— Так тебе и надо, — любезно высказала свое мнение, закусывая шоколадкой. Хорошо сидим.
— Лид, ну поговори с ней. Я же ее люблю. Куда ж я без нее и сына? А она меня не хочет видеть, не верит.
Подозрительно прищурилась и предупредила:
— Смотри мне, если узнаю, что соврал…
— Так я поэтому к тебе и пришел, знаю, как ты к этому делу относишься. Я тебе правду говорю! Даже могу одноклассника номер дать.
— А что жене не дал?
— Она мой телефон швырнула в стену, а потом все вещи раскидала. Истеричка.
Улыбнулась, не сдерживая смеха, и сказала:
— Полезно… для профилактики.
— Лид, поможешь? — серьезно поинтересовался он.
— А что, на кухне спать неудобно?
— Не в этом проблема, хотя да, не без этого. Ты представь меня и нашу кухню, да у меня после такой ночи весь день такое ощущение по мне танк проехал.
— Ладно, позвоню, чуть позже, — успокоила его, оставляя шоколад на столе, а кружку пододвигая в сторонку, чтобы потом сполоснуть. — Но, Миша, я тебя предупредила…
— Да. Я на все согласен. А то ты же знаешь, какая Ольга может быть.
— Ага… Чай пей.
Вотков залпом выпил и сказал:
— Кстати, ты теперь давай пирожки жарь. С картошкой! Я буду забегать.
Даже бровь вверх пошла. Хорошо, что воздержалась от мимики. Здорово жить, когда наглость не знает границ.
— Ну уж нет. Померю вас, а потом с женой разговаривай, чтобы не мучила тебя и пирогами радовала.
— Вот! Как помиришь, даже не буду приходить.
Прищурилась, понимая, что вот в этом ему нельзя верить, притом, когда он с такой наглой улыбкой смотрит на меня. Однозначно, пока я тут работаю, он так и будет приходить на перекусы.
Мужчина резко поднялся и выдал:
— Ладно. Я пошел. У меня важное дело, — стандартно выдал он, а потом вдруг поинтересовался: — Ты как?
— Нормально.
— А что с утра к начальнику ходила? — отмечая мой хищный оскал, Михаил тут же пояснил: — Ушакова поведала об этом, уточняя, не знает ли кто, цель твоего похода. Ты же в курсе, какая она сплетница и как печется о своей персоне.
— Да, и вечно не на своем месте. Как ее встретишь, скажи, что я ходила с возмущением на нее. Причина — не выполняет свои прямые обязанности, и когда мне нужно, я вечно целую закрытую дверь.
— Так она же вновь пойдет на больничный, — громко засмеялся мужчина.
— Не пойдет, — выдала, вставая.
— Ладно, — сказал Вотков и поднялся. — Я погнал. Еще раз спасибо.
— Я пока еще не говорила с ней, так что не за что.
— Уверен, что у тебя все получится, — весело поддержал он, и вышел за дверь.
Оставшись, направилась к своему месту, вспоминая утренний разговор. Скажу так — Лотнов — настоящий мужчина и хороший начальник. Попросил посмотреть фотки, записал телефоны, выведал все, что знала, а также услышал мои предположения, на что пришлось немного сказать о Львове, и уверил, что сегодня он позвонит по нужным номерам и спросит совета. С таким не сталкивался, но обязательно поможет.
Вздохнула, посмотрев на свой рабочий стол, на котором какой только документации не было, и дала себе двадцать минут, после планируя пробежаться по алиментщикам. Потом поездка к бабушке. Ночью буду готовить. Решила сегодня попробовать повозиться с гуляшом, а к ним гарнир — рожки. Голькина подробно об этом рассказывала, что я, конечно, записала, поэтому попробую без нее. Нужно уже пытаться без грубых комментариев, чтобы не привыкнуть. Уверена, я смогу.
Через три часа тяжело вздыхала, понимая, что я вновь задержалась. Благо я могу позже явиться в больницу, меня пускают в неприемные часы после разговора с главврачом. Понимающий мужик. Поэтому сейчас бегу домой, переодеваюсь, собираю ужин, и к бабушке.
Только выехала, как раздался телефонный звонок. Быстро нажала на прием и включила громкую связь на сотовом телефоне, чтобы не отвлекаться.
— Лид, привет. Это Гуля, — устало выдала подруга.
Мгновенно взбодрилась и воскликнула:
— Привет! Рассказывай.
Послышался вздох. Искатова явно не пребывала в отличном настроении. Скорее, наоборот, у нее оно зашкаливало на отметке «отвратительно». Только хотела немного отвлечь ее посторонней темой, как услышала:
— Все погано и сложно. Асылхан в ярости от того, что я приехала, не желая видеть мою жалость.
