— Что ты сказала?

На лице его отразились смешанные чувства. Изумление, недоверие, надежда. Сердце Темпест болезненно сжалось, когда она поняла, что едва не разрушила собственными руками такую великую любовь. Темпест долго не могла заговорить.

— Я сказала, что люблю тебя. И еще — что я была идиоткой. Настоящей идиоткой! Но теперь поумнела. Мне не нужны встряски. Не нужно играть со смертью. Ты — моя любовь, моя жизнь, мое счастье, и никакие дополнительные удовольствия мне не нужны. Самая высокая и неприступная гора в мире не сравнится с твоей любовью. Никакой риск не даст мне большего наслаждения, чем то, что я нахожу у тебя в объятиях. Никакой мой успех не окупит той цены, которую нам придется за него заплатить. Все это — не настоящее, только сон и ребячья мечта; а настоящая моя жизнь — там, где ты.

Слезы текли у нее по щекам и никак не могли остановиться. Да Темпест их и не останавливала; перед Страйкером она не стеснялась своей слабости. Его не нужно бояться. Он никогда не попытается приковать ее к себе цепью любви. Наконец она стала поистине свободна — свободна быть его женой, спутницей, возлюбленной, матерью его детей.

— Ты любишь меня. А я была так глупа, что требовала доказательств. И тебе хватило сил дать мне самое верное доказательство. Ты отпустил меня. Я не сразу поняла, чего тебе это стоило. Но в первый же день на реке… Я боролась с разъяренной стихией, прокладывала себе путь среди бушующих водоворотов и пенящихся порогов… и ничего не чувствовала. Ни восторга, ни гордости — ничего. Я сидела в лодке, смотрела на звезды, на молчаливые горы вокруг… и вдруг поняла, что, сколько мне ни бороться, природа всегда останется победительницей. А мои победы станут лишь венком на моей могиле.

Она подняла на Страйкера сияющие синие глаза и улыбнулась ему сквозь слезы. Ночь молчала и глядела на нее тысячами враждебных глаз, но Темпест не боялась — звезда веры в будущее сияла ей во тьме.

— В тебе — вся жизнь моя! Так просто… Ничего больше не хочу. Ничего больше не нужно. Зачем? У меня есть все.

Страйкер провел пальцем по ее щеке, там, где золотистую кожу прочертила блестящая дорожка слез. Ему казалось, что он держит в руках небо. Сам господь решил при жизни вознаградить его за перенесенные испытания. Вознаградить? Пусть так: ради этого мига Страйкер готов был хоть сотню раз пережить все сначала.

— Я люблю тебя. — Он наклонился и поцеловал ее в губы. — И рад, что ты наконец дома.

Он подхватил ее на руки и понес к дому. Темпест гладила его лицо. Они смотрели друг на друга, не отрывая взглядов.

— Я люблю тебя больше жизни, — прошептал Страйкер, входя в темную спальню.

— А я свою жизнь отдаю тебе. И с ней — такую же любовь. И отдаю абсолютно добровольно.