Хочу вам напомнить, Гривз, что официально мы пока не помолвлены.
— Я понимаю, сэр. И тем не менее она будет ожидать, что вы должным образом встретите ее в замке Брэнсфорд.
Несомненно. Верх невоспитанности отсутствовать дома в момент приезда этой леди и ее матушки.
Ройал бросил взгляд на дворецкого — седовласого старика с водянистыми голубыми глазами. Мало найдется слуг, которые осмелились бы ему перечить, однако Гривза и Миддлтона, служившего в Брэнсфорде еще до его рождения, ничто не останавливало.
— Если она окажется здесь до моего возвращения, — заявил Ройал, — скажете ей, что меня спешно вызвали. Скажете, что я скоро вернусь.
— Но, сэр…
Ройал подошел вплотную к массивной входной двери, и Гривз поспешно бросился ее открывать.
Ройал задержался на верхней ступеньке широкой каменной лестницы, любуясь красотой зимнего пейзажа. Круговая аллея перед домом была покрыта толстым слоем снега. На солнце он сверкал и искрился, слепя глаза.
Деревья вдоль подъездной аллеи тоже были окутаны искристым покровом.
Ройал наполнил грудь свежим морозным воздухом и решительно спустился по лестнице.
Конюх подвел к нему коня, и Ройал вскочил в седло. Развернул жеребца и пустил его рысью, постепенно ускоряя движение.
Из-за глубокого снега звук копыт был глухим. Направляясь к дороге, Ройал бросил последний взгляд на беднягу Гривза — старик обеспокоенно смотрел ему вслед.
Ройал перевел жеребца на галоп и свернул на узкую грунтовую дорогу, которая шла вдоль полей, окружавших дом. Кругом все было бело, а деревья сверкали на солнце, словно их осыпало звездной пылью.
Замок Брэнсфорд окружали двенадцать тысяч акров земель. Такие угодья означали наличие десятков арендаторов — и все они рассчитывали на то, что главные решения будет принимать за них хозяин. Земли были частью майората и наследовались вместе с титулом, иначе немалая их часть уже была бы продана.
Ройал беспокойно поерзал в седле. Ему не хотелось сейчас думать о своих обязанностях. Ему просто нужно было взбодриться и подготовить себя к встрече с девушкой, которая разделит с ним будущее.
Какое-то время он продолжал ехать вперед, несколько раз поворачивая на узкие дорожки и пересекая замерзшие поля. Пора было возвращаться домой, пора было принять то, чего нельзя изменить.
Домой он отправился другим путем, обогнув густую тисовую рощу, и в конце концов оказался на дороге, которая вела от деревни к замку. Миновав поворот дороги, он заметил, что впереди на снегу что-то блестит. Прищурившись, Ройал пытался разглядеть сверкающий предмет. А когда перевел коня на медленную рысь и подъехал ближе, услышал странный скрипучий звук.
Внезапно вся картина прояснилась, и Ройал увидел опрокинувшуюся на бок карету. Одно из колес все еще крутилось, и на поле слева от дороги рядом друг с другом стояли невыпряженные кони.
Подъехав к карете, Ройал остановил коня и спешился. Опустившись на колени подле лежавшего без сознания кучера, он проверил, нет ли у того ран и переломов. Похоже было, что кучер отделался лишь глубокой царапиной на лбу. Выпрямившись, Ройал заглянул в открытую дверь кареты, но никого не обнаружил внутри и снова наклонился к мужчине, лежавшему на снегу.
Словно почувствовав присутствие Ройала, кучер застонал и начал приходить в себя.
— Спокойно, дружище. Карета опрокинулась. Не пытайся двигаться слишком резко.
Кучер судорожно сглотнул.
— А леди?.. Она… она цела?
Ройал ощутил острую тревогу. В карете была женщина?
Он снова посмотрел на опрокинувшийся черный экипаж, а затем его взгляд стремительно скользнул по четырем породистым гнедым коням, стоявшим на поле. Никакой женщины он не увидел.