— А ты приехала к нему именно за этим? — не удержалась от подколки. Мне необходимо было уточнить этот вопрос.
— Нет! Я приехала, чтобы… — Гульмайра замолчала, а потом резко рявкнула: — Черт, не знаю! Но я хочу, чтобы он был прежним… и со мной.
— Вот! Первое можно убрать в сторону, а второе звучит. Даже очень, — весело сообщила, наблюдая, как женщина на пешеходе не успела на зеленый цвет, но все равно помчалась вперед, наплевав на правила дорожного движения, подвергая себя смертельной опасности. Моя машина стояла с левой стороны с краю. Когда она оказалась на бордюре, я открыла окно и, резко ударив по сигналу, отчего она обернулась, крикнула: — Идиотка! А потом из-за тебя за решетку попадают! Дура!
Она выпучила глаза и покрутила пальцем у виска, отчего мне захотелось остановиться, чтобы несколько раз вдолбить ее в столб. Но зачем, если у нее мозгов нет, и, однозначно, не добавится. Такие особы обычно заканчивают на кладбище, ломая жизни других. Все спешат куда-то… например, на тот свет.
— Тебе нужно было учиться на психолога, — ворчливо буркнула Гуля, пережевывая еду, что я очень хорошо слышала.
— Сплюнь. У меня бы клиенты вылетали из кабинета, — призналась, до сих пор злясь на курицу с пешехода, но тут же заинтересованно добавляя: — Что жуем?
— Гадость всякую, но вкусную, — услышала в ответ, а потом непонятный звук, похожий на стон, и слова: — Поссорилась с Асылханом, поэтому вышла погулять, заодно бургеры купила. Как бы не потолстеть!
— Не потолстеешь. Вот если ты перестанешь бегать, делать зарядку…
— Э-э-э, не нужно впадать в крайности, — возмутилась она, отчего улыбнулась, наблюдая, как симпатичный парень в крутой иномарке глазками мне моргает, выворачиваясь в разные стороны, чтобы меня разглядеть.
«Зря старается… Хотя, он же не знает, что помимо красоты у меня невероятно стервозный характер».
Решила пошутить: вдолбила удостоверение в стекло, не забывая про шикарную улыбку. Веселый водитель уже через несколько секунд гнал вперед, вероятно, перекрещиваясь, как от нечистой силы. Очевидно, парень с огромным грехом на сердце, или запуганный. А, может, злостный алиментщик, не желающий обеспечивать своих детей? Ну а что, всякое бывает… Тут не от достатка зависит, а от совести и характера человека.
Очнулась, когда услышала:
— Атаманова, ты где летаешь? Я ей тут причитаю, жалуюсь, что со мной очень редко бывает, а она непонятно чем занята.
— Я всегда с тобой, но мысленно рассуждаю о детях…
Сама не поняла, что сказала. Обобщила и итог выдала. Как-то так…
— Своих?
— Нет, — недовольно изрекла, сразу же высчитывая, когда у меня месячные должны пойти. Примерно… восьмого числа. Отлично, жду и надеюсь. А если счастья не случится?! Не буду нервничать заранее. И чтобы я нервничала? Вот Львов будет переживать, а именно как скрыться от меня… Но это так… на самом деле вопрос сложный, и я не знаю, как отреагирую на него, если, вправду, окажусь беременна.
— Лид, что думаешь по поводу, как мне себя вести? Он бешеный. Честно. Сволочь настоящая. Всю душу своими капризами вымотал. Прибила бы. Совсем не узнаю его.
— А как ты хотела? Чтобы он в инвалидном кресле со слезами бросился к тебе, радостный, что теперь, когда все херово, ты подняла свою задницу и приехала к нему, а не тогда, когда он был здоров и звал с собой? Наивная! Ты там, случайно, веник с твоими любимыми цветочками не рассчитывала получить при встрече?
— Лидка! — рявкнула она, злясь на себя, а не на меня. Ну а что поделать? Кто ей еще пинка даст, если не Атаманова? Все побоятся, а я отчаянная…
— А зачем спрашивать, когда хочешь услышать тупой ответ в виде оправдания твоего поступка? — грубо уточнила, сворачивая на мост.
— Ладно, поняла я. Успокойся и скажи, как быть… — со вздохом выдала Гуля.
— Будь собой, а не мамашкой-курицей, как ты сейчас. Представляю, как около него бегаешь. Прямо до скрипа зубов чувствую, как ты стелешься и лезешь из кожи вон, чтобы получить его доброе внимание.