– Ох, это было так жестоко с его стороны! – невольно поежилась она, и он рассмеялся:
– Я ведь предупреждал вас, помните? Гордый и самовлюбленный, как сам дьявол! Все они такие!
Вместе с ней Сезар вошел в столовую и молча смотрел, как она звонила, вызывая слуг.
– Да, но я была уверена, что он совсем другой, – вздохнула она. – Неужели все Агвилары могут думать только о том, что соответствует их положению, а что нет!
Его выразительные губы скривились в ироничной усмешке.
– Уж кому и знать, как не вам! Ведь вы уже почти что член семьи.
Кэтрин круто повернулась, готовая бросить ему в лицо, что он жестоко ошибается, но этому помешало появление слуги. Распорядившись насчет кофе, она попросила его поторопиться.
– А где же сегодня знаменитые бриллианты Агвиларов? – хмыкнув, поинтересовался Сезар, когда слуга удалился.
Девушка смущенно спрятала руки.
– Браслет слишком тяжелый, чтобы носить его каждый день, – бесцветным голосом ответила она.
– Вы меня удивили! А я-то подумал, вы станете его таскать постоянно, даже с риском, что у вас отвалится рука!
Облокотившись о стол, она рассеянно потерла виски.
– Перестаньте, у меня был на редкость тяжелый день.
– Не сомневаюсь, – чуть мягче сказал он. – Хосе не тот человек, на которого можно опереться в трудную минуту.
Слуга внес в столовую тяжело нагруженный поднос и поставил его перед Сезаром.
– Я принес все, что мне удалось отыскать, сеньор, – извиняющимся тоном пробормотал он. – Все в доме выбиты из колеи. Мы так благодарны, что вы смогли приехать!
Сезар принялся за еду.
– Побуду здесь несколько дней, – пробормотал он с набитым ртом.
На лице слуги отразилось явное облегчение.
Горничная внесла поднос с кофе.
– Передайте сеньору Хосе, что кофе готов, – велела Кэтрин на ломаном испанском. – Он в гостиной.
Сезар насмешливо вздернул бровь:
– Какая домашняя сценка! Жаль только, что с мужчиной вы явно промахнулись.
Чувствуя, как кровь жарко прилила к щекам, Кэтрин поспешно схватилась за кофейник.
– Я была уверена, что больше никогда не увижу вас, – тихо сказала она, сделав вид, что не расслышала насмешки в его голосе.
– Да и я, признаться, тоже, – неожиданно мягко сказал он. – Как судьба порой играет людьми, верно, Каталина?
Не ответив, она протянула ему чашку. Пальцы их нечаянно соприкоснулись.
Пробормотав сдавленно проклятие, Сезар рванул яркий шарф, повязанный вокруг шеи.
– Здесь слишком душно, – выдавил он.
И Кэтрин вдруг увидела в вырезе его рубашки знакомую серебряную цепочку.
– Сезар, вы до сих пор носите мой крестик? – удивленно прошептала она. – А я думала, вы давным-давно его выбросили.
– Мой крестик, – тут же поправил он. – Вы ведь подарили его мне. Так что он отправится в Аргентину вместе со мной!
– Послушайте, – запинаясь пробормотала Кэтрин, – почему вы меня презираете?!
– Да так, – лучезарно улыбнулся он. – Обожаю, знаете ли, охотиться за скальпами!
В эту минуту вошел Хосе и, увидев их наедине, недовольно сдвинул брови.
– Мне показалось, вы уже ушли к себе, – сухо пробормотал он, бросив на Кэтрин недовольный взгляд.
– Просто хотела убедиться, что у сеньора Баренны есть все необходимое, – вставая из-за стола, пробормотала она. – Доброй ночи, сеньоры!
Поднявшись к себе, она постояла на балконе, глядя вниз, на патио, бывшее свидетелем стольких горьких сцен между ней и Сезаром. Итак, он снова вошел в ее жизнь с такой же, как всегда, насмешливой, немного презрительной улыбкой на губах. Но это ненадолго. Скоро исчезнет, на этот раз навсегда. И вдруг невольно поймала себя на том, что счастлива оттого, что Сезар по-прежнему носит ее подарок. Значит, какая-то ее частичка последует за ним.
Наступило утро, но Сальвадор так и не пришел в сознание. За больным, сменяя друг друга, присматривали две монахини из монастыря. При виде их, одетых во все черное, Кэтрин вдруг ощутила щемящее чувство тоски. Ее все чаще и чаще начинало тянуть назад, в монастырь, где она провела свое детство, где так спокойно и мирно текла ее жизнь. Девушка стала серьезно подумывать о том, чтобы стать одной из сестер, посвятивших жизнь уходу за больными. Хватит с нее мужчин и мужских капризов! Отныне она сделает все, чтобы держаться от них подальше.
Весь следующий день она не видела Сезара, а вечером решила непременно поговорить с Хосе. Медлить и дальше было уже невозможно. И с таким намерением спустилась вниз.
Дона Луиза оправилась от потрясения и, к ужасу Кэтрин, уже проговорилась о будущей свадьбе сына нескольким близким друзьям, заходившим в Каса узнать о здоровье старого дона Агвилара. Пилар сидела с надутым видом, словно обиженный ребенок. Дело в том, что Карлос зашел в «Каса» выразить свои соболезнования в связи с постигшим семью несчастьем, а дона Луиза строго-настрого запретила дочери отлучаться из дома, заявив, что в подобных обстоятельствах это неприлично. Кэтрин даже почувствовала некоторую жалость к этой избалованной красавице. Добро бы от ее присутствия в доме была хоть какая-то польза! Ни Хосе, ни Сезара не было видно, и она поймала себя на том, что облегченно вздохнула. Но, подождав несколько минут, поинтересовалась, куда подевался Хосе.
– Он в кабинете, – ответила дона Луиза.
– Вот и отлично. Мне надо с ним поговорить.
Вспомнив о своих обязанностях дуэньи, дона Луиза незамедлительно встала.
– Поскольку ваша матушка отдыхает, я поднимусь вместе с вами.
– Нет, благодарю вас, – непререкаемым тоном заявила Кэтрин. – Я должна поговорить с ним наедине. – И захлопнула дверь прямо перед лицом возмущенной женщины.
Хосе сидел за огромным письменным столом деда. Увидев ее на пороге, он поспешно встал.
– Каталина, какой приятный сюрприз! – Однако недовольное выражение его лица несколько противоречило этим словам.
– Мне нужно кое-что сказать вам, – объяснила она, усевшись в то же самое огромное кожаное кресло напротив стола, в котором сидела и в прошлый раз во время разговора со старым доном.
За ее спиной находилась открытая дверь в патио. Ей и в голову не пришло обернуться, посмотреть туда, иначе она непременно заметила бы в темноте среди кустов крохотную красную точку – горящий кончик сигареты.
Девушка была счастлива, что ей наконец-то удалось остаться наедине с Хосе. Она положила перед ним тяжелый футляр с бриллиантовым браслетом и проговорила:
– Я подумала и решила, что не смогу стать вашей женой. Глупо вообще было давать вам надежду... Впрочем, я никогда и не верила, что и вы этого действительно хотите.
– Конечно хочу! А с чего вы вообще решили, что это не так?
– Потому что вчера вечером я видела вас с Кончитой.
Его лицо стало непроницаемым, словно маска.
– Что за ерунда? – резко бросил он. – Какая еще Кончита?
– Не стоит притворяться, – со слабой улыбкой сказала Кэтрин, – достаточно уже было лицемерия, Хосе. Может, хоть раз постараемся быть честными друг с другом? Я не люблю вас, а вы любите другую женщину. – И она в двух словах рассказала ему, чему стала свидетельницей, сама того не желая.
К ее изумлению, Хосе даже ничуть не смутился.
– Вам не следовало появляться на улице одной, – ледяным тоном процедил он. – Может, у вас в Англии так и принято, но здесь, в Испании, мы этого не одобряем. И уж тем более это не пристало моей суженой. А что до этой – как ее? – Кончиты, так она ровным счетом ничего для меня не значит. Но вам упоминать имя этой... хм... женщины просто неприлично!
Кэтрин не верила своим ушам. Милый, доброжелательный юноша, с которым они так славно провела время во время поездки в Коста-де-Люс, вдруг исчез. А этот мужчина, с суровым, холодным лицом и крючковатым носом, похожим на клюв хищной птицы, был ей совершенно чужим. Девушке хотелось плакать и смеяться одновременно. Господи, и он еще имеет наглость указывать ей, как себя вести!
– Кончита – ваша любовница? – в лоб спросила она.
Хосе оцепенел:
– Хорошо воспитанным юным леди не пристало говорить о подобных вещах!
– Вы уж простите меня, – усмехнулась Кэтрин, – но эта двойная мораль мне непонятна! Вы вроде бы печетесь о моей добродетели, так? А как насчет вашей собственной морали? Давайте поговорим об этом. И потом, если хотите знать, я считаю не слишком-то красивым жениться на мне только для того, чтобы я одарила вас храбрым сыном